Анекдот №3 за 16 марта 2022

Президенту Байдену запретили въезд в Россию.
Ну слава Богу, наконец-то. Теперь никто не будет выкручивать лампочки в подъездах.

Аналог Notcoin - Blum - Играй и зарабатывай Монеты

Анекдоты из 19 слов

никто выкручивать подъездах лампочки наконец въезд запретили

Источник: anekdot.ru от 2022-3-16

никто выкручивать → Результатов: 3


1.

Ж - жадность

Интересная история произошла в нашем магазинчике у дома. Небольшой магазин с интересным ассортиментом и цены устраивают. И хозяйка - она же продавец - очень обаятельная и порядочная женщина.

Включила она в ассортимент меренговые рулеты. Очень модный десерт, пользуется спросом. Некая дама в нашем городе начала печь сама, а потом дело пошло, организовала производство. И вроде не подводит, все нормально, привозит вовремя. А то что очень высокомерная, так бывает.

И вот прием заявок к праздничному столу на рулеты и торты поставщица прекращает за пять дней до Нового года. Наш магазин заранее собирает заявки, отправляет. Заявки приняты.

28 декабря продавец уточняет про рулеты. Ответ - будут, не переживайте. 29 ещё звонок поставщику: напоминаем, десятки семей ждут рулеты. Да-да, будут 30 декабря вечером.

И вот 30 декабря продавец с семи вечера пытается вызвонить поставщика. Молчание, трубку не берут. Хотя дама в сети. В 21.40 вечера привозят заказ, точнее одну пятую часть от заказа. На вопрос "Когда будут остальные рулеты?" ответ: "После 3 января".

У продавца паническое состояние. Она с трудом дозвонилась до поставщика. Та шлёт заказчицу лесом. Наш продавец в ужасе - что делать? Завтра Новый год. Клиенты рассчитывают.

Поставщик звонит через полчаса: мол, так и быть, делаем одолжение. Завтра сами приезжайте с утра раненько и забирайте часть заказа с наценкой 100% процентов от цены, по которой приняли заказ. Так и быть, явим вам божескую милость.

Продавец теперь шлет бизнес-вумен лесом. Обзванивает всех покупателей, что заказали рулеты эти злосчастные. НИКТО из покупателей не обиделся, напротив, еще и успокаивали продавца. Я тоже заказала рулет, который не привезли. С трудом, но успела испечь чизкейк.

Вот вопросы к производителю:
- Так и было задумано? Выкручивать руки продавцам с мыслью, что все равно выкупят в новогодней суматохе?
- Если вы не успеваете, зачем обещать? Скажите сразу честно, люди успеют найти замену.
- Такие предприниматели искренне уверены, что после "кидалова" с ними будут дальше сотрудничать?

Сегодня после обеда продавцу звонят с радостным известием - оставшуюся часть заказа привезут аж 2 января утром. Ответ магазина: ешьте их сами, дорогие товарищи. И больше нам ваши рулеты не предлагайте.

2.

Не люблю вспоминать школьные годы. Звездой школы я отнюдь не был, а был толстеньким малорослым пионером с дурацкой челочкой, делавшей мою круглую физиономию еще круглее. С одноклассниками кое-как ладил, давая им списывать, а за дверью класса начинался ад, кишащий чудовищами. Спокойно пройти мимо группы парней из параллельного класса или постарше было невозможно: дразнили, ставили подножки, щипали за бока и щеки, пачкали пиджак меловой тряпкой, играли моим портфелем в футбол и мной самим в пятый угол, толкая от одного бугая к другому. Было не больно, но очень унизительно, я презирал себя за то, что не могу дать отпор. Доставалось не мне одному, как зажимали девочек и лезли им в трусы – это отдельная тема, но сейчас я о себе.

Во дворе я предпочитал играть с ребятами помладше, а со своими обидчиками сталкивался только когда посылали в магазин. Они стояли в подворотне и отбирали у проходящих мелочь. Не всю, чтобы не дошло до родителей, стандартная такса составляла 20 копеек. Если сказать, что денег нет, заставляли прыгать и слушали, где звенит. В школе тоже отбирали, но в школу я давно перестал носить деньги, не совсем тупой. А с магазинной сдачи покорно платил налог и чувствовал себя измазанным в дерьме.

Однажды я угодил на месяц в больницу, то ли с бронхитом, то ли с воспалением легких, то ли с одним, перешедшим в другое, не помню. Про обитательниц палаты для девочек как-нибудь еще расскажу, а в палате мальчиков я оказался Гулливером среди лиллипутов: мне было почти 14, а им – от четырех до восьми. Да, такие мелкие дети лежали в общей палате сами, без мам, и нянечки заходили не слишком часто.

Кроме меня и мелюзги был еще десятилетний дебил Валера. Дебил в медицинском смысле или, может, олигофрен, в общем умственно отсталый. Он даже разговаривать толком не умел, мог сказать «дай», «отстань» и еще несколько слов, а остальные чувства выражал мычанием и неразборчивым матом. Бывают дурачки добрые и веселые, но Валера был злобным и агрессивным. Его никто не навещал, и он терроризировал малышей. Отбирал у них игрушки и сладости, прямо изо рта выхватывал и сжирал. А если отобрать было нечего, то бил их, кусал, дергал за волосы, выкручивал руки и смеялся своим дебильным смехом, когда они плакали. Нянечки пытались его увещевать, но стоило им выйти, он принимался за свое.

Когда он при мне стал выкручивать малышу руку, я в первый момент растерялся. Я был намного его старше, выше и сильнее, но это же надо решиться ударить человека, даже такого. Как сейчас стоит перед глазами его мерзкая огромная башка, неровно постриженная, в каких-то шишках и лишаях, замазанных зеленкой. По этой башке я и влепил ядерной силы щелбан. Это я умел, во дворе была популярна игра в Чапаева, где надо щелчками сбивать шашки с доски.

Ребенка он отпустил, но ничего не понял. Чтобы вдолбить дебилу логическую связь между его поведением, мной и внезапной болью в башке, понадобилось врезать ему раз десять, не меньше. Наконец дошло, он начал меня бояться, и щелбаны стали больше не нужны. Я просто складывал пальцы в позицию для щелчка, крутил рукой в воздухе и громко говорил:
- Ж-ж-ж, пчелка летит. Сейчас ужалит Валеру, больно будет. Что надо сделать?
Услышав про пчелку, он бросал свои пакости, закрывал голову руками и прятался от меня под кровать. Малышня радостно смеялась.

В палате наступил золотой век. Просвещенная монархия с добрым и справедливым королем в моем лице. Я читал детворе Жюль Верна и Вальтер Скотта. То есть помню картинку, как они рядком сидят на соседней кровати и слушают, но это же толстенные тома, я бы охрип уже на первых главах. Видимо, в основном читал про себя, а вслух – только отдельные фрагменты. Еще мы играли в Чапаева, я давал им максимальную фору, играл одной левой, без «штычков» и «ножниц», одной шашкой против восьми и все равно всегда выигрывал, но они не обижались. Валера настороженно наблюдал за нами из своего угла, и если видел, что я в игре готовлю пальцы к щелчку, с воем забивался под кровать. Одни дети выписывались, приходили другие, и старожилы объясняли новичкам обстановку: на завтрак каша, на обед котлета, утром меряют температуру и колют в попу, туалет вон там, это Филя, он добрый и с нами играет, а то Валера, он злой, но никого не трогает, потому что боится Филю.

Когда выписали Валеру, а через несколько дней и меня, уже шли летние каникулы. Остаток лета я провел в пионерлагере и у тети в деревне, а по возвращении пошел в магазин и нарвался на сборщиков дани. Трое или четверо, во главе с самым здоровым – Зигой (от фамилии Зыгарев). Зига привычно окликнул меня:
- Эй, дай двадцать копеек!

Вот тут, так сказать, пуант. Были у меня эти 20 копеек, и ничего не стоило их отдать. Но, прожив целый месяц в роли доброго великана – защитника слабых, я не сумел переключиться на роль униженного чма. Не замедляя и не ускоряя шага, не повернув головы кочан, я бросил через плечо, подражая кому-то из книжных героев:
- Нищим не подаю!

И прошел мимо, истекая холодным потом от собственной наглости. Услышал шаги позади, но продолжил шагать в том же темпе, изо всех сил уговаривая себя: не побежать, не побежать! Бежать было бесполезно – догонят в два счета – но ужасно хотелось.

Зига догнал меня, повернул за плечо, процедил сквозь зубы:
- Повтори, что ты сказал?
- Нищим не подаю, - повторил я, умирая от страха.

Он коротко ударил меня кулаком в зубы, сплюнул и вернулся к своим. Удар был довольно сильный, я пришел домой с разбитой губой и полным ртом крови. Зуб пошатался, но устоял. Родители как обычно были на работе, но бабушка всегда сидела дома и всегда во всё лезла, пришлось соврать ей, что споткнулся на лестнице.

Я с ужасом ждал мести, но ее не случилось. Наоборот, с меня перестали требовать дань. Сейчас думаю, что логично: я показал, что тычка в зубы не боюсь, а наносить более серьезные увечья значило нарываться на привод в милицию, оно им надо? Хватало тех, кто отдавал свои копейки без сопротивления. Они ведь не были ни бандитами, ни гопниками в современном смысле, просто мелкая шантрапа. В школе меня еще пошпыняли, но редко и без энтузиазма. А потом начались пуберантные перемены, я похудел, вытянулся, отпустил почти битловскую шевелюру, первым в классе отрастил усы, и от меня окончательно отстали.

Казалось бы, хеппи-энд. Но сейчас, пока я всё это записывал, вспомнил затравленный взгляд Валеры, как он смотрел на меня из-под кровати. Похоже, я стал для него тем, чем для меня был Зига. Нет, конечно, я был тысячу раз прав, защитив от него маленьких. Но что-то никакой гордости по этому поводу не испытываю, одну тоску и брезгливость. Сложная штука жизнь, ничему она нас не учит.