Результатов: 606

602

ОПЕРАЦИЯ ПО КОРРЕКЦИИ ФИГУРЫ
Ассистентки режиссёра Ивана Пырьева отбирали кандидаток на главную роль для фильма "Сказание о земле Сибирской". Приглашена была в числе других претенденток и студентка театрального училища Вера Васильева. Она готовилась к кинопробе всю ночь и явилась вся накрашенная, с завитыми волосами, словом, перестаралась. Вот как она сама рассказывает об этой кинопробе:
- Пырьев задаёт два-три вопроса - где живу, где учусь. Меня от страха как бы не существует. Я жалка и внутренне скованна, не верю в себя, душевно поникла.
Вдруг он зовёт тех самых ассистенток, и чувствуется, что они ощущают себя виноватыми, а главное - они явно недовольны моим видом. Объясняют, что вчера я была совсем другая: "Милая, скромная девочка, а сейчас она... Совсем не то".
Он отрывисто приказывает:
- Пойдите расчешите её как следует, заплетите косички, наденьте костюм Настеньки, сфотографируйте, а потом зайдете...
Когда я снова очутилась в его кабинете, он вновь осматривает меня, но уже чуть внимательнее, добрее. Потом вдруг неожиданно приказывает: "Принесите два простых чулка".
Побежали за чулками, не спрашивая зачем. Я снова испугалась - значит, с ногами не всё в порядке. Наконец принесли чулки.
Иван Александрович скатал чулки в два комка, подошёл, сунул мне в декольте, где должна быть пышная грудь, которой у меня не было, и спокойно объяснил: "А то лицо толстое, а фигура - тощая".
Так я и снималась с подложенной грудью, а талия была поднята так высоко, что я была похожа на бабу, которой обычно прикрывают чайники.

603

ЛОЖЬ РАДИ РИФМЫ
Как-то Михаил Светлов на банкете, устроенном после премьеры спектакля, написал всем актёрам по несколько стихотворных строк. Каждому следовало прочитать их вслух, только Евгений Весник делать этого не стал. Когда банкет закончился, и Весник вышел со Светловым на улицу, автор "Гренады" поинтересовался:
- А ты почему не прочёл мои стихи ?
- Да глупость какая-то, - ответил Весник. - Неловко было читать вслух...
- Ну-ка, покажи, - попросил Светлов и громко продекламировал:
"На сцене ты чудесник-чародей,
Когда отдашь мне двадцать пять рублей?"
- Зря не стал читать, - помолчав, сказал Светлов. - По-моему, очень остроумно...
- Но ведь я не брал у вас никаких денег, - стал оправдываться Весник. - Что ж я буду во всеуслышание объявлять себя человеком, который не отдаёт долги? Несправедливо...
- Пожалуй, ты прав, - согласился Светлов. - Я просто не сумел подыскать рифму к слову "чародей", пришлось вставить эти злосчастные "двадцать пять рублей". Но раз уж сказано... Ну-ка, пойдём поближе к фонарю.
С этими словами Светлов подошёл к фонарю, вытащил кошелёк и вручил Веснику двадцать пять рублей.

604

"Никогда не воюйте с русскими..." Георгий Zотов

…Я познакомился с ним случайно 25 лет назад. Искал нужный поезд на вокзале Вены, подошёл старик, стоявший неподалёку: услышал ломаный немецкий и заговорил на русском – тоже не слишком хорошем, но лучше, чем мой «хохдойч». До отхода поезда оставалось полчаса, он позвал выпить кофе.
– Откуда вы знаете русский язык? – спросил я, хотя уже догадался об ответе.
– Воен-но-плен-ный, – по слогам произнёс пожилой австриец. – Четыре года у вас в Омске лес пилил.
– Понравилось?
– Извините, как-то не очень, – он усмехается.
– Вы верили Гитлеру?

– Конечно, верил. Кто вам расскажет, что всегда презирал нацистов и знал, что мы проиграем войну, – они врут. У нас в Австрии кого ни послушаешь из того времени – все антифашисты. А кто тогда те 99 %, что голосовали за присоединение Австрии к рейху?
– Где вас взяли в плен?
–В феврале сорок пятого, в Силезии. Я выстрелил в русского, не попал. А он меня не убил – в морду дал, винтовку отнял. Я молоденький был, он меня пожалел. – Он вздыхает. – Позвольте, я заплачу за кофе.
– Нет.
– Очень жаль. Я хочу сказать спасибо вашему народу. Что не убили меня, дурака, а кормили в плену.
Он прощается и уходит. Я смотрю ему вслед. С тех пор я общался с несколькими людьми, воевавшими против нас. В общем-то, они говорили разные вещи: но в одной точке зрения, пожалуй, все сходились без возражений.

С бывшим (и последним) премьером ГДР Хансом Модров я встречался пять лет назад в Берлине (в 2023 году умер в возрасте 95 лет). Модров попал в плен в мае 45-го, будучи в фольксштурме (ополчении) Третьего рейха, и своего прошлого не скрывал. «Я был молодым фашистом, обожал Гитлера. Сказали бы мне стрелять в русских – без сомнения, я бы стрелял. Но мой гарнизон сдался, и меня отправили в плен – в лагерь близ посёлка Боровка, в 20 километрах от Москвы. Я был готов к смерти, нам обещали, что большевики нас не пощадят. А советские конвоиры, мужики в возрасте, делились с нами едой, словно со своими детьми». В 1952 году Модров побывал в Ленинграде, где увидел ужасные последствия блокады и разрушенный дворец Петергофа. «Это огромное количество уничтоженных жизней, судеб. Я проезжал через сожжённые нацистами города. Такое никогда нельзя забыть. Советские солдаты и близко не делали в Германии того, что сотворила в СССР немецкая армия. Меня потрясла цена, которую заплатил Советский Союз за сокрушение нацизма. В Европе обязаны помнить ваши жертвы, и Россия правильно делает, что с размахом празднует День Победы». Чтобы вы понимали, это сказал человек из гитлеровского «ополчения», взятый в плен с оружием в руках.

Ещё один пожилой военный встретился мне в Гамбурге. Я был на интервью с крупным бизнесменом, и он позвал своего отца: «Я сказал, что у нас в гостях будет русский, ему очень интересно». Отец был ещё крепким стариком, он вышел поздороваться, не опираясь на палку.
–Меня зовут Дитер. Откуда вы, молодой человек?

– Из Москвы.
– О, я там бывал когда-то… в сорок четвёртом.
Я моментально вспомнил о колонне немцев, взятых в плен в Белоруссии во время операции «Багратион», шедших по улице Горького и по Садовому кольцу – моя 19-летняя бабушка тогда вышла на них посмотреть. Я сказал это Дитеру.
– Возможно, она видела и меня, – заметил он. – Я был ефрейтором, мою роту окружили, мы сдались. Думали, всех тут же в Москве потом и повесят публично, но нет. Я вернулся в сорок восьмом. Знаете, о чём я очень жалею?.
– И?
– Мне надо было убежать, чтобы не попасть в вермахт. Спрятаться. В лесу где-то жить, лишь бы не оказаться на Восточном фронте. Это была мясорубка. Эй, сын, что я сказал тебе, вспомни?
Видимо, фраза повторялась кучу раз. Бизнесмен чётко произнёс:
– Никогда не воюй с русскими.
– Именно, – назидательно продолжил старик Дитер. – Мне повезло, что я остался жив. А многие мои друзья – нет. И не буду врать, я в те годы считал Гитлера богом. Зато остальные немцы вам сейчас охотно соврут, что были против и горячо его осуждали.

В словах этих дряхлых стариков, когда-то молодых, здоровых парней, шагавших по нашей земле с закатанными рукавами в серо-зелёной форме, есть редкая честность. Они все признают, что боготворили Гитлера. И соглашаются: это их вина, они соучастники преступления. А вот с «гражданскими» иначе. Если ведёшь беседу с немцами, не бывавшими на фронте, так 99 % клятвенно заверят, что не поддерживали нацизм и боролись с окаянным Гитлером как могли – в меру своих сил. Один на ночь снимал со стены портрет фюрера и клал лицом вниз (человек серьёзно думает, что это борьба). Другой несколько раз не пришёл на общественные работы, сказавшись больным: «Если бы все так делали, рейх бы забуксовал, но я находился в меньшинстве». Третий бюргер один раз не поприветствовал пьяного соседа в ответ на нацистский салют. И тоже считает себя героем. Распространять листовки, бросить хлеб в толпу измождённых советских пленных? Нет, они полагали это слишком опасным для себя и своей семьи.

Старушка из Мюнхена сообщила мне:
– У нас дома работала остарбайтерин (девушка, угнанная в неволю) из Белоруссии, я ей сочувствовала.
– А как сочувствовали?
– Кормили мы её плохо, но и сами были голодные. Но зато мама её никогда не била.
И бабушка на полном серьёзе уверена, что таким образом её родители являлись «партизанами», Сопротивлением.

Бывший обершарфюрер (унтер-офицер) СС Рохус Миш был встречен мной на месте стёртого с лица земли «фюрербункера» – этот человек (телефонист рейхсканцелярии) оставался с Гитлером до конца и был одним из свидетелей его самоубийства. Состарившийся, вконец одряхлевший, отчасти впавший в детство, он ежедневно приходил к «пятачку», где располагался его бывший «офис», и общался с туристами, находя в этом развлечение. Рохус стал известен благодаря своей автобиографии «Последний свидетель», и он наслаждался популярностью. Миш тоже немного знал русский, целые фразы, но мне переводил разговор друг. «Фюрер и Ева умерли, а я два дня сидел в кабинете и не знал, что мне делать. Раньше он приказывал – и я подчинялся. А теперь что? Я попытался сбежать, и меня взяли в плен русские. Я даже не смог выстрелить в ваших солдат! Они победили фюрера, вошли в Берлин – это не люди, а заколдованные рыцари». В 1953 году Миш вернулся в Берлин и держал там магазинчик с красками. С дрожащей улыбкой он берёт мою руку, трясёт её и повторяет, как заведённый: «Я всем, всем объясняю – не надо воевать с русскими, не надо воевать с русскими, не надо воевать с русскими. Меня потом в тюрьме побили, больно». Рохус Миш умер 12 лет назад – в возрасте 96 лет.

А знаете, в каком же мнении сошлись все эти совершенно разные люди, вернувшиеся из нашего плена? В последнем слове, сказанном Рохусом Мишем, и тем отцом бизнесмена из Гамбурга. Каждый из них, не сговариваясь, произнёс, словно отпечатал: «Не надо воевать с русскими!» И все бывшие враги поклялись, что завещали это своим детям.

605

Два Александра, Грибоедов и Алябьев, летом 1812 года поступили в добровольческий Московский гусарский полк, там и сдружились. Их сближали любовь к музыке, свободомыслие и независимость характера. Недаром Грибоедов отдал Чацкому любимую поговорку Алябьева: "Служить бы рад, прислуживаться тошно!". Алябьев, храбро сражавшийся с французами, участвовавший во взятии Дрездена и Парижа, после войны был переведён в Петербург, где судьба снова свела его с Грибоедовым.
Однажды в театре Алябьев и Грибоедов, громко аплодируя, обратили на себя внимание полицеймейстера. Блюститель порядка, подозвав квартального, подошёл к Грибоедову и строго спросил его фамилию. Грибоедов сказал. Полицеймейстер приказал квартальному: "Кузьмин, запиши!".
Тогда Грибоедов в свою очередь обратился к главе петербургской полиции: "А ваша как фамилия?". Полицеймейстер от такой наглости на минуту потерял дар речи, но всё-таки назвал свою фамилию.
"Алябьев, запиши!" - невозмутимо произнёс Грибоедов.
История имела продолжение: Алябьев, вопреки уставу, был в театре в штатском платье, а не в мундире, но гусарские усы выдали его, и будущий автор бессмертного "Соловья" на целый месяц отправился на гауптвахту в Петропавловскую крепость.

606

ПРОСЛУШИВАНИЕ
Любопытная история поступления Валентина Гафта в школу-студию МХАТа. За несколько дней до экзамена он случайно увидел в парке своего любимого актера - Сергея Столярова. Недолго думая, Гафт подошёл к знаменитости и попросил о "прослушивании".
- Удивившись столь нахальному поступку, Столяров, тем не менее, не разозлился, а пригласил меня на следующий день к себе домой. Следя за моим чтением уже не помню какой байки, он систематически указывал на мои ошибки... Экзамен я сдал на "отлично", - не без гордости вспоминал Валентин Иосифович.