На Новый год всё будет, как обычно: сначала пустят тяжелую артиллерию - советские фильмы. А через пару дней, когда сознание зрителей несколько затуманится, начнут угощать современной киножвачкой...
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
| Источник: anekdot.ru от 2022-12-31 |
В средней группе детского сада к сентябрьскому утреннику меня готовил дедушка. Темой праздника были звери и птицы: как они встречают осень и готовятся к зиме. Стихотворений, насколько мне помнится, нам не раздавали, а если и раздали, дедушка отверг предложения воспитательниц и сказал, что читать мы будем своё.
Этим своим он выбрал выдающееся, без дураков, произведение Николая Олейникова "Таракан".
Мне сложно сказать, что им руководило. Сам дедушка никогда садик не посещал, так что мстить ему было не за что. Воспитательницы мои были чудесные добрые женщины. Не знаю. Возможно, он хотел внести ноту высокой трагедии в обыденное мельтешение белочек и скворцов.
Так что погожим осенним утром я вышла на середину зала, одернула платье, расшитое листьями из бархатной бумаги, обвела взглядом зрителей и проникновенно начала:
– Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосёт.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждёт.
В "Театре" Моэма первые уроки актерского мастерства Джулии давала тётушка. У меня вместо тётушки был дед. Мы отработали всё: паузы, жесты, правильное дыхание.
– Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша.
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.
Постепенно голос мой окреп и набрал силу. Я приближалась к самому грозному моменту:
– Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят.
Дед меня не видел, но он мог бы мной гордиться. Я декламировала с глубоким чувством. И то, что на "вивисекторах" лица воспитательниц и мам начали меняться, объяснила для себя воздействием поэзии и своего таланта.
– Вот палач к нему подходит, – пылко воскликнула я. – И ощупав ему грудь, он под рёбрами находит то, что следует проткнуть!
Героя безжалостно убивают. Сто четыре инструмента рвут на части пациента! (тут голос у меня дрогнул). От увечий и от ран помирает таракан.
В этом месте накал драматизма достиг пика. Когда позже я читала в школе Лермонтова "На смерть поэта", оказалось, что весь полагающийся спектр эмоций, от гнева до горя, был мною пережит еще в пять лет.
– Всё в прошедшем, – обречённо вздохнула я, – боль, невзгоды. Нету больше ничего. И подпочвенные воды вытекают из него.
Тут я сделала долгую паузу. Лица взрослых озарились надеждой: видимо, они решили, что я закончила. Ха! А трагедия осиротевшего ребёнка?
– Там, в щели большого шкапа,
Всеми кинутый, один,
Сын лепечет: "Папа, папа!"
Бедный сын!
Выкрикнуть последние слова. Посмотреть вверх. Помолчать, переводя дыхание.
Зал потрясённо молчал вместе со мной.
Но и это был ещё не конец.
– И стоит над ним лохматый вивисектор удалой, – с мрачной ненавистью сказала я. – Безобразный, волосатый, со щипцами и пилой.
Кто-то из слабых духом детей зарыдал.
– Ты, подлец, носящий брюки! – выкрикнула я в лицо чьему-то папе. – Знай, что мертвый таракан – это мученик науки! А не просто таракан.
Папа издал странный горловой звук, который мне не удалось истолковать. Но это было и несущественно. Бурными волнами поэзии меня несло к финалу.
– Сторож грубою рукою
Из окна его швырнёт.
И во двор вниз головою
Наш голубчик упадёт.
Пауза. Пауза. Пауза. За окном ещё желтел каштан, бегала по крыше веранды какая-то пичужка, но всё было кончено.
– На затоптанной дорожке, – скорбно сказала я, – возле самого крыльца будет он задравши ножки ждать печального конца.
Бессильно уронить руки. Ссутулиться. Выглядеть человеком, утратившим смысл жизни. И отчетливо, сдерживая рыдания, выговорить последние четыре строки:
– Его косточки сухие
Будет дождик поливать,
Его глазки голубые
Будет курица клевать.
Тишина. Кто-то всхлипнул – возможно, я сама. С моего подола отвалился бархатный лист, упал, кружась, на пол, нарушив шелестом гнетущее безмолвие, и вот тогда, наконец, где-то глубоко в подвале бурно, отчаянно, в полный рост зааплодировали тараканы.
На самом деле, конечно, нет. И тараканов-то у нас не было, и лист с меня не отваливался. Мне очень осторожно похлопали, видимо, опасаясь вызвать вспышку биса, увели плачущих детей, похлопали по щекам потерявших сознание, дали воды обмякшей воспитательнице младшей группы и вручили мне какую-то смехотворно детскую книжку вроде рассказов Бианки.
– Почему? – гневно спросила вечером бабушка у деда. Гнев был вызван в том числе тем, что в своем возмущении она оказалась одинока. От моих родителей ждать понимания не приходилось: папа хохотал, а мама сказала, что она ненавидит утренники и я могла бы читать там даже "Майн Кампф", хуже бы не стало. – Почему ты выучил с ребёнком именно это стихотворение?
– Потому что "Жука-антисемита" в одно лицо декламировать неудобно, – с искренним сожалением сказал дедушка.
|
|
Как-то летом мы всей семьей поехали в отпуск в деревню. И вот там очень полюбился мне теленок. Занимало меня в нем все, но самым притягательным и непонятным был хвост. Этот хвост почему-то напоминал мне волшебную палочку, ведь теленок так мастерски им управлял. Теленок позволял себя гладить, но дотронуться до хвоста мне никак не удавалось.
И вот однажды утром, выйдя из дома, я увидела теленка , мирно дремавшего у колышка. Стараясь не шуметь, на цыпочках я подкралась к теленку сзади, схватила его за хвост, крепко сжала, и изо всей силы дернула, чтобы, наконец, узнать, насколько крепко тот держится. От неожиданности теленок вдруг резво вскочил на ножки и так быстро побежал, что отпустить хвост мне уже не представилось возможным, так как могла очень просто грохнуться со всего маху о землю. Опомнившись, я начала, что есть мочи вопить:" Остановите его! Отцепите меня!"
Крики мои всполошили всю округу. Собралась большая толпа и изумленно стала наблюдать странную картину. Вокруг колышка по кругу мчится теленок, за ним во всю прыть, держась за хвост, скачу я,крича на всю деревню. И вдруг краем глаза замечаю , что спасать меня никто не собирается. А все держатся за животы и так дружно хохочут, что их смех уже заглушает мои крики.
А тут надобно добавить, что в детстве самым любимым моим занятием было смешить окружающих. Я даже обрадовалась, что все смеются. Сразу представив себя клоуном на арене цирка,моментально забыла свой страх и отпустила правую руку, посылая всем театральный воздушный поцелуй. В следующую минуту, отлетев в бурьян, я отключилась.
В сознание меня вернуло что-то теплое и шершавое,гладившее меня по лбу. Открыв глаза, увидела, что это теленок меня лижет. Но тут подбежала мама и унесла меня в дом подальше от "зрителей".
Через пару дней меня,наконец выпустили погулять. Узнавали меня издалека по распухшей физиономии. Тыча в меня пальцами, покатывались со смеху. А я гордо поднимала голову, прославилась, дескать.
Ах! Какая же интересная все-таки эта штука - жизнь, милые вы мои!
|
|
Умереть от смеха – легко…
Во дворце культуры АЗЛК однажды был концерт талантливого барда. Я получил впечатление, но небольшая деталь испортила праздник: исполнение шло строго по программе. Ни «заказов», ни «бис»: отработал – и до свидания. Бизнес, короче.
В начале 2000-х в том же зале был концерт в помощь заключённым. Ведущий В.Шендерович, объявлены А.Городницкий, В. Долина, Ю.Ким и А.Мирзаян.
Блистательный Городницкий ворвался на сцену вихрем, исполнил две песни и убежал под аплодисменты. Вероника Долина долго ворчала по поводу акустики, пока ведущий, склонясь, прилаживал ей стульчик под ногу; что она пела – не помню. Мирзаян несколько раз звонил ведущему и обещал вот-вот подъехать – но так и не появился. Отдуваться за всех пришлось Юлию Киму.
Всю жизнь обожаю этого человека, но впервые увидел его «живьём». Большинство зрителей, видимо, тоже: его терзали «заказами». Было видно, как он устал - но зал был безжалостен. И тогда, под самый конец, Юлий Черсаныч пустил в ход самое мощное оружие: «Безразмерное танго»…
На второй минуте я ржал как сумасшедший. На пятой - ручьём текли слёзы. А вот на восьмой … резкий вдох – и слюна забивает дыхательное горло…
Вот тут уж стало резко не до смеха. Меня согнуло пополам, и одна мысль сверлила угасающее сознание: если он сейчас не кончит - я же реально задохнусь!! Возможно, он заметил мои страдания, а скорее, просто устал: взял последний аккорд, раскланялся и ушёл под стон зала и грохот оваций.
«Ким-танго» действительно безразмерно: спектакль по этой вещи идёт полтора часа. Сокращённый вариант в авторском исполнении можно послушать здесь: https://www.youtube.com/watch?v=ocJZKe-Bf7M
Предупреждаю: на всякий случай - поставьте рядом стакан воды…
|
|
В 91 году на местном ТВ начали потихоньку появляться "независимые" каналы. Не совсем каналы, конечно, вещали они на частоте "больших" каналов - просто влезали в их эфирную сетку. Так вот, один из местных каналов по вечерам стал радовать зрителей зарубежным видеопродуктом. В хреновом, VHS-ном качестве, естественно, но разве это беда? Зато можно было дома, с комфортом без всякого видика смотреть на Стивена Сигала, Ван Дамма, Полицейских академиков и т.д.
Я в то время был настоящим студентом II курса, жил, как настоящий, в общаге. Часов в 9 вечера жизнь в общаге практически замирала - все смотрели кино.
Еще вводная. У нас был приятель, очень смахивавший на... Вот, представьте: худое, костлявое лицо, тонкогубый прямой рот, острый, немного крюковатый нос, почти лысый череп. Если на него нахлобучить шляпу и старый полосатый свитер - получался натуральный... кто?
Вот именно!
Как-то раз мы решили пошутить. У нас на курсе училась девочка Аня. Немного странная, говорили - набожная. Тихая, держалась особняком, да с ней никто особенно дружить и не порывался. Странная, в общем, ну ее.
После очередной серии "Кошмара на улице Вязов" мы наряжаем Серегу (это так зовут нашего Фредди) в шляпу и свитер. На руку ему надеваем перчатку, на пальцы которой примотаны пластырем маникюрные пилки (одолжили у девчонок). Когда Аня уже легла (мы специально проследили), Серега тихонько подошел к ее двери и постучал.
Аня доверчиво открыла.
Коридор был хорошо освещен, а Аня выглядывала из полумрака, то есть, Серегин фас был затенен, соответственно узнать Серегу она не могла, при таком освещении. Зато эффект был - что надо!
Серега что-то рыкнул и взмахнул своими маникюрными пилками перед ее лицом.
Аня потеряла сознание.
Мы опешили. Мы ждали визга, крика, сковородки на Серегину голову. Мы совершенно не ждали того, что Аня, не издав ни звука, ни аха, сползет по стене и упадет навзничь.
Сказать, что мы испугались - ничего не сказать!
Первым делом определили состояние. Пульс есть, дыхание есть. Слава те Господи! Серегу услали подальше, от греха. Отхлопали щеки, натерли уши... очухалась. Помогли встать, довели до кровати. Стоим. Виновато. Молчим. Ждем, что скажет.
Аня оглядела нас и сказала:
- Что со мной было? Что случилось?
Я открыл было рот, но получил толчок в ребро от самого сообразительного: подожди, мол, не вякай пока.
- А что ты помнишь? - спросил самый сообразительный.
- Я ведь уже спала, а потом открываю глаза - лежу в коридоре, вы стоите...
- Голова не болит? Дышишь нормально? Сердце не давит?Раньше такое было? В смысле - обмороки?
- Ничего не болит... Никогда такого не было... Но все нормально. Только слабость.
- Как ты вообще, помощь нужна?
- Нет, ребята, спасибо.
- Ну мы пойдем тогда?
И мы пошли.
- Ребята!
Оглядываемся. Аня сидит на кровати, смотрит на нас большими-большими глазами.
- Ребята, спасибо, что помогли.
- Да нет проблем! Спокойной ночи, Ань.
- Спокойной ночи.
Мы так и не узнали, в самом ли деле Аня ничего не помнила, или просто проявила великодушие к трем придуркам. Конечно же, мы никому ничего не рассказывали.
И хотя мы в своей молодости вытворяли еще много чего - всякий раз, когда мы вспоминали этот случай нам, всем троим было невыносимо стыдно.
Аня, если ты это сейчас читаешь и узнала себя - прости нас, пожалуйста.
|
|
Не то чтобы навеяло, скорее вспомнилось в очередной раз. Я про недавно опубликованный рассказ о выборе лекарства в китайской аптеке.
Мне пришлось как то выбирать алкоголь в Муданзяне. Даже не выбирать, выбрать то не проблема, если перед собой видишь полки с бутылями…
Началось приключение сразу после моей третьей свадьбы, типа свадебного путешествия, когда мы с друзьями, супружеской парой, решили отдохнуть в китайском Даляне.
Я издалека начну, чтобы одно повествование об этой поездке, плавно переходило в следующее, а те кому «не очень», смогли бы прервать чтение в любой момент не «парясь» о том, чем собственно заканчивается сюжет.
Впятером, с нами еще была моя падчерица Маша, я дорулил до Пограничного, испытал перед таможней позвоночный криз, не ловко встав с кресла. О себе дала знать юношеская тяжелоатлетическая травма, это когда кажется что пиздец не просто подошел, а уже в тебе, глубокая боль где-то в середине позвоночника вводит в психологический ступор и уже не позволяет надеяться ни на что хорошее. Отпустило, накатили, переночевали в Суньфуйхе , сели в микрик едем.
Дамы по дороге пробовали разные гастрономические изыски, типа копченных куриных лапок, жоп и прочих животных, часов пять пялились в окна с унылым ландшафтом , от этих разнообразий и этнической кухни не слабо подташнивало и чтобы почувствовать радость путешествия, хотелось тупо бухнуть.
Муданьдзянское солнце встретило нас в диком зените, от чего лица принимающей стороны еще больше приплюснулись и развели глаза в стороны. Культурная программа нашего вторжения в Китай внезапно пополнилась первыми месячными Маши. Мы с Витей об этом тогда еще ничего не знали, потом рассказали, вместе с тем что думают обо мне, и проводив дам в провинциально-загаженный ЖД вокзал, щурились на раскаленной площади перед ним, пытаясь за китайским горизонтом рассмотреть гастроном.
До поезда оставалось совсем немного, прикинули шансы, сделали фото на память, выбрали сторону света и побежали. Бегать в Мудандзяне летом, если вы мой друг, не советую, поэтому бежали мы медленно. Метров через триста в каком-то бесконечном белом здании обнаружили дверь с вывеской над ней. Вывеска была выцветшей, малоинформативной и кроме того написана языком великого Ли бо. Зашли на удачу либо- либо.
Поэт не подвел, это был магазин маленький и душный.
Приветливая дама китайской наружности в ответ на нетленку «Виски, коньяк, водка, текила, наконец самогон и шило?», улыбалась и кивала головой. Кашу мы с ней варить не собирались и с пристрастием осмотрев витринку, обнаружили темно-зеленые бутылки с похожим на пиво содержимым. Перспектива следующие несколько часов хлебать из горла горячее китайское пиво, а спать не хотелось, не вдохновляла и мы настаивали огласить весь алкосортимент. Вернее настаивал я, видимо Витю тошнило еще сильнее, и его сознание не позволяло предполагать перспективы. На звуки славянской тарабарщины, из подсобки вышли еще двое, женщина и мужичок, видимо хозяин. Мы с Витей оказались в роли зрителей китайского кукольного театра. Они, скрытые по грудь прилавком уже втроем улыбались разговаривали, ходили и жестикулировали. Со всем этим представлением нужно было заканчивать, тем более что поезд вот-вот должен был уйти. Риск остаться в эмиграции или стать приемным сыном этих чудесных персонажей меня не радовал и вдруг осенило. Театральное действо переместилось на нашу сторону. Я показал пальцем на бутылку пива и попросил подать, конечно жестами. Держа бутылку в руке за горлышко говорю «это пиво» потом запрокидываю подношу ее ко рту (типа пью) убираю и говорю весело «Ля-ля-ля-ля-ля!», и обращаясь к брату по разуму, «а нужно», и поднеся пустой кулак ко рту сново закидываю голову. Якобы пью, и после этого представления дурным, протяжным и низким голосом пою «ляяя-ляяя-ляяя-ляяя». Публика легла, китайский зритель побежал в подсобку и принес чекушку зеленую,грамм на сто, с прозрачной жидкостью. Я внимательно изучил иероглифы и не обнаружив среди них ничего внятного кроме цифры «60» предложил хозяину попробовать. Ну и при этом на всякий случай показал сценку о том, что со мной будет если это зелье вдруг окажется крысиным ядом, натуралистично изобразив все возможные муки и вновь сорвав аплодисменты. Хозяин с удовольствием отхлебнул, потом отхлебнули мы, втарились и побежали к вокзалу. Успели.
|
|