1.

КЛАПАН СТРАХА

Четверг 11 ноября 1982 года и несколько последующих дней запомнились мне странными и необъяснимыми явлениями. Утро 11-го было самым обычным. Я приехал на работу, сходил в библиотеку, вернулся в свой офис. А в это время уже поступило официальное сообщение о смерти Леонида Ильича Брежнева. Телевизоров на работе, понятно, не было, радио тоже. Подключенные к интернету персональные компьютеры еще не появились. Я спокойно трудился, ничего не ведая о происходящих в стране эпохальных событиях. Вдруг кто-то приоткрыл дверь нашего патентного отдела, негромко сказал:
- Эй, люди, Брежнев помер! - и закрыл дверь.
Первой моей мыслью было: «Не может быть!» Следующей - «Вот так номер, чтоб я помер!». В этот момент у меня в голове сам по себе открылся какой-то клапан и через него улетучилось нечто, что для простоты я буду называть страхом. Сразу стало легко и весело, как после бокала шампанского. На мгновение набежало легкое облачко грусти: был человек и нет человека, но тут же рассеялось...

Я вышел в длинный широкий коридор нашего института. Там было необычно много сотрудников, и почти на всех лицах блуждала загадочная улыбка. Я поймал себя на том, что улыбаюсь точно так же, и подумал, что клапан страха сработал не только у меня. Встречные даже не здоровались, а сразу тихо говорили:
- Слышал? Брежнев умер!
Если это был просто знакомый, я делал серьезное лицо и еще тише интересовался:
- Лично?
Если это был приятель, но не еврей, отвечал:
- Вмер Юхим, ну и @$& з ним!
А если – еврей:
- Умер-шмумер лишь бы был здоров!
Не подумайте, что я всегда был такой шутник. Я человек осторожный. Меня даже в КГБ ни разу не вызывали для беседы. В этот день я бы уж точно рад был помолчать, но почему-то не получалось.

К полудню работа в институте полностью прекратилась. Экспериментаторы кучковались вокруг неведомо откуда возникших коротковолновых радиоприемников, теоретики строили гипотезы дальнейшего развития событий, на опытном производстве уже начали поминать. Среднее по нашему академическому институту настроение более или менее укладывалось во фразу: «Нехай гірше, аби інше».

На всю следующую неделю объявили всесоюзный траур. Официальные праздники отменили официально, а населению посоветовали не слишком веселиться в общественных местах и не устраивать гулянки. И надо же было такому случиться, что в именно на эту неделю пришелся день рождения моей родственницы Фаины. Она долго колебалась: отмечать или не отмечать. Вопрос был действительно трудным, потому что собираться по поводу дня рождения никто не запрещал, но последствия были непредсказуемыми. Сравнивая с сегодняшним днем, все равно что перепостить на Фейсбуке карикатуру на Путина или патриарха Кирилла. Могли вообще не заметить, а могли и срок впаять. Одним словом, лотерея. Не знаю, как бы поступил на месте Фаины я. Но её друзья требовали праздника и клятвенно обещали вести себя тихо. И она сдалась. Вспоминая этот день, Фаина всегда повторяет:
- Я знала, что вытворяю дикую глупость, но ничего сделать с собой не могла. Будто распрямилась какая-то пружина – и уже не согнуть.

Собирались по одному, по два. В подъезде не топали. В квартире на третьем этаже гостей встречали приглушенный свет и плотные шторы на наглухо задраенных окнах. И только стол сиял тем же обилием еды и бутылок, что и во все предыдущие годы. Фаина славилась своим гостеприимством.

Первый час прошел тихо. Выпили за именинницу, за ее мужа, за родителей и несколько раз помянули дорогого Леонида Ильича. Потом кто-то включил музыку, кто-то начал танцевать, кто-то сделал музыку громче. Стало весело.

Вскоре в закупоренной квартире было не продохнуть. Я отодвинул штору и открыл балконную дверь. На улице не было ни одного человека, в соседних домах не было ни одного светлого окна. Голос Аллы Пугачевой и громкий смех из нашей квартиры звучали таким резким диссонансом к кладбищенскому безмолвию вокруг, что мне стало не по себе и захотелось закрыть дверь. Но на балкон уже выходили другие гости... Больше его не закрывали.

Около полуночи раздался звонок в дверь. В квартире настала гробовая тишина. Хозяйка пошла открывать. Это был сосед с первого этажа. Он зашел и сказал:
- Я слышу вы поминаете. Налейте и мне. Я тоже хочу помянуть.
Бросились наливать, но оказалось, что спиртное давно выпито. Положение спас один из гостей по прозвищу Василий. Он достал из кармана пальто бутылку водки. Василий всегда приносил в гости лишнюю бутылку водки на случай, если ему не хватит. Налили соседу и тотчас же прикончили бутылку. После этого народ окончательно сорвался с цепи. Разошлись только к четырем утра.

Закончился день рождения без каких бы то ни было последствий. То ли соседи не сообщили, то ли участковый не озаботился, но никого никуда не вызвали. Почему так получилось, я тогда не задумывался, просто радовался, что все обошлось. Но шли годы, у меня появлялись все новые и новые знакомые со всех концов бывшего Советского Союза. И каждый раз, когда заходила речь о кончине Брежнева, многие рассказывали очень похожие истории. И тоже со счастливым концом. Если их собрать вместе, можно подумать, что это был не траур, а праздник. Выходит, что смерть одного немощного старика открыла, пусть всего на несколько дней, клапаны страха буквально у целой страны. Вот и говори после этого, что чудес на свете не бывает.

P.S. Сегодня 15 ноября и очередной день рождения Фаины. Пожелаем ей еще много таких дней. А если кому-нибудь интересно как выглядели Фаина и автор этих строк в 1982, добро пожаловать на http://abrp722.livejournal.com в мой Живой Журнал.

2256 +

2.

В молодые, а соответственно приснопамятные советские годы попал я по распределению на завод. Поскольку был я одиноким и иногородним, поселили меня в заводском общежитии. На дворе шел тот период двадцатого столетия, когда Брежнев уже умер, а Андропов еще нет. А вот был ли жив Черненко, уж и не скажу.

Встали как-то у меня часы. Обычные, наши, наручные. Не помню, то ли «Слава», то ли «Полет» Выкинуть - жалко. Отцовский подарок, прослуживший мне верой и правдой лет шесть. До часовой мастерской далече. То времени нет, то денег. Дело молодое. Так и валялись у меня эти часы. Пока кто-то не надоумил обратиться к парню из комнаты напротив. Чинит, мол, за малую мзду часы безотказно. Зашел я к нему с утра. Он часы взял, честно сказал, что никаких гарантий не дает, но посмотрит. Предложил зайти вечером. Оплата? Полбанки, естественно. Но - только по факту. Пойдут часы - пузырь с тебя. Нет - пиз..й в мастерскую.

479 +

3.

Умер Брежнев. Hа Политбюро обсуждается новая кандидатура
на пост великого вождя всех народов. Предлагается кандидатура
Андропова. Входит Андропов с автоматом :
- Руки вверх. Одну опустить. Единогласно.

479 +

4.

Рабинович умер и воскрес. Живет себе тихонько.
Вызывает его к себе Папа Римский, спрашивает:
- Скажите, Рабинович, вот вы умерли и воскресли,
Вы должны знать наверняка. Скажите мне правду: Бог есть?
- Я понимаю, как это для вас важно, - отвечает Рабинович. -
Но должен сказать правду: Бога нет.
- Спасибо за вашу прямоту. Вот возьмите чек на два миллиона
долларов и, пожалуйста, никому об этом не говорите.
Живет себе Рабинович дальше. Вызывает его к себе, ну, скажем,
Брежнев и спрашивает:
- Скажите, Рабинович, вот вы умерли и воскресли,
Вы должны знать наверняка. Скажите мне правду: Бог есть?
- Я понимаю, что это для вас важно. - отвечает Рабинович. -
Но должен сказать правду: Бог есть.
- Спасибо за вашу прямоту. Вот возьмите два миллиона рублей
и, пожалуйста, никому об этом не говорите.
И дальше живет себе Рабинович. И вызывает его к себе
Президент Соединенных Штатов и говорит:
- Соединенные Штаты - свободная страна. Нам, в сущности, все
равно, но просто мне интересно. Скажите мне правду: Бог есть?
- Я понимаю, что вам, в сущности, все равно, - отвечает
Рабинович. - Скажу вам правду: Бог есть, но он негр.

1049 +

5.

90-летию Михалкова посвящается

Встретились Михалков с Чуковским и написали поэму.
Пришли к Сталину на утверждение и читают:
- Муха, муха, цикатуха
Позолоченное брюхо.
Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла …
- Как так денежку нашла? - говорит Сталин - у нас деньги на дорогах
не валяются. Не пойдет ваша поэма.
Умер Сталин. Чуковский тоже.
Уже один Михалков приходит к Хрущеву и говорит:
- Я поэму написал, при жизни Сталина не публиковали.
- Читайте!
- Муха, муха, цикатуха
Позолоченное брюхо.
Муха по полю пошла …
- Как по полю пошла? Нельзя по полям ходить! У нас там кукуруза растет!
Нет, не пойдет.
Ушли Хрущева.
Идет Михалков к Брежневу и говорит
- Я поэму написал, Сталин и Хрущев не публиковали.
- Читай!
- Муха, муха, цикатуха …
Позолоченное брюхо.
- Это на кого ты намекаешь - позолоченное брюхо? Нет, не пойдет.
Помер Брежнев.
Идет Михалков к Андропову и говорит:
- Я поэму написал, Сталин-Хрущев-Брежнев не публиковали.
- Читай.
- Муха, муха, цикатуха …
- Какая такая ЦэКатуха? Что там про ЦэКа? Нет, не пойдет.
Помер Андропов.
Идет Михалков к Горбачеву и говорит:
- Я поэму написал, Сталин, Хрущев, Брежнев и Андропов не давали
опубликовать.
- Читай.
- Муха, муха …
- Это кто там “под мухой”? Мы тут с пьянством боремся! Нет, не пойдет.
Союз развалился
Идет Михалков к Ельцину и говорит:
- Я поэму написал, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев запрещали публиковать.
- А нам вообще поэты не нужны!
Дождался Михалков Путина, приходит к нему и говорит:
- Я поэму написал, никак опубликовать не могу
- Читайте!
- Муха, муха, цикатуха,
Позолоченное брюхо.
Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла.
Пошла муха на базар
И купила самовар!
- Замечательные стихи!
И дал Путин Михалкову медаль за прославление рыночной экономики,
инвесторов в российское производство и недр России, которые богаты
золотом, нефтью и газом.
А о Чуковском забыли.

964 +

6.

Умер Леонид Ильич Брежнев. Собралось подле тела вождя Политбюро
для решения важного вопроса: по скромному похоронить Ильича у
Кремлевской стени, либо не поскупиться и отгрохать свежий
Мавзолей на Красной плосчади, либо еще как-нибудь увековечить.
День думают (Леонид Ильич лежит в гробу как Вларимир Ильич,
т.е. как живой), два размишляют, три дня лбы мощные морщат
(Леонид Ильич лежит себе тихонько, никого не трогает), неделя
уже прошла в плодотворных рассуждениях (Леонид Ильич похорошел
даже). Вдруг молодой самый (Михаил Сергеевич) орет:
- А давйте его, не дискутируя, в Кунсткамеру определим!
Остальние:
- ???
Михаил Сергеевич:
- Леонид Ильич - диковина необыкновенная: уже неделю как лежит
в гробу без бальзаму рижского и прочего формалина, и тления
крыло его не касается, и не воняет он совсем, а ведь каким
ДЕРЬМОМ был, товарищи!!!

1036 +

7.

Заморозили на сто лет русского и американца. Через сто лет они
очнулись, но тут же умерли. От чего же?
Американец умер после того, как услышал по американскому
радио:
- Колхозники Оклахомщины и Канзащины досрочно засыпали в
закрома Родины зерно нового урожая.
Русский умер, когда услышал:
- Передаем последние известия. На очередном, сто сорок шестом
съезде КПСС Л. И. Брежнев сказалЄ

494 +