Анекдот N 1169158

Пенсионерка Людмила Петровна, возвращаясь с дачи, так спешила на последнюю электричку, что догнала предпоследнюю.

Аналог Notcoin - Blum - Играй и зарабатывай Монеты

Анекдоты из 14 слов

электричку последнюю догнала предпоследнюю спешила петровна людмила

Источник: sporu.net от 2022-7-12

электричку последнюю → Результатов: 9


2.

Вюнсдорф, Легница, Миловице. Бьюсь об заклад: на вопрос, что общего между этими тремя названиями, самый быстрый ответ последует от лица мужского пола, проходившего воинскую службу в Советской Армии :) В этих городах находилось командование групп советских войск в ГДР, ПНР и ЧССР вместе с крупными воинскими частями, и именно туда стали ходить дополнительные скорые поезда из Москвы, чтобы вывезти офицерские семьи и вольнонаемных, когда пошел процесс вывода советских войск. Назначение этих поездов проводилось особыми приказами МПС, издаваемыми в последнюю минуту, и популярностью у проводников они не пользовались: пьяное с горя и от страха перед будущим офицерье, скандальные офицерские жены "мит киндерн унд бебехен", не желающие платить за избыточный багаж, непременные бригады ревизоров, как грифы, слетающиеся на запах нарушений... в общем, почти гарантированное взыскание, а там и до перевода с заграничных на внутренние рейсы недалеко. Вот и стали проводниками туда назначать студентов - какой с них спрос?

Звонят с вагонного участка:
- Ребят, послезавтра выйти на дополнительный рейс можете?
- Что, опять Миловице?
- Не, приказ не пришел, нынче Прага, тургруппы.
Прибываем в Прагу на Главный вокзал, центр города. 8 утра, назад в два пополудни. Быстро готовим вагоны к обратному рейсу - теперь и в город можно. По идее, положено по одному проводнику на каждом вагоне оставаться, но, блин, что в тишайшей Праге вообще может случиться? Остается двое студентов на весь поезд (12 вагонов), остальные вместе с начальником - в город на шопинг.

Назад приходим пораньше - опля, а состава на платформе и нет. Ну, думаем, водой заправить оттащили, дело пяти минут. Время идет, состава нет, чувствуем запах керосина и идем к начальнику станции.
- Где поезд на Москву?
- А его в Миловице потащили, он сегодня оттуда отправляется.
- А из Миловиц в Прагу он во сколько придет?
- А он в Прагу заходить не будет, напрямую в Москву пойдет... (смотрит на часы) ...вернее, уже пошел. А вы что хотели?
- А мы его бригада!
Немая сцена. Начальник станции хватается за телефон, много и громко общается по-чешски, поворачивается к нам:
- Сделал все, что мог. Ваш поезд на час задержат в Колине, это час на электричке, которая отправляется через 2 минуты. Не успеете на нее - ваш поезд уйдет без вас. Марш!

...Так быстро я, по-моему, никогда не бегал. Успели, приехали в Колин, видим поезд, стучим - никто не открывает. Наконец появляется заспанный пассажир:
- Чо надо?
- Открывай, мы ваши проводники.
- А на хрена вы нам сдались, нам и без вас хорошо.

...Когда состав пришел в Миловице и был подан на посадку, оставшиеся на нем двое студентов поняли, что произошел глобальный косяк, и умудрились вдвоем обеспечить посадку всего состава, а потом два часа вертелись, как ужи на сковородке, обслуживая 12 вагонов. Такая странная система обслуживания советского поезда не осталась незамеченной советским военным комендантом чешской станции, и на границу полетела телеграмма. Прибывшие по сигналу ревизоры обнаружили на поезде полный порядок: мирно спящих пассажиров, комплект поездной бригады, никаких нарушений. Начальник поезда с рожей кирпичом ушел в глухую отрицаловку, а сама идея, что поездная бригада могла в полном составе отстать от поезда, была с возмущением отвергнута. В министерстве тоже не было желающих давать делу ход: в конце концов, это по их вине измененное расписание не было доведено до сведения бригады. В итоге происшествие это было благополучно забыто, а у нас еще несколько лет ходила поговорка:"Ну что ты спешишь, как на колинскую электричку?"

3.

Была тут на прошлой неделе история, как женщина на кладбище бросается к незнакомому мужчине, потому что ей страшно одной. Я вспомнил свою историю, похожую, — только без кладбища. Едем как-то с женой из театра. Для жителей неближнего Подмосковья поход в московский театр всегда связан с транспортной проблемой. Ехать на машине, — а как же рюмочка коньяка в театральном буфете? Да и парковки московские сильно напрягают. Остаётся общественный транспорт, но тут загвоздка — расписания пригородных электричек и автобусов составляли несколько десятилетий назад, люди, которые считали, что советскому человеку в позднее время нечего где-то шастать, поэтому выбор рейсов крайне небогат. Вот, посидев полтора часа на перроне, мы наконец сели в электричку, одну из последних, а, скорее всего, последнюю. Электричка не простая, а легендарная, воспетая Веничкой Ерофеевым — «Москва–Петушки». И вагон наш заполняют очень странного вида люди. Все они одной национальности, я почему-то для себя окрестил их «абхазцами», хотя в Абхазии бывал очень давно и тамошних жителей помню смутно. Но точно не цыгане. И вот эти люди располагаются в вагоне, как у себя дома — кто-то сразу ложится спать, кто-то разворачивает еду. Явно они собираются провести здесь всю ночь, а утром этой же электричкой вернуться в Москву. Мужчины и женщины, молодые и пожилые, все они знакомы между собой, переговариваются, обмениваются продуктами. Мы сначала подумали, что нас, «не таких», в вагоне только двое, и тут вдруг к нам подсаживается женщина — она нас как-то углядела из другого конца вагона. «Можно я с вами посижу, а то мне очень страшно», — шёпотом говорит она. Мы не против. Но, просидев минут десять, она встала, и опять шёпотом попрощалась: «Я не могу, перейду в другой вагон». Нам переходить не хотелось, этот вагон был ближе к выходу на нашей станции, но нам тоже было немного не по себе. Хотя жители вагона (даже странно назвать их пассажирами) вели себя очень мирно, переговаривались негромко, алкоголь не употребляли (или в небольших количествах, в глаза не бросалось), а на нас внимания не обращали никакого. Мы чувствовали себя как туристы, которые в чужой стране забрели в нетуристический район — всё непонятно, любопытно, но боязно: кто знает, что у этих людей на уме? Поэтому выйдя на своей станции, мы облегчённо вздохнули. Мне этот вагон напомнил призрачный автобус в «Гарри Поттере» — там тоже ехали неведомо куда загадочные люди. Knight Bus, заколдованный трёхэтажный автобус, как известно, предназначался «для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение». Обитатели петушинской электрички не очень были похожи на ведьм и волшебников, но кто знает, как выглядят ведьмы и волшебники не в кино, а в электричке? В общем, мы не пожалели, что не перешли в другой вагон, как наша боязливая соседка. А электричка наша растворилась в ночи, как заколдованный автобус, увозя своих странных обитателей в сторону Владимирской области….

4.

В начале девяностых прошлого столетия, когда железная рука рынка решительно взяла за горло плановую экономику, у нас в городке стали чахнуть и закрываться промышленные предприятия, выставляя за ворота новую формацию свободных людей. Умные и предусмотрительные потянулись на историческую родину. А наиболее предприимчивые из оставшихся подались в бизнес. По большей части челночный: возили в Польшу портреты американских президентов и меняли их на всякие необходимые товары европейского легпрома.

На Польшу выбор пал не случайно. От златоглавой до самой границы и обратно ежедневно ходил поезд, который делал остановку в нашем городке. Очень удобно: рядом с домом сел в поезд, рядом с домом потом вышел.

В то благословенное время молодой и инициативный класс эффективных менеджеров только начал осваивать популярный флешмоб «Улучши жизнь своему народу». Главное руководство железных дорог не осталось в стороне от этого модного тренда и кинулось вносить свою лепту в поднятие сервиса обслуживания клиентов на новый недосягаемый уровень. По стране по-прежнему бегали пассажирские вагоны, полученные от Германии в виде военной контрибуции. И рейсы дико выпадали из рамок расписания. Но это пустяки, недостойные внимания. А вот за сокращение времени нахождения составов в пути взялись серьезно, отменив все остановки вне крупных узловых пунктов. Теперь через наш городок экспресс пролетал без задержек.

Такая трогательная забота о людях несколько осложнила жизнь местечковым челнокам. Маршрут на шопинг стал значительно длинней и оброс невиданными доселе трудностями. Но сообщество оказалось дружным и быстро приспособилось к новым реалиям. Ведь много лет женщины (в основном челночили именно они) работали на одном комбинате, а сейчас плечом к плечу стояли на одном рынке. В Польшу стали ездить группами по 5-6 человек. Вместе было проще отбиваться от законного и незаконного рэкета на столичном вокзале. Товарки могли покараулить вещи, пока ты бегаешь в туалет, буфет или в кассу за билетами. Помогали друг другу перетаскивать сумки по переходу над железнодорожными путями в стремлении успеть на последнюю электричку до дома.

К сожалению, пытливый ум семафорных управленцев не знал простоя. Следующим шагом по улучшению сервиса неожиданно стала отмена этой самой последней электрички. При таком раскладе приходилось трястись несколько лишних часов до конечной, чтобы потом провести ночь на перроне, или возвращаться домой на такси. Но челночницы были людьми сознательными и неконфликтными. Они не стали писать гневных писем президенту, не вышли перекрывать федеральную трассу и даже не поинтересовались у высокопоставленных железнодорожников: «Что за на?!». Проблему решили нетривиально. Просто на обратном пути, когда за окном вагона начинали мелькать знакомые до боли пейзажи, скидывались, кто сколько может, и шли на поклон к машинисту поезда.

Машинисты, хоть и были из пролетариев, но к проблемам нового купечества, особенно лучшей его половины, относились с пониманием. Поэтому на подъезде к городу локомотив сбрасывал скорость до минимума. Проводник открывал дверь вагона, и под откос вылетали баулы с товаром, а следом выпрыгивали и сами владелицы. Электровоз давал прощальный гудок и, резво набирая ход, растворялся в сумрачной дали. А труженицы челночного бизнеса собирали свои сумки и грузились в авто поджидавших их мужей.

5.

Встречал в аэропорту старого знакомого. Прилетел поздно, успели на метро, доехали до вокзала, вскочили на последнюю электричку. Едем, вагон почти пустой. Идет ночной патруль. Решили проверить документы. Даем паспорта. Начались вопросы - кто, куда, откуда, почему, зачем. И ключевая фраза, пройдемте. Усталость как рукой сняло. Как часто бывает в экстремальных ситуациях, мозг начинает работать на высоких оборотах. Я спрашиваю: "Товарищ сержант, а Ваша фамилия Демидов?"
У него никаких опознавательных знаков кроме погонов, нет. Смотрю на реакцию. Задумался.
- Да. Демидов.
- А живете Вы в Ступино?
- Да. в Ступино. Но я Вас что-то не припомню.
А надо сказать, что у него был младший брат, который у меня тренировался. Не близнец, но похожи. И старшего брата я до этого никогда не видел.
Я говорю: "Это нормально, документы у нас в порядке?"
Не знаю, подумал ли сержант, что у меня сверхестественные способности или что у него провалы в памяти, но пожелал счастливого пути и документы вернул.

6.

Когда б вы знали, из какого сора. Знаете, да? Теперь вот из какого сора растут знают все. Рассказали в доступной и даже стихотворной форме. А я вот сейчас возьму и расскажу как их собирают, когда вырастут. По секрету. Я ж не Ахматова в конце концов, я стихи и поэтов вообще не понимаю, отчего люблю лирику Маяковского.

В общем, как-то раз студент третьего курса совершенно технического вуза напился портвейну в компании такого же студента чуть постарше и одного газетного работника. Пили в редакции, где этот работник заведовал отделом писем. Обсуждали предстоящую публикацию статьи про ректора института.

А может это был отдел даже и не писем, а еще какой-нибудь похожий. Хотя писем и прочей корреспонденции вплоть до заказных бандеролей в этом отделе было больше всего. Конверты и пакеты занимали все имеющиеся в комнате двустворчатые шкафы, громоздились на шкафах и даже на столах оставляли совсем небольшое свободное пространство для работы.

А может и не для работы, ведь на этом свободном месте вполне уместилась бутылка «Трех топоров», три стакана, сырок «Дружба» и немного нарезанного хлеба. Несмотря на порочную склонность к алкоголизму, пить никто из друзей не умел, и портвейн закончился в два взмаха стаканов.

- Я сейчас пойду доставать еще одну бутылку, - сказал хозяин кабинета тоном не терпящим возражений, - а вы мне поможете. Только не зевайте, а то добром не кончится.

Он поднялся со стула, подошел к одному из шкафов и задумчиво посмотрел на свисающую сверху груду конвертов и пакетов, возвышающуюся почти до четырехметрового потолка. После чего, вопреки названию своей газеты перекрестился и, сказав друзьям «держите письма», распахнул дверцы шкафа. В ответ на это увесистая бандероль спорхнула сверху и шмякнула газетчика по темечку, а несколько белых конвертиков осенними листьями закружились в воздухе.

- Кажется пронесло, - газетчик опасливо посмотрел наверх и потянул на себя спрятанную в папках бутылку.

Старый шкаф, протестующее скрипнул правой дверью. Газетчик потянул сильнее. Шкаф недовольно застонал и обрушил на троих друзей все свое содержимое.

- Ну что же вы? – укоризненно проговорил хозяин кабинета, - я же сказал: держите письма.

Вибрации укоризны нарушили хрупкое равновесие, установившееся было в шкафу, он накренился и сбросил с себя остальную гору бумаги.

- Это у тебя что? – спросил самый молодой самого старшего, поднимая с пола нераспечатанный конверт, - это вам пишут, а вы даже не читаете? Тоже мне гааазета.

- Нормальная газета, - ответил ему старший товарищ, поглаживая вполне уцелевший пузырь трех топоров, - а это не письма. Это стихи на ежегодный конкурс. Хочешь, читай, у нас все равно никто больше одного стихотворения не выдерживает. А там даже поэмы есть. И романы в стихах. И повести. И фельетоны. И даже эпитафии в стихах попадаются. Вот прям сейчас бери и читай. Если хочешь.

Молодой человек разорвал конверт и достал оттуда пожелтевший листок:

- Унесся корабль мечтаний, - прочел он и улыбнулся, - в бескрайнее море любви, на поиски…

- Там что все такое?

- Не, не все. Но многое. Давай уж еще парочку прочтем, все равно назад складывать надо.

Они уселись на пол, взяли по конверту и принялись читать.

- Нет, вы послушайте, - говорил сквозь смех кто-нибудь из них, - про дорогую Валентину Ивановну, ткачиху из Ленинграда, стихотворение. «Хочу быть швеёю», называется: «Попала мне под хвост шлея, и я пошла учиться, теперь ровнее нить моя, но дома не сидится».

- У тебя фигня, - перебивал другой, - посмотрите, что нам из Уфы нам пишут. Ээээ. Кто-нибудь башкирский понимает?

Чтение настолько увлекло друзей, что они забыли про портвейн, про закрывающееся скоро метро и про последнюю электричку с Ярославского. И даже не сразу заметили, что один из них надолго замолчал, уставившись в неровно оторванную половину тетрадного листа.

- А вот это вещь, - тихо сказал газетчик, - послушайте.

Он поднялся с пола и неровным голосом начал читать. Строки звенели. Звенели тихо и громко. Пронзительно и тяжело. Звенели, оставались в воздухе, бились в оконное стекло и с криком вылетали в приоткрытую форточку. Потом стихотворение кончилось.

- Сильно, - прервал, молодой затянувшееся молчание, - жалко, что я в стихах ни шиша не понимаю.

- Ну и молчи, раз не понимаешь, - прервал старший, - Вань, если ты это прям завтра не напечатаешь, ты мне не друг больше, - обратился он к газетчику, - а ты откуда конверт вытащил, может там еще есть?

- Завтра уже сегодня, - хозяин посмотрел на часы, - значит, сегодня уже не получится, а завтра мы попробуем. Обязательно. И вообще надо бы все письма посмотреть тогда. Вдруг еще попадется. Сейчас портвейном подкрепимся и продолжим.

И они продолжили разбирать совестную руду, упакованную в почтовые конверты. Но ничего больше не попалось. Через неделю газетчик протолкнул понравившееся стихотворение на последнюю полосу. И если этот вполне маститый член союза писателей узнает, что его судьба найдена на дне бутылки портвейна, он пожалуй, обидится. А зря.