Выступает Борька и говорит: "Впервые Россияне вступают на гавно".
После этого появляется его толмач, то бишь пресс-секретарь,
и разъясняет, что Борис Николаевич на самом деле сказал:
"Впервые российские спортсмены выступают в Нагано".
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
| Источник: vysokovskiy.ru от 2009-3-28 |
Мажор Вова.
В далекие 90е довелось мне познакомится с человеком завидной кармы. Вова был отпрыском столь могучего рода, что и называть боязно.
Все предки Вовы до 12 колена включительно занимали какие-то очень ответственные и хлебные места. Наверное, прапрапрадед Вовы, служивший думным сральничим Ивана Калиты, нашел-таки рецепт изготовления "эликсира начальника" и передал секрет по наследству. Так пращуры Вовы прочно утвердились на начальственных должностях. Я видел фото многочисленного семейства-там даже младенцы сохраняли ответственное выражение на лицах.
Папа Вовы, согласно семейной традиции, при СССР руководил чем-то внешнеторговым.
После перестройки как-то совершенно не делая резких движений, плавно перетек в олигархи. Наверно, просто узаконил семейную кубышку и парой бумажек перевел ложно-общественное добро в свое личное.
Папа вообще был тот еще кадр. Например, у него было три семьи. Причем не последовательно, а параллельно. То есть у него было три квартиры, три дачи, три жены, куча детей от каждой, три тещи, три тестя итд. Все официально. У каждой жены в паспорте стоял штамп.
Не знаю, что стояло в паспорте папы. То ли три штампа, то ли паспортов было тоже три.
И это при СССР, на минуточку. Всем возражающим, особенно годов с 80х рождения: нахуй-это туда. На два лаптя правее Солнца. Мне не интересно слышать про то, что написанное противоречит вашим представлениям о быте СССР, о котором вы читали, слышали и видели во снах.
Я там жил. Поскольку сам из номенклатурной семьи, то ясно наблюдал, что для простого люда в СССР были одни правила что можно, а чего нельзя, а для непростого- совсем другие. И если слесаря Сидорова с кладовщицей Куськиной, застигнутых за производственным промискуитетом на засаленных ватниках драли на товарищеских судах, парткомах и профсоюзных собраниях, как сидоровых коз, то первый секретарь обкома мог при желании покрыть собою хоть всю область. Понятное дело, и ему могли яйца прищемить, но совсем не за чреслобесие. А ежели товарищи по партии решили схарчить в пылу классовой борьбы за место у корыта. Как с цветком душистых прерий Лаврентий Палычем Берией вышло. 25 лет сей цветочек опылял все что шевелится, пока подельники по хевре не объявили его на сходняке блядиной и сукой ментовскою. Да повелели ему по ушам бить и от клумбы отодвинуть. Закопать корешка на два метра вниз под травку.
Как попал под раздачу -и сразу стал мусаватистом-затейником и половым разложенцем. И заодно и английским шпионом, для пущего куражу. Гомосятину не пришили, полагаю, только от тогдашней половой дремучести. В общем, если сравнивать по количеству оприходованного бабья и с учетом открывшейся на суде профессии можно считать Лаврентия Палыча нашим, советским Джеймсом Бондом.
Как говорили в народе:
"Как товарищ Берия
Вышел из доверия,
И решили на суде
Оторвать ему муде."
Но я отвлекся. Об чем я? А о папе Вовы. Удивительного плодородия и добродушия человек. Как он умудрялся разруливать с тремя супругами-уму непостижимо. Буддист прям какой. Просветленный. Садху. Ни разводов, ни скандалов ни заявлений в партком не было. Папа исправно присутствовал на всех семейных праздниках. Наверное, заранее планировал дни рождения чад, гений. Мало того-он НИКОГДА не матерился. Зарок дал себе в детстве и за всю жизнь не озвучил НИ РАЗУ НИ ОДНОГО МАТЮКА.
Думаете это просто? В России-матушке? Где, как занавеску отодвинешь, на улицу глянешь и в голове-одни идиомы. Ну и так... Как попадете молотком себе по пальцам- я вас переспрошу, просто ли это-жить без мата?
Детей Вовин отче наплодил столько, что сам путался в исчислении оных. Некоторых отпрысков помнил смутно. Вроде моя...а как зовут...Света...нет...Катя? ...вроде не Катя...да чтоб тебя...
-Деточка, тебя как звать? -Маша я, папенька! -А! Точно! Ну на тебе конфету.
Но Вова ему запомнился, это несомненно. Среди всего папиного помета этот щенок был явно призовым.
Еще в начале 80х он чуть папе карьер не сломал. Вылез в халате на балкон квартиры, что выходила окнами на Ленинский проспект, поглядел на метущиеся внизу народы и почувствовал себя вождем. Лениным в Октябре. После чего встал в позу памятника и картаво завопил на всю округу:
"Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась! Ура товарищи!!! "
Снизу ответили дружным "УРА!" Времена были застойные, народ живо реагировал на любую фронду. У папы чуть родимчик не случился. Стукни кто из соседей-и папины делишки накрылись бы медным тазом. Поехал бы в Анадырь промкооперацией командовать. И это в лучшем случае.
Вову услали в ссылку от греха.
Когда Вову вернули, папе уже никакая аморалка помешать не могла. Но Вова все равно давал ему просраться по-полной.
Трезвый Вова был внешне человеком крайне меланхоличным. Действительно-зачем суетиться ,если у тебя с пеленок есть все? Ну что пожелаешь-то и будет. Джинсы так джинсы. Машину в 17 лет-не вопрос. Бабы- все твои. Чего париться-то?
Но стоило Вове накатить... Он становился искрометен. Идеи так и фонтанировали из него.
С учетом неограниченности в средствах и пьяной общительности Вовин загул моментально приобретал характер стихийного бедствия. Увидел поющую толпу с цыганами, медведями, пьяными ППСами, монахом на веревке, бесчувственным певцом Пенкиным(лицом в сугробе) , окруженную воющими собаками-знамо, это Вова гуляет.
Вообще Вова был, конечно, творческий человек, потому что соединить в таком огромном гармоническом объеме бардак, игорный дом, круглосуточный халявный кабак, притон еще никому не удавалось.
Помню обмывали его новую БМВ. Три дня угара. Все как в тумане. Всполохом сознания-оба едем в машине. Оторвались от стаи. Вова за рулем-вроде нормальный.
Ага, как же.
Как выяснилось-это была такая его особенность. Умение казаться вменяемым(некоторое время) , будучи в говно.
Грохот, хруст, звон стекла-к нам в салон приехал трамвай. Сцепное устройство(в просторечии "колбаса") пробило заднюю дверь.
"Тпрру. Конечная. Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны!" -комментирую я событие.
Вовик понимает меня слишком буквально: перегибается через сиденье и начинает одной рукой пытаться вытолкнуть колбасу из машины. Я пучу глаза: на рожу вроде трезв, но судя по осмысленности деяния Вольдемар далеко улетел от реальности.
Трамвай сдает назад- железяка с треском начинает вылезать из салона. Вова поднатуживается- по его мнению это он выпихнул 20 тонн одной ручкой. Оп! Расцепились.
-Вагоны, вы свободны! провозглашает Геракл, дает газу и мы отваливаем.
Вообще я старался держаться от Вовы подальше. Не поклонник я халявы, да и папино терпение не безгранично.
Глядя на деяния такого сынули явно кого-то хочется убить. Не хотелось быть этим "кем-то" , подвернувшимся под горячую папину руку. А то сын папе скучать не давал.
Как-то Вова взялся загнать папин Роллс-Ройс в гараж. А то стоит во дворе, мокнет. Непорядок. Загнал. На скорости километров под 80. Правда, при этом забыл ворота открыть. Трехтонный предмет роскоши с воротами на капоте пробил стену и вкатился на кухню, где папа завтракал. Папа умудрился даже допить свой утренний кофэ. Великий человек. На работу поехал как лох чилийский , в Мерседесе. Переживал, наверное, немного.
Но терпел.
На юбилее папы чадо облевало Черномырдина...Не прицельно. Просто попал Степаныч в струю.
Папа крепился.
Отпрыск обрюхатил папину любовницу. Тоже, видимо, под струю попала.
Папа проглотил и это.
Сыночка затопил кипятком папину квартиру. Пустил воду бассейн заполнить и забыл про это. Умчался на дачу. Погибла коллекция картин. Немного, правда. Миллинов на 5 зелени. Ну и всем соседям снизу ремонт пришлось сделать.
Папа сдержался. Вокруг его головы окружающие начали видеть некое мерцающее сияние.
В отчаянии папенька нанял Вове няньку. Целого десантного майора. Сурового несгибаемого фронтовика. Поначалу он учил Вову любить Родину. Через месяц выяснилось, что они оба люди одного карасса (см. прим.) : буйные алкоголики. Вова-явный, майор-скрытый.
Вампитером(см. прим.) их карасса(см. прим.) было все, что градусом крепче 40.
Вольдемар быстро "развязал" майора и они зажили душа-в душу. Некоторое время бокомарничали впотай. Папа успокоился. Давно от Вовы вестей не слышно-наверное, встал на путь исправления. Вознаградил себя за сметливость отдыхом на океане.
Все было ровно наоборот. Как в анекдоте :
Из разговора двух подруг. - Мой муж был алкоголиком и я решила отвести его к доктору Майорову. Теперь доктор Майоров тоже алкоголик.
За-ма-ки-бо (см. прим.) неумолимо тянуло Вову и майора вперед, к неминуемому Пууль-па(см. прим.).
Как папа уехал, браты-акробаты решили съездить на природу. В папино шале. У папы домов было, как у сучки блох, но любимым гнездом было деревянное шале-копия виденного им в Куршевеле. В том шале папа отдыхал от опостылевших семей и шалил с профурсетками.
Вова перед отъездом родителя спер ключи и они с военным поехали ворошить папино любовное гнездышко . Прихватив с собой взвод блядей самого дешевого пошибу. Неделю шале раскачивалось и скрипело.
По окончанию мероприятия шобла свалила, оставив на месте былого великолепия следы вторжения Аллариха. "И насрали в патефон"-эта фраза хорошо характеризует тамошнюю обстановочку.
Но кроме привычного срача в доме были забыты две марамойки. По невнимательности. Небось, сомлели в каком шкафу-вот их и не заметили при сборах.
Проснувшись, мадамы возжелали романтики. Они распалили камин и устроились бухать папин Гленливет на медвежьей шкуре. Быстро вырубились. Огонь из камина перекинулся на сваленные перед экраном дрова...
По приезду загорелого папу с нетерпением ждали пожарные, менты и соседи. У каждого к курортнику было тьма вопросов. У пожарных-понятно какие, соседи были немного сердиты на папу за то, что от его домика полпоселка выгорело, а мусора любопытствовали- зачем он, затейник эдакий, держал в доме заложниц, обугленные кости коих нашли на пепелище?
В общем, хорошо отдохнул. Подлечил нервишки, называется. По приезду -дома нет, 12 судебных исков от соседей и два уголовных дела от родного отечества.
Поначалу папа только открывал и закрывал рот беззвучно. Ну и руками ворот рубашки с хрипом рвал. Потом шныри допросили охрану периметра, те обрисовали Вовино участие.
И тогда папа впервые в жизни выматерился. Да как! Ему было что поведать миру! Потрясенные пожарные, сотрудники, соседи, правоохранители стояли с открытыми ртами , с восхищением внемля чарующим звукам, что издавал блудный отец. Он полчаса виртуозно изрыгал хулу и ни разу не повторился. По свидетельству очевидцев папенька в 5 минут выполнил и перевыполнил годовую норму матюков среднего россиянина. Некоторые утверждали, что по степени крутизны его речь превосходила знаменитый Малый Морской Загиб Петра Первого (не смотри примечание) на 5 румбов.
При этом оживленно жестикулировал подобно Отелло , сжимая в руках чью-то невидимую шею.
Как сказал бы человек пообразованней меня: "В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике!"
После чего, харкнув (изысканные манеры покинули его) , смачно плюнул на остывающее пепелище, развернулся и сел в машину. Никто не посмел его остановить.
-Поехали, бля! -хрипло заорал он на остолбеневшего шофера.
-Ккуда? -придушенно пискнул водила.
-Кошке под муда! К Вове!! Я ему лично сикель рвать буду! Я ему, пидору , матку наизнанку выверну! Я ему глаз на жопу натяну и моргать заставлю! Он у меня ...
Кавалькада скрылась в дали. Минуты три еще слышались затихающие папины обещания и пророчества...
Вову мы больше не видели. Говорили, его папа куда то в пампасы услал. На Огненную Землю. Ламам хвосты крутить.
Вот потому я никогда не завидовал мажорам. Трудно жить, когда обычные желания тебе чужды из-за легкоисполнимости.
Поневоле начинаешь хотеть странного.
Примечание 1.
Малый Морской Загиб. Просьба нервным не читать дальше.
Еби ежа косматого, против шерсти волосатого! Хуев ты козолуп, пиздин свинарь, жопска злодиюка, ебана гадюка, тать препоганый, хуем обуянный, говном пханый, царь кобыльего подхвостия, жеребячей залупы вседержец, пиздоутопленник хуев, свинопас подпиздий, ведьмина пиздопрорва, жопища ебана, чертова пиздосербала, обоссаный евнух, ослиный хуй, бараний хвост! Голой жопой ежа вбить не можешь, хуй сатанилов, гнилая пизда матерная, чертов подпиздник, гнилое хуилово, да впридачу полпизды на сраку, и полжопищи на ебаку, шишку тебе на хуй и в пердилище ветродуй, чтоб твои пизды заросли рубцом, хуй свернулся кольцом, еби себя в сраку, наевшись маку! Сальная подтирка, пиздробрейная затирка, непотребный хуй крещеный! Хуем ворота проткнул, да мудо в колодце утопил, ядрами сереешь, пулями ссышь, ехидны выблядок, чертов дрист, блядина потаскуха, крокодилова жопа, ебаной кобылы высрань, тараканьим хуем в блошиной пизде толченый, пердежом дьявола прославленный, свинячьим бздехом пропетый, дуроеб отпетый, пиздохлебатель на хуй вздетый, достославная сака, разъебанная твоя срака, с хуем выступал, продриставшись бежал! Черт тебя ёб, некрещеный лоб!
Чтоб ты голой сракой ежа въебал, чтоб ты, блядин сын, распроеби твою мать, черта высрал! Хуев внук, свиняча морда, кобыляча сака, ризницка собака, некрещеный лоб, мать твою въеб, день будет хуев у вас, поцелуй в сраку нас! Будь ты проклят на земле и под землею! Чтоб повылазили твои рачьи очи, растряси тебя хуеманка, чтоб отсохли твои муди, хуй лежал на блюде, разъеби тебя в дышло, пить тебе чару до дна, полную говна!
Примечание 2.
В тексте использованы термины Боконизма.
Карасс. Группа людей, собранная вместе для выполнения божьей воли без своей на то воли и ведома.
Вампитер. Ось всякого карасса. Нет карасса без вампитера, учит Боконон, так же как нет колеса без оси. Вампитером может служить что угодно — дерево, камень, животное, идея, книга, мелодия, святой Грааль, косорыловка. Но что бы ни служило этим вампитером, члены одного карасса вращаются вокруг него в величественном хаосе спирального облака.
За-ма-ки-бо. Судьба, неумолимый рок.
Пууль-па. Либо дождь из дерьма, либо гнев божий. Впрочем, при этом различные переводы не считаются чем-то несовместимым.
DIXI.
Ну и чудесный фильм-в тему."Артур" 1981 года с Дадли Муром , Лайзой Минелли и Джоном Гилгудом. Диалоги-заслушаешься.
Лучший перевод,что нашел.Остальные варианты-полный отстой.
http://yandex.ru/video/search?filmId=0LuuaBkD0Cw&text=дадли%20мур%20фильм%20артур&redircnt=1454623479.1&path=wizard&parent-reqid=1454621918755220-630589928131609324517496-ws11-431
Или тут-если у кого первая ссылка закрыта.
https://vk.com/video30140952_153902932?hash=9450133a38cd036c
|
|
Александра Григорьевна. Судьба Врача.
Сашенька приехала в Санкт-Петербург 16-ти лет от роду, 154 сантиметров росту, имея:
- в душе мечту – стать врачом;
- в руках чемодан с девичьими нарядами, пошитыми матушкой;
- за пазухой – наметившиеся груди;
- в редикюле:
- золотую медаль за окончание захолустной средней школы,
- тщательно расписанный отцом бюджет на ближайшие пять лет,
- первую часть бюджета на полгода вперед,
- записку с адресом двоюродного старшего брата, студента.
Лето 1907 года предстояло хлопотливое:
- устройство на новом месте;
- поступление на Высшие Медицинские Курсы, впервые в Российской Империи принимавшие на обучение девиц;
- и…с кем-нибудь из приятелей брата – желательно и познакомиться…
На следующий же день, едва развесив свои тряпицы, не сомкнув глаз Белой Питерской ночью, Сашенька, ломая в волнении пальчики и непрерывно откидывая завитые локоны, отправилась в Приёмную Курсов.
Ректор, громадный бородач, впоследствии – обожаемый, а сейчас – ужасный, с изумлением воззрился на золотую медаль и ее обладательницу.
- И что же ты хочешь, дитятко? Уж не хирургом ли стать? – спросил он Сашеньку, с ее полными слез глазами выглядевшую едва на 12 лет.
-Я…я…- запиналась Сашенька, - я…всех кошек всегда лечила, и…и перевязки уже умею делать!...
-Кошек?! –Ха-ха-ха! – Его оскорбительный хохот, содержавший и юмор, и отрицание ветеринарии в этих стенах, и еще что-то, о чем Саша начала догадываться лишь годы спустя, резанул ее душевную мечту понятным отказом….
- Иди, девочка, подрасти, а то с тобой…греха не оберешься, - двусмысленность формулировки опять же была Саше пока не понятна, но не менее обидна.
Брат, выслушав краткое описание происшедшего события, заявил:
- Не волнуйся, у меня связи в министерстве, будем к Министру обращаться! Я сейчас занят, а на днях это сделаем.
Кипение в Сашиной душе не позволяло ни дня промедления. И утром она отправилась в Приемную Министра.
В Империи тех лет, как и в любой другой империи, не часто столь юные девицы заявляются в Высокое Учреждение, и не прождав и получаса, на всякий случай держа в руке кружевной платочек, она вошла в огромный кабинет, в котором до стола Министра было так далеко, что не гнущиеся ноги ее остановились раньше средины ковровой дорожки…
Пенсне Министра неодобрительно блеснуло на нее любопытством.
- Итак, чем обязан…столь интересному явлению? – услышала Саша, твердо помня свои выученные слова.
- Я золотой медалист, я хочу стать врачом, а он...(вспомнился ректор)… а он - предательский платочек САМ потянулся к глазам, и слезы брызнули, едкие, как дезинфицирующий раствор из груши сельского фельдшера, которому Саша помогала перевязывать ссадину соседского мальчишки.
В руках Министра зазвонил колокольчик, в кабинет вошла его секретарь – властная дама, которая перед этим пропустила Сашеньку в кабинет, сама себя загипнотизировавшая недоумением и подозрением: где же она видела эту девочку….
В последствии оказалось, это было обычное Ясновидение… потому что ровно через 30 лет она встретила Александру Григорьевну в коридоре среди запахов хлорки, болезней и толкотни, в халате и в образе Заведующей поликлиникой, полную забот и своего Горя, только что, по шепоту санитарок, потерявшую мужа (и почти потерявшую – сына) …и ТОГДА, уже не властная, и совсем не Дама, а униженная пенсионерка, она вспомнила и поняла, что именно этот образ возник пред нею в июльский день, в приемной….в совсем Другой Жизни…
А сейчас Министр попросил принести воды для рыдающей посетительницы, и воскликнул:
- Милостивая сударыня! Мадемуазель, в конце концов – ни будущим врачам, ни кому другому - здесь не допускается рыдать! Так что, как бы мы с Вами не были уверены в Вашем медицинском будущем – Вам действительно следует немного …повзрослеть!
Наиболее обидно – и одновременно, обнадёживающе – рассмеялся брат, услышав эту историю – и в красках, и в слезах, и в панталончиках, которые Саша едва прикрывала распахивающимся от гнева халатиком.
- Так в Петербурге дела не делаются, - сообщил он высокомерно и деловито.
- Садись, бери бумагу, пиши:
- Его Превосходительству, Министру….написала?...Прошу принять меня …на Высшие…в виде исключения, как не достигшую 18 лет….с Золотой Медалью…написала?...
-Так, теперь давай 25 рублей….
- Как 25 рублей? Мне папенька в бюджете расписал – в месяц по 25 рублей издерживать, и не более…
- Давай 25 рублей! Ты учиться хочешь? Папенька в Петербургских делах и ценах ничего не понимает….Прикрепляем скрепочкой к заявлению…вот так….и завтра отдашь заявление в министерство, да не Министру, дура провинциальная, а швейцару, Михаилу, скажешь – от меня.
…Через три дня на руках у Сашеньки было её заявление с косой надписью синим карандашом: ПРИНЯТЬ В ВИДЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ!
- Я же сказал тебе, у меня СВЯЗИ, а ты чуть всё не испортила…
Ехидство брата Сашенька встретила почти умудренной улыбкой…Она начинала лучше понимать столичную жизнь.
Пять лет учебы пробежали:
- в запахе аудиторий и лекарств;
- в ужасе прозекторской и анатомического театра;
- в чтении учебников и конспектов;
- в возмущении от столичных ухажеров, не видевших в Сашиных 154 сантиметрах:
- ни соблазнительности,
- ни чувств,
- ни силы воли, силы воли, крепнувшей с каждым годом…
И вот, вручение дипломов!
Опять Белая Ночь, подгонка наряда, размышления – прикалывать на плечо розу – или нет, подготовка благодарности профессорам…
Вручает дипломы Попечительница Богоугодных и Образовательных учреждений, Её Сиятельство Великая Княгиня – и что Она видит, повернувшись с очередным дипломом, зачитывая имя (и ВПЕРВЫЕ - отчество) его обладательницы:
- Александра Григорьевна….
- нет, уже не 12-летнюю, но всё же малюсенькую, совсем юную…а фотографы уже подбираются с камерами…предчувствуя…
- Милая моя, а с…сколько же Вам лет?...И Вы …ХОТИТЕ… стать …врачом?...
- Двадцать один год, Ваше Сиятельство! И я УЖЕ ВРАЧ, Ваше Сиятельство!
- Как же Вам удалось стать врачом…в 21 год?..
- У моего брата были связи …в министерстве…швейцар Михаил, Ваше Сиятельство, и он за 25 рублей всё и устроил…
Дымовые вспышки фотографов, секундное онемение зала и его же громовой хохот, крики корреспондентов (как зовут, откуда, какой Статский Советник??!!) – всё слилось в сияние успеха, много минут славы, десяток газетных статей …и сватовство красавца вице-адмирала, начальника Кронштадской электростанции.
Кронщтадт – город на острове в Финском заливе – база Российского флота, гавань флота Балтийского.
Это судостроительный, судоремонтные заводы. Это подземные казематы, бункера для боеприпасов, это центр цепочки огромных насыпных островов-фортов, вооруженных современнейшими артиллерийскими системами.
Это наконец, огромный синекупольный собор, в который должна быть готова пойти молиться жена любого моряка – «За спасение на водах», «За здравие», и – «За упокой».
Это неприступная преграда для любого иностранного флота, который вдруг пожелает подойти к Петербургу.
Через поручни адмиральского катера она всё осмотрела и восхитилась всей этой мощью. Она поняла из рассказов жениха и его друзей-офицеров, что аналогов этой крепости в мире – нет. И вся эта мощь зависит от Кронштадской электростанции, значит от него, её Жениха, её Мужа, её Бога…
- Ярославушка, внучек… Помнишь, в 1949 году соседи украли у нас комплект столового серебра?. Так это мы с моим мужем получили приз в 1913 году, в Стокгольме, на балу у Его Императорского Величества Короля Швеции, как лучшая пара вечера.
Мы тогда были в свадебном путешествии на крейсере вокруг Европы…
А для меня и Ярослава, для нас – Стокгольм, 1913 год, были примерно такими же понятиями…как … оборотная сторона Луны, которую как раз недавно сфотографировал советский космический аппарат.
Но вот она – Оборотная Сторона – сидит живая, все помнит, всё может рассказать, и утверждает, что жизнь до революции была не серая, не темная, не тяжелая, а сияющая перспективами великой страны и достижениями великих людей.
И люди эти жили весело и временами даже счастливо.
…именно, с упоминания столового серебра – я и стал изучать:
- судьбу Александры Григорьевны, рассказанную ею самой (рассказы продолжались 10 лет), дополненную документами, портретами на стенах, записными книжками, обмолвками Ярослава.
- куски времени, единственной машиной для путешествие в которое были рассказы людей и книги…книги детства, с ятями и твердыми знаками, пахнущие кожаными чемоданами эмигрантов и библиотеками питерских аристократов…
- отдельные предметы:
- старинные телефонные аппараты – в коммунальных квартирах, у меня дома…
- открытки с фотографиями шикарных курортов в Сестрорецке – до революции…
- свинцовые витражи в подъездах Каменноостровского проспекта, целые и красивые вплоть до конца 70-х годов.
- Боренька, Вы знаете, какая я была в молодости стерва?
- Александра Григорьевна, что же вы на себя-то наговариваете?
- Боренька, ведь на портретах видно, что я совсем – не красивая.
- Александра Григорьевна, да Вы и сейчас хоть куда, вот ведь я – у Вас кавалер.
- Это вы мне Боренька льстите.
- Да, Боренька, теперь об этом можно рассказать.
…Я узнала, что мой муж изменяет мне с первой красавицей Петербурга…
Оскорблена была ужасно…
Пошла к моему аптекарю.
- Фридрих, дай-ка мне склянку крепкой соляной кислоты.
Глядя в мои заплаканные глаза и твердые губы, он шевельнул седыми усами, колеблясь спросил:
- Барыня, уж не задумали ли Вы чего-либо …дурного?..
Я топнула ногой, прищурила глаза:
- Фридрих, склянку!...
…и поехала к ней… и …плеснула ей в лицо кислотой…слава Богу, промахнулась…да и кислоту видно, Фридрих разбавил …убежала, поехала в Сестрорецкий Курорт, и там прямо на пляже …отдалась первому попавшемуся корнету!
Во время Кронштадтского Бунта в 1918 году, пьяные матросы разорвали моего мужа почти на моих глазах.
И что я сделала, Боря, как Вы думаете?
Я вышла замуж за их предводителя. И он взял меня, вдову вице-адмирала, что ему тоже припомнили…в 1937году, и окончательный приговор ему был – расстрел.
Сына тоже посадили, как сына врага народа.
Жене сына сказали – откажись от мужа, тогда тебя не посадим, и дачу не конфискуем.
Она и отказалась от мужа, вообще-то, как она потом говорила – что бы спокойно вырастить своего сына, Ярославушку.
Но я ее за это не простила, украла внука Ярославушку, и уехала с ним на Урал, устроилась сначала простым врачом, но скоро стала заведующей большой больницей.
Мне нужно было уехать, потому что я ведь тоже в Ленинграде была начальником – заведующей поликлиникой, и хотя врачей не хватало, хватали и врачей.
Там меня никто не нашел – ни жена сына, ни НКВДэшники…
Правда, НКВДэшники в один момент опять стали на меня коситься – это когда я отказалась лететь на самолете, оперировать Первого Секретаря райкома партии, которого по пьянке подстрелили на охоте.
Я сказала: у меня внук, я у него одна, и на самолете не полечу, вот, снимайте хоть с работы, хоть диплом врачебный забирайте.
Косились-косились, орали-орали – и отстали.
Но с самолетом у меня все же вышла как-то история.
Ехали мы с Ярославушкой на поезде на юг, отдыхать, и было ему лет 6-7.
На станции я вышла на минутку купить пирожков, а вернувшись на перрон, обнаружила, что поезд уже ушел.
Сама не своя, бросила продукты, выбежала на площадь, там стоят какие-то машины, я к водителям, достаю пачку денег, кричу, плачу, умоляю: надо поезд догнать!
А они как один смеются:
- Ты что старуха, нам твоих денег не надо, поезд догнать невозможно, здесь и дорог нет.
А один вдруг встрепенулся, с таким простым, как сейчас помню, добрым лицом:
- Тысяч твоих не возьму, говорит, а вот за три рубля отвезу на аэродром, там вроде самолеты летают в соседний город, ты поезд и опередишь.
Примчались мы за 10 минут на аэродром, я уже там кричу:
- За любые деньги, довезите до города (уж и не помню, как его название и было).
Там народ не такой , как на вокзале, никто не смеется, уважительно так говорят:
- Мамаша, нам ЛЮБЫХ денег не надо, в советской авиации – твердые тарифы. Билет в этот город стоит…три рубля (опять три рубля!), и самолет вылетает по расписанию через 20 минут.
…Как летела – не помню, первый раз в жизни, и последний…помню зеленые поля внизу, да темную гусеницу поезда, который я обогнала.
Когда я вошла в вагон, Ярославушка и не заметил, что меня долго не было, только возмущался, что пирожков со станции так я и не принесла.
На Урале мы жили с Ярославушкой хорошо, я его всему успевала учить, да он и сам читал и учился лучше всех. Рос он крепким, сильным мужичком, всех парней поколачивал, а ещё больше – восхищал их своей рассудительностью и знаниями. И рано стали на него смотреть, и не только смотреть – девчонки.
А я любила гулять по ближним перелескам. Как то раз возвращаюсь с прогулки и говорю мужику, хозяину дома, у которого мы снимали жилье:
- Иван, там у кривой берёзы, ты знаешь, есть очень красивая полянка, вся цветами полевыми поросла, вот бы там скамеечку да поставить, а то я пока дойду до нее, уже устаю, а так бы посидела, отдохнула, и ещё бы погуляла, по такой красоте…
- Хорошо, барыня, поставлю тебе скамеечку.
Через несколько дней пошла я в ту сторону гулять, гляжу, на полянке стоит красивая, удобная скамеечка. Я села, отдохнула, пошла гулять дальше.
На следующий день говорю:
- Иван, я вчера там подальше прогулялась, и на крутом косогоре, над речкой – такая красота взору открывается! Вот там бы скамеечку поставить!
- Хорошо, барыня, сделаю.
Через несколько дней возвращаюсь я с прогулки, прекрасно отдохнула, налюбовалась на речку, дальше по берегу прошлась…
И вот подхожу к Ивану, говорю ему:
- Иван, а что если…
- Барыня – отвечает Иван, - а давай я тебе к жопе скамеечку приделаю, так ты где захочешь, там и присядешь….
После смерти Сталина нам стало можно уехать с Урала.
Ярославушка поступил в МГИМО.
Конечно, я ему помогла поступить, и репетиторов нанимала, и по-разному.
Вы же понимаете, я всегда была очень хорошим врачом, и пациенты меня передавали друг другу, и постоянно делали мне подарки…
Не все конечно, а у кого была такая возможность.
У меня, Боренька, и сейчас есть много бриллиантов, и на всякий случай, и на черный день. Но по мелочам я их не трогаю.
Однажды мне потребовалось перехватить денег, я пошла в ломбард, и принесла туда две золотых медали: одну свою, из гимназии, другую – Ярославушки – он ведь тоже с золотой медалью школу закончил.
Даю я ломбардщику эти две медали, он их потрогал, повернул с разных сторон, смотрит мне в глаза, и так по-старинному протяжно говорит:
- Эту медаль, барыня, Вам дало царское правительство, и цены ей особой нет, просто кусочек золота, так что дать я Вам за нее могу всего лишь десять рублей.
А вот этой медалью наградило Вашего внука Советское Правительство, это бесценный Знак Отличия, так что и принять-то я эту внукову медаль я не имею права.
И хитровато улыбнулся.
-Боренька, вы понимаете – почему он у меня Ярославушкину медаль отказался взять?
-Понимаю, Александра Григорьевна, они в его понимании ОЧЕНЬ разные были!
И мы смеемся – и над Советским золотом, и над чем-то еще, что понимается мною только через десятки лет: над символической разницей эпох, и над нашей духовной близостью, которой на эту разницу наплевать.
-Ну да мы с Ярославушкой (продолжает А.Г.) и на десять рублей до моей зарплаты дотянули, а потом я медаль свою выкупила.
Он заканчивал МГИМО, он всегда был отличником, и сейчас шел на красный диплом. А как раз была московская (Хрущевская) весна, ее ветром дуло ему:
- и в ширинку (связался с женщиной на пять лет старше его; уж как я ему объясняла - что у него впереди большая карьера, что он должен её бросить – он на всё отвечал: «любовь-морковь»);
- и в его разумную душу.
Их «антисоветскую» группу разоблачили в конце пятого курса, уже после многомесячной стажировки Ярославушки в Бирме, уже когда он был распределен помощником атташе в Вашингтон.
Его посадили в Лефортово.
Я уже тогда очень хорошо знала, как устроена столичная жизнь…
Я пошла к этой, к его женщине.
- Ты знаешь, что я тебя не люблю? – спросила я у нее.
- Знаю, - ответила она.
- А знаешь ли ты, почему я к тебе пришла?
- …..
- Я пришла потому, что Ярославушка в Лефортово, и мне не к кому больше пойти.
- А что я могу сделать?
- Ты можешь пойти к следователю, и упросить его освободить Ярославушку.
- Как же я смогу его упросить?
- Если бы я была хотя бы лет на тридцать моложе, уж я бы знала, КАК его упросить.
- А что бы тебе было легче его УПРАШИВАТЬ…
Я дала ей два кольца с крупными бриллиантами. Одно – для нее. Второе…для следователя…
Через неделю Ярославушку выпустили. Выпустили – много позже – и всех остальных членов их «группы».
Он спросил меня: а как так получилось, что меня выпустили, причем намного раньше, чем всех остальных?
Я ответила, как есть: что мол «твоя» ходила к следователю, а как уж она там его «упрашивала» - это ты у неё и спроси.
У них состоялся разговор, и «любовь-морковь» прошла в один день.
Нам пришлось уехать из Москвы, Ярославушка несколько лет работал на автомобильном заводе в Запорожье, пока ему не разрешили поступить в Ленинградский университет, на мехмат, и мы вернулись в Петербург.
- Вы видите, Боря, мою записную книжку?
- Больше всего Ярославушка и его жена не любят меня за нее. Знаете, почему?
- Когда я получаю пенсию, (она у меня повышенная, и я только половину отдаю им на хозяйство), я открываю книжечку на текущем месяце, у меня на каждый месяц списочек – в каком два-три, а в каком и больше человек.
Это те люди, перед которыми у меня за мою долгую, трудную, поломанную, и что говорить, не безгрешную жизнь – образовались долги.
И я высылаю им – кому крохотную посылочку, а кому и деньги, по пять – десять рублей, когда как.
Вот следователю, который Ярославушку освободил – ему по 10 рублей: на 23 февраля и на День его Рождения…
Вот ей, его «Любови-Моркови» - по 10 рублей – на 8е марта, и на День её Рождения.
И много таких людей.
А может, кто и умер уже.
- Так с этих адресов, адресов умерших людей - наверное, деньги бы вернулись?
- Так ведь я - от кого и обратный адрес – никогда не указываю.
В 85 лет Александра Григорьевна, вернувшись из больницы с профилактического месячного обследования, как всегда принесла с собой запас свежих анекдотов, и решила рассказать мне один из них, как она сочла, пригодный для моих ушей:
«Женщину восьмидесяти пяти лет спрашивают: скажите пожалуйста, в каком возрасте ЖЕНЩИНЫ перестают интересоваться мужчинами?
- Боря, вы знаете, что мне 85 лет?
- Да что же Вы на себя наговариваете, Александра Григорьевна, Вы хоть в зеркало-то на себя посмотрите, Вам никто и шестидесяти не даст!
- Нет, Боря, мне уже 85.
Она продолжает анекдот:
Так вот эта женщина отвечает:
- Не знаю-не знаю (говорит Александра Григорьевна, при этом играет героиню, кокетливо поправляя волосы)…спросите кого-нибудь по-старше.
Через полгода ее разбил тяжелый инсульт, и общаться с ней стало невозможно.
С этого момента поток «крохотных посылочек» и маленьких переводов прекратился, и постепенно несколько десятков людей должны были догадаться, что неведомый Отправитель (а для кого-то, возможно, и конкретная Александра Григорьевна) больше не живет - как личность.
Многие тысячи выздоровевших людей, их дети и внуки, сотни выученных коллег-врачей, десяток поставленных как следует на ноги больниц – все эти люди должны были почувствовать отсутствие этой воли, однажды возникшей, выросшей, окрепшей, крутившей десятки лет людьми, их жизнями и смертями – и исчезнувшей – куда?
Хоронили Александру Григорьевну через 7 лет только близкие родственники, и я, ее последний Друг.
Ярослав окончил университет, конечно, с красным дипломом, защитил диссертацию, стал разрабатывать альтернативную физическую теорию, стараясь развить, или даже опровергнуть теорию относительности Эйнштейна. Сейчас он Президент какой-то Международной Академии, их под тысячу человек, спонсоры, чтение лекций в американских университетах, в общем, всё как у людей, только без Эйнштейна.
У Ярослава родился сын, которого он воспитывал в полной свободе, в противовес памятным ежовым рукавицам бабушки.
Рос Григорий талантливым, энергичным и абсолютно непослушным – мальчиком и мужчиной.
Как то раз Ярослав взял его десятилетнего с собой - помочь хорошим знакомым в переезде на новую квартиру.
Григорий услужливо и с удовольствием носил мелкие вещи, всё делал быстро, весело и неуправляемо.
Энергичная хозяйка дома занимала высокий пост судьи, но и она не успевала контролировать по тетрадке коробки, проносимые мимо неё бегущим от машины вверх по лестнице Гришей, и придумала ему прозвище – Вождь Краснокожих - взятое из веселого фильма тех лет.
Но смерть его была туманная, не веселая.
А наступившим после его смерти летом, в квартиру одиноких Ярослава и его жены Алёны позвонила молодая женщина.
Открыв дверь, они увидели, что у нее на руках лежит…маленькая…Александра Григорьевна.
У них появился дополнительный, важный смысл в жизни.
Выращивали внучку все вместе. Они прекрасно понимали, что молодой маме необходимо устраивать свою жизнь, и взяли ответственность за погибшего сына – на себя.
- Сашенька, давай решим эту последнюю задачу, и сразу пойдем гулять!
- Ну, только ПОСЛЕДНЮЮ, дедушка!
- Один рабочий сделал 15 деталей, а второй – 25 деталей. Сколько деталей сделали ОБА рабочих?
- Ну, дедушка, ну я не знаю, ну, давай погуляем, и потом решим!
- Хорошо, Сашенька, давай другую задачу решим, и пойдем.
- У дедушки в кармане 15 рублей, а у бабушки 25. Сколько всего у них денег?
- Ну дедушка, ты что, совсем ничего не понимаешь? Это же так ПРОСТО: у них – СОРОК рублей!
В один, не очень удачный день, та, что подарила им самые теплые чувства, что могли быть в их жизни, чувства дедушки и бабушки – она позвонила в их дверь, покусывая губы от принятого нелегкого решения.
Сели за стол на кухне, много поняв по глазам, ожидая слов, ни о чём не спрашивая.
- Ярослав, Алёна, вы такие хорошие, а я - и они обе с Аленой заплакали от ожидаемой бесповоротной новости.
- Он, мой жених, он из Москвы.
Ярослав и Алена чуть вздохнули. С надеждой.
- Но он не москвич. Он швейцарец. И у него заканчивается контракт.
- Он…мы…скоро уезжаем.
Теперь она живет со своей мамой и отчимом в Швейцарии.
Душе Александры Григорьевны, незаслуженно настрадавшейся, наконец-то проникшей через сына, внука и правнука в девичье обличье, легко и свободно в теле ее пра-правнучки.
Они обе наслаждаются видами гор и водопадов, трогают латунные буквы на памятнике войску Суворова – покорителю Альп, рядом с Чёртовым Мостом, ловят языком на ветру капли огромного фонтана на Женевском озера, ахают от крутых поворотов серпантинов, по краю пропасти.
Приезжая к дедушке и бабушке в гости, на свою любимую, хоть и дряхлую дачу, младшая Александра Григорьевна часто хвастается, как ей завидуют тамошние подруги: ведь в ушах у нее уже сверкают прошлой, Другой Жизнью, доставшиеся от пра-пра-бабушки – лучшие друзья девушек.
Примечание 2009 года: младшая Александра Григорьевна сдала на немецком языке экзамены в математический лицей в Цюрихе, преодолев конкурс в 22 человека на место.
Мы ещё о ней услышим!
© Copyright: Борис Васильев 2
http://www.proza.ru/2011/10/19/1267
|
|