Серёга и карательная медицина
В детском саду у меня было прозвище «Профессор». В краткой, бытовой версии. Полная же, официальная включала ещё и научную специальность – «…кислых щей». Впрочем, с одногруппниками я общался мало и в основном, что называется, по делу. Вот, например, как-то раз скооперировались мы с главным местным хулиганом Серёгой, сыном нашей медсестры. Решили прогулять утреннюю зарядку, что считалось почему-то серьёзным преступлением. Выбрали заранее удобную позицию за кустами. Улучив момент, сбежали с построения, короткими перебежками достигли своего убежища. И оттуда снисходительно наблюдали за тем, как одногруппников принуждают размахивать руками и приседать. А затем от скуки принялись их пародировать, глумясь и втихомолку ухохатываясь.
Если бы у нас было побольше мозгов, то мы легко сообразили бы, что наблюдательный пункт выбран так себе, не очень удачно. Прямо под окнами медицинского кабинета на втором этаже. Откуда Серёгиной маме прекрасно видны были и наше убежище в голых осенних кустах, и наши гнусные пантомимы. Вскоре нас, естественно, взяли с поличным и повели в этот самый кабинет, обещая болезненные уколы в воспитательных целях. Я уколы сильно не любил и слегка приуныл. Серёга же, наоборот, держался орлом, посмеивался, иронизировал и взывал к логике.
- Послушай, Профессор. – говорил он мне рассудительно. – Ну ты же вроде неглупый мужик. Где это видано, чтобы уколы в воспитательных целях ставили. Да быть такого не может. Уж ты поверь, я же сын медицинского работника, в таких делах-то разбираюсь как-нибудь. Укол – это, брат, штука серьёзная. Его у нас только по медицинским показаниям делают. Да и то в крайнем случае, если выбора нет... Так что это всё – голимые понты. Воспитывает нас мамаша, на пушку берёт. Напугать – это да, постараются. До конца будут фасон держать, чтоб мы обделались хорошенько. Но чтобы реально укол влепили – да ну, нет, хрень какая, быть такого просто не может.
Так, на кураже, лихо он и держался до самого финала. Похохатывал, когда нас завели в кабинет. Хмыкал, когда нас заставили снять штаны. Залихватски мне подмигивал, когда его мама набирала из ампул в шприцы аскорбинку. И даже когда подошла к нему со шприцем, цинично ухмылялся: зырь, мол, как старается, во марку держит, всё как по-настоящему, по-взрослому. Но мы-то понимаем, что недолго музыке играть, щас уже заднюю дадут, никуда не денутся, клоуны.
В итоге, когда шприц со щипучей злобной аскорбинкой всё-таки воткнулся в Серёгину задницу, тот оказался к этому абсолютно не готовым. В долю секунды его рожа жутко перекосилась, ехидная гримаса мгновенно сменилась выражением полнейшего изумления. И на весь детский садик разнёсся истошный, отчаянный вопль – не столько боли, сколько ужаса и недоумения. Привычная, стройная, выверенная картина мира у человека просто рухнула. Затем пришёл и мой черед…
В качестве родительского напутствия нам было рекомендовано общественных законов больше не нарушать. А уж если всё-таки решим нарушить, то не так, как сегодня, по-лоховски. Подготовиться к этому основательно, всё хорошенько продумать – и не попадаться.
