Анекдот #18954

Жила-была женщина,и ни один мужчина ее удовлетворить не мог.Раздобыла она адрес деревенского мужичка,поехала к нему.Провела у него ночь,а наутро говорит:
Бросай свою деревню,поехали ко мне в город жить,будешь у меня как сыр в масле кататься.
Не,не могу,у меня хозяйство,огород,корова,ты лучше к моему брату в соседнюю деревню сходи,может он согласится.
А он также женщин удовлетворять может?
Ну,насчет женщин не знаю,но он пять лет назад медведя тр@хнул,так он ему до сих пор мед носит.

Аналог Notcoin - Blum - Играй и зарабатывай Монеты

деревню женщин также хозяйство согласится сходи брату

Источник: anekdotme.ru от 2020-3-9

деревню женщин → Результатов: 10


1.

Жила-была женщина, и ни один мужчина не мог ее удовлетворить. Раздобыла она адрес деревенского мужичка (который силен был в этом деле), поехала к нему.

Провела у него ночь, а наутро говорит:
- Бросай свою деревню, поехали ко мне в город жить, ни в чем не будешь нуждаться.
- Нет, не могу, у меня хозяйство, огород, корова, ты лучше к моему брату в соседнюю деревню сходи, может он согласится.
- А он также женщин удовлетворять может?
- Ну, насчет женщин не знаю, но он пять лет назад медведя тр@хнул, так тот ему до сих пор мед носит.

2.

Жила-была женщина, и ни один мужчина не мог ее удовлетворить. Раздобыла она адрес деревенского мужичка (который силен был в этом деле), поехала к нему.
Провела у него ночь, а наутро говорит:
Бросай свою деревню, поехали ко мне в город жить, ни в чем не будешь нуждаться.
Нет, не могу, у меня хозяйство, огород, корова, ты лучше к моему брату в соседнюю деревню сходи, может он согласится.
А он также женщин удовлетворять может?
Ну, насчет женщин не знаю, но он пять лет назад медведя тр@хнул, так тот ему до сих пор мед носит.

3.

Жила-была женщина, и ни один мужчина не мог ее удовлетворить. Раздобыла она адрес деревенского мужичка (который силен был в этом деле), поехала к нему. Провела у него ночь, а наутро говорит: Бросай свою деревню, поехали ко мне в город жить, ни в чем не будешь нуждаться. Нет, не могу, у меня хозяйство, огород, корова, ты лучше к моему брату в соседнюю деревню сходи, может он согласится. А он также женщин удовлетворять может? Ну, насчет женщин не знаю, но он пять лет назад медведя тр@хнул, так тот ему до сих пор мед носит.

4.

Жила-была женщина,и ни один мужчина ее удовлетворить не мог.Раздобыла она адрес деревенского мужичка,поехала к нему.Провела у него ночь,а наутро говорит: Бросай свою деревню,поехали ко мне в город жить,будешь у меня как сыр в масле кататься. Не,не могу,у меня хозяйство,огород,корова,ты лучше к моему брату в соседнюю деревню сходи,может он согласится. А он также женщин удовлетворять может? Ну,насчет женщин не знаю,но он пять лет назад медведя тр@хнул,так он ему до сих пор мед носит.

5.

«ГРЕБУБЛЯ»

Два года назад катался на каяке по фьордам. Неимоверная, бешеная, неописуемая красотища – вот, убедитесь сами: https://www.youtube.com/watch?v=Xipd8uo6Dcg

Матросом была атлетическая девушка, но без опыта гребли. Пять минут она бешено лопатила воду, сбивая меня с привычного темпа, потом пять минут отдыхала. Правая её рука была сильнее левой – каяк заносило вбок, приходилось пропускать гребки. Отдыхая, клала весло поперёк. Несколько раз просил класть весло вдоль борта – ноль эмоций. В итоге мы всё время тащились позади группы. Ну, подумаешь – не поход же…

И вот последний день, возвращаемся на базу. На берегу вовсю дымит сауна, до неё километра три. Мы, конечно, сзади всех. И тут девушку «пробивает»:

- Чего это мы опять тащимся?! Ну-ка, греби быстрее: раз-два, раз-два, раз-два!!!

Каяк несёт влево, я весь забрызган. Ну, говорю, если хочешь – научу правильно грести…

- Нет, нет, твоя техника не работает!!! Ну-ка давай, старый - раз-два, раз-два, раз-два!!!

Ну да, старый – сорок лет на байдарках. Обозлился, гавкнул: клади весло и сиди! Обиделась, кладёт весло поперёк. Техника плюс спортивная злость – стремительно нагоняем остальные «двойки». Пришёл вторым…

Кто такая «женщина – загадка»? – Это женщина, способная загадить всё что угодно…

Вот точно так же бывшая супруга изгадила кучу походов. Брал её с железным условием: в походе командую я. Никаких «в деревню за хлебом»!!! Полдня искать магазин по грязным проулкам, чтобы узнать: «сегодня закрыто», или «хлеб не завезли», или «он по спискам, только для своих». Оно мне надо?! – «Да-да, всё поняла, клянусь…»

И вот конец похода. Байдарка выходит в большую чистую русскую реку. Завтра будем в городе. С наслаждением бросаю весло, ощущая мощное течение. И тут:

- Вон деревня! Дети без хлеба, голодные! Я быстро!

- Сидеть! СИДЕТЬ, Я СКАЗАЛ!!!

Двое детей, узнав, что они «голодные», воют хором. Эхо разносит по речной глади: мать - мать - мать…

В общем, так: никаких женщин в лодке. «Киндер, кирхе, кюхе, кляйде»…

6.

ИСТОРИЯ С ОТСТУПЛЕНИЯМИ

В 1990-м году мы с женой окончательно решили, что пора валить. Тогда это называлось «уезжать», но суть дела от этого не меняется. Техническая сторона вопроса была нам более или менее ясна, так как мой двоюродный брат уже пересек линию финиша. Каждую неделю он звонил из Нью-Йорка и напоминал, что нужно торопиться.

Загвоздка была за небольшим – за моей мамой. Не подумайте, что моя мама была человеком нерешительным, отнюдь нет. В 1941-м она вывезла из Украины в деревню Кривощеково недалеко от Новосибирска всех наших стариков, женщин и детей общим числом 9 человек. Не сделай она этого, все бы погибли, а я бы вообще не родился. Не подумайте также, что она страдала излишком патриотизма. В город, где мы все тогда жили, родители переехали всего четыре года назад, чтобы быть поближе ко мне, и толком так к нему и не привыкли. Вообще, мне кажется, что по-настоящему мама любила только Полтаву, где прошли ее детство и юность. Ко всем остальным местам она относилась по принципу ubi bene, ibi patria, что означает «Где хорошо, там и родина». Не страшил ее и разрыв социальных связей. Одни ее друзья уже умерли, а другие рассеялись по всему свету.

Почему же, спросите вы, она не хотела уезжать? Разумеется, из-за детей. Во-первых, она боялась испортить карьеру моему брату. Он работал на оборонку и был жутко засекреченным. Весь жизненный опыт мамы не оставлял сомнений в том, что брата уволят в первый же день после того, как мы подадим заявление на выезд. Сам брат к будущему своей фирмы (и не только своей фирмы) относился скептически и этого не скрывал, но мама была неумолима. Во-вторых, мама боялась за меня. Она совершенно не верила, что я смогу приспособиться к жизни в новой стране, если не смог приспособиться в старой. В этом ее тоже убеждал весь ее жизненный опыт. «Куда тебя несет? – говорила она мне, - Там полно одесских евреев. Ты и оглянуться не успеешь, как они обведут тебя вокруг пальца». Почему она считала, что я обязательно пересекусь с одесситами, и почему она была столь нелестного мнения о них, так и осталoсь неизвестным. В Одессе, насколько я знаю, она никогда не бывала. Правда, там жил дядя Яша, который иногда приезжал к нам в гости, но его все нежно любили и всегда были ему рады.

Тем не менее эти слова так запали мне в душу, что за 22 года, прожитых в США, у меня появились друзья среди сефардов и ашкенази, бухарских и даже горских еврееев, но одесских евреев я только наблюдал издалека на Брайтон Бич и всякий раз убеждался, что Одесса, да, не лыком шита. Чего стоило, например, одно только сражение в «Буратино»! Знаменит этот магазин был тем, что там за полцены продавались почти просроченные продукты. Скажем, срок которых истекает сегодня, или в крайнем случае истек вчера, - но за полцены. Все, как один, покупатели смотрели на дату, качали головами и платили полцены. По субботам и воскресеньям очереди вились через весь магазин, вдоль лабиринтов из ящиков с почти просроченными консервами. По помещению с неясными целями циркулировал его хозяин – человек с внешностью, как с обложки еженедельника «Дер Штюрмер». Изредка он перекидывался парой слов со знакомыми покупателями. Всем остальным распоряжалась продавщица Роза, пышная одесская дама с зычным голосом. Она командовала афро-американскими грузчиками и консультировала менее опытных продавщиц. «Эй, шорный, - говорила она, - принеси маленькое ведро красной икры!» Черный приносил.

Точную дату сражения я не помню, но тогда на Брайтоне стали появляться визитеры из России. Трое из них забрели в «Буратино» в середине субботнего дня. Были они велики, могучи и изъяснялись только мычанием, то ли потому что уже успели принять на грудь, то ли потому что по-другому просто не умели. Один из них, осмотревшись вокруг, двинулся в обход очереди непосредственно к прилавку. Роза только и успела оповестить его и весь магазин, что здесь без очереди не обслуживают, а он уже отодвигал мощной дланью невысокого паренька, которому не повезло быть первым. Через долю секунды он получил от этого паренька прямой в челюсть и, хотя и не упал, но ушел в грогги. Пока двое остальных силились понять, что же происходит, подруга молодого человека стала доставать из ящиков консервные банки и методично метать их по противнику. К ней присоединились еще два-три человека. Остальные нестройным хором закричали: «Полиция»! Услышав слово «полиция», визитеры буквально растворились в воздухе. Народ, ошеломленный бурными событиями и мгновенной победой, безмолвствовал. Тишину разорвал голос Розы: «Ну шо от них хотеть?! Это ж гоим! Они ж не понимают, шо на Брайтоне они и в Америке и в Одессе сразу!» Только дома я обнаружил, что мой йогурт просрочен не на один, а на два дня. Ну что же, сам виноват: не посмотрел.

Но вернемся к моей маме. Жили они с отцом на пятом этаже шестиэтажного дома в квартире с двумя очень большими комнатами и огромным балконом, который шел вокруг всей квартиры и в некоторых местах был таким широким, что там умещался стол со стульями. С балкона были видны река, набережная и парк, а летом еще и цвела герань в ящиках. Сам дом был расположен не только близко к центру, но и на примерно равном расстоянии от всех наших друзей. А мы жили и подальше и потеснее. Поэтому вначале завелось праздновать у родителей праздники, а потом и просто собираться там на кухонные посиделки. Летом посиделки, как правило, проходили на балконе. Пили пиво или мое самодельное коричневатое сладковатое вино. Сейчас я бы его вином не назвал, но градус в нем был. Оно поднимало настроение и помогало расслабиться. В смутные времена, согласитесь, это не так уж мало.

Только не подумайте, что у меня был виноградник и винные погреба. Вино меня принудила делать горбачевская антиалкогольная кампания. А началось все с покупки водки. Как-то в субботу ждали гостей, нужны были две бутылки. В пятницу я взял отгул и к двум часам был в магазине. Со спиртным боролись уже не первый год, но такой очереди мне еще видеть не приходилось. Я оценил ее часа в три и расстроился. Но таких, как я, расстроенных было мало. Народ, возбужденный предвкушением выпивки, терпеливо ждал, переговаривался, шутил, беззлобно ругал Горбачева вместе с Раисой. Вдруг стало тихо. В магазин вошли два худых жилистых человека лет сорока и направились прямо к прилавку. Мне почему-то особенно запомнились их жесткие лица и кривые ноги. Двигались они плавно, быстро и ни на секунду не замедляли шаг. Люди едва успевали расступаться перед ними, но очень старались и в конце-концов успевали. «Чечены!» - донеслось из очереди. Чеченцы подошли к прилавку, получили от продавщицы по две бутылки, бросили скомканные деньги и ушли, не дожидаясь сдачи. Все заняло не более минуты. Еще через минуту очередь вернулась в состояние добродушного веселья, а я не смог остаться и двинул домой. Меня терзали стыд за собственную трусость и злость на это общество, которое устроено таким странным образом, что без унижений нельзя купить даже бутылку водки. В то время я увлекался восточной философией. Она учила, что не нужно переделывать окружающую среду, если она тебя не устраивает, а нужно обособить себя от нее. Поэтому я принял твердое решение, что больше за водкой никогда стоять не буду.

В понедельник я выпросил у кладовщицы две двадцатилитровые бутыли. На базаре купил мелкий рубиновый виноград, получил у приятеля подробную консультацию и... процесс пошел! Виноградное сусло оказалось живым и, как любое живое существо, требовало постоянного внимания и заботы. Для правильного и ровного брожения его нужно было согревать и охлаждать, обогащать кислородом и фильтровать. И, как живое существо, оно оказалось благодарным. С наступлением холодов мутная жидкость очистилась, осветлилась и в декабре окончательно превратилась в вино. Первая дегустация прошла на ура, как, впрочем, и все остальные. В последний год перед отъездом я сделал 120 литров вина и с гордостью могу сказать, что оно было выпито до последней капли.

Но вернемся к моей маме. У нее был редкий дар совмещать несовместимое. Она никогда не курила и не терпела табачный дым и в то же время была обладательницей «прокуренного» с хрипотцой голоса. Она выросла в ортодоксальной еврейской семье, но не упускала случая зайти в церковь на службу. Особенно ей нравились монастыри. Она всегда была благодарна Революции и Советской власти за то, что у нее появилась возможность дружить с отпрысками дворянских семей. Я бы мог продолжить перечисление, но надеюсь, уже понятно. Наверное, поэтому с ней с удовольствием общались и спорили наши друзья. Нужно признать, что она была человеком резковатым и, пожалуй, слишком любила настоять на своем. Зато ее аргументы были, хотя и небесспорными, но оригинальными и неожиданными. Помню ее спор с Эдиком, кандидатом в мастера по шахматам, во время матча Карпов – Каспаров. Шахматист болел за Карпова, мама – за Каспарова. После короткой разминки мама сделала точный выпад:
- Эдик, - сказала она, - как Вы можете болеть за Карпова, когда у него такие кривые зубы?
Эдик малость опешил, но парировал:
- А какое отношение зубы имеют к шахматам?
- Самое прямое. Победителя будут награждать, по телевизору на него будут смотреть миллионы людей и думать, что от шахмат зубы становятся кривыми. Что, они после этого пойдут играть в шахматы?
Эдик так и не нашелся что ответить. Нелишне добавить, что в шахматы мама играть вообще не умела.

Теперь, когда все декорации на сцене расставлены, я хочу представить вам наших друзей Мишу и Аиду, первых, кто поехал в Америку на месяц в гости и возвратился. До них все уезжали навсегда. Прощания на вокзале по количеству плачущих больше смахивали на похороны. А вот Миша и Аида в том далеком 1990-м поехали, вернулись и привезли с собой, кроме горы всякого невиданного добра, неслыханную прежде информацию из первых рук. Как водилось, поделиться этой информацией они пришли к моим родителям. Брызжущий восторгом Миша пошел в атаку прямо с порога:
- Фаня Исаевна, дайте им уехать! Поживите и Вы с ними человеческой жизнью! Мы вот-вот уезжаем, скоро все разъедутся. Не с кем будет слово сказать.
- Миша, - сказала моя мама, - Вы же знаете: я не о себе забочусь. Я прекрасно осведомлена, что у стариков там райская жизнь, а вот молодые...
И беседа вошла в обычную бесконечную колею с примерами, контрпримерами и прочими атрибутами спора, которые правильны и хороши, когда дело не касается твоей собственной судьбы.

А папа, справедливо спросите вы? Наверное и у него было свое мнение. Почему я молчу о папе? Мнение у него, конечно, было, но выносить его на суд общественности он не спешил. Во-первых, папа не любил спорить с мамой. А поэтому давал ей высказываться первой и почти всегда соглашался. Во-вторых, он уже плохо слышал, за быстрой беседой следить ему было трудно, а вклиниться тем более. Поэтому он разработал следующую тактику: ждал, когда все замолчат, и вступал. В этот день такой момент наступил минут через сорок, когда Миша и мама окончательно выдохлись. Папа посмотрел на Мишу своими абсолютно невинными глазами и абсолютно серьезно и в то же время абсолютно доброжелательно спросил:
- Миша, а красивые негритянки в Нью-Йорке есть?
- Есть, есть, Марк Абрамович, - заверил его Миша.
- А они танцуют?
- Конечно, на то они и негритянки! Танцуют и поют. А что им еще делать?!
- Марк, - возмутилась мама, - при чем тут негритянки? Зачем они тебе?
- Как это зачем? – удивился папа, - Я несколько раз видел по телевизору. Здорово они это делают. Эх, хоть бы один раз вживую посмотреть!
- Фаня Исаевна, - торжествующе провозгласил Миша, - наконец-то понятно почему Вы не хотите уезжать!

Разговор получил огласку. Народ начал изощряться. Говорили маме, что ехать с таким морально неустойчивым мужем, конечно, нельзя. Намекали, что дело, похоже, не только в телевизоре, по телевизору такие эмоции не возникают. Мама злилась и вскоре сказала:
- Все, мне это надоело! Уезжаем!

Через два года мой двоюродный брат встречал нас в Нью-Йорке. Папа до Америки не доехал, а мама прожила еще восемь лет. На http://abrp722.livejournal.com/ вы можете посмотреть, какими они были в далеком 1931-м через год после их свадьбы.

Всего мои родители прожили вместе шестьдесят с половиной лет. В эти годы вместились сталинские чистки, война, эвакуация, смерть старшего сына, борьба с космополитизмом, ожидание депортации, очереди за едой, советская медицина, гиперинфляция и потеря всех сбережений. Одним словом, жуткая, с моей точки зрения, судьба. Тем не менее, они никогда не жаловались и считали свою жизнь вполне удавшейся, чего я от души желаю моим читателям.

Abrp722

7.

История про картофельное поле и справедливость навеяла.

80-е годы прошлого века. Отец торжественно ушел из семьи, отсудив на
память гараж с машиной. И великодушно не став претендовать на
двухкомнатную "хрущевку", в которой оставалась мама и трое детей. Не
стал претендовать, правда, после того, как в эту историю вмешался
Комитет советских женщин, и лично Валентина Терешкова, которой мама в
отчаянии написала письмо из нашего городка. Но это другая история.
Ушел отец осенью, в гараже остались все "закрутки", домашние консервы и
картошка в подполе. Все это он увез своей родне в деревню.

В те годы просить материальную помощь у государства было стыдно. А мама
очень гордый человек. Никто из родни не догадывался, что живем мы... не
очень сытно. Папа от алиментов "бегал" несколько лет. Жили на зарплату
библиотекаря, плюс потом мама нашла подработку.

Это все преамбула. Теперь сама история. Зиму мы пережили. По весне в
библиотеке маме выделили участок "под картошку" за городом. Каких трудов
стоило засеять! Семенную картошку рубили лопатой на несколько частей,
чтобы был "глазок" на кусочке - тогда хватило на засев. Сажали мама и мы
-три дочки. Старшей 10, а мне, младшей, целых 5 лет.
За неделю управились. Потом все лето - то собирали колорадского жука, то
окучивали....
И вот приехали копать картошку. А ее уже кто-то выкопал.... Никогда не
забуду, с как горько плакала мама на этом поле. А я нашла на обочине в
жухлой траве драные халаты, в которых орудовали воришки. Из кармана
одного из халатов выпали два золотых кольца: обручальное и перстень с
красным камешком (рубин), в кармане второго халата были новые
"командирские" часы... Видимо, воры сняли украшения, положили в карман
своей рабочей одежды, чтобы не испачкать и в спешке забыли.

С тех пор я искренне верю, что справедливость существует.

8.

Напал Змей Горыныч на деревню. Все дома спалил, всех мужиков на куски порвал, всех женщин изнасиловал и съел, детей и стариков поубивал... Забрался на уцелевшую колокольню, лег, пузико лапкой поглаживает и говорит: "Вот такой вот я забавный зверек!" Аня