черта умеешь → Результатов: 2


1.

Когда-то я обещал. Как раз прошло. Года три, да. Или четыре. Я обещал историю написать. По сюжету, рассказанному мне человеком по имени ikarhc.

- В городе моего детства был секретный завод.., - начал рассказ мой собеседник.

- Не бывает секретных заводов, - тут же перебил его я, - бывают заводы изготавливающие секретную продукцию...

- Это у тебя не бывает, - вздохнул рассказчик, - а у нас был. Продукция как раз не секретной была - завод надувные лодки делал и плоты, об этом все в городе знали. Но завод точно секретный. Фиг попадешь на него, на завод этот. И тебя проверят, и родню пересчитают, всех допросят-выспросят, а на работу не возьмут. Потому что троюродный брат двоюродного твоего дяди в Занзибаре семечками торгует среди морально-неустойчивого населения. Ты об этом и не подозревал даже, а они тебя из-за такой мелочи на работу не приняли.

- Так что завод секретный, а продукция у него – самая обычная. Лодки надувные и плоты. Причем очень хорошие лодки и очень хорошие плоты. Весь город знал. Потому что лодок и плотов в городе не продавали, а увозили сразу в Москву, или вообще Ленинград, что еще хуже, потому что еще дальше. В городе уж и мечтать перестали на местных лодках в местной речке местную рыбу половить. Мало того, что лодки не продают. Так и спереть нельзя. Завод-то секретный. Там даже охрана не ворует.

В общем о лодке с завода мечтать перестали все. Кроме Михалыча. То есть Семена Михайловича Б. Сам ты Буденный. Просто «Б» и все тут. Инкогнито пусть будет, Михалыч.

Михалыч о местной лодке мечтал. Изредка. Часто мечтать ему недосуг было. Раз в неделю помечтает за чекушкой и все. По пятницам в основном. И по субботам иногда. Хотя мог и воскресенье захватить.

Поэтому Михалыч, когда к нему на постой двух практикантов с завода определили, вот как обрадовался. Практиканты-то, люди не совсем проверенные, молодые и от того совершенно поддающиеся влиянию. А уж влиять на людей Михалыч умел. Он даже на сантехника Виктор Палыча мог повлиять. Возьмет, бывало, литра три самогона и идет влияние на сантехника оказывать. Окажет и домой вернется. На своих, между прочим, двоих ногах.

Так то сантехник. А это практиканты какие-то. Студенты, извините меня, техникума. Люди грамотные и уважительно настроенные к старшим. Чего? Это ты сам нигилист. А студенты техникума – вообще поэтически настроенные люди. Особенно после литра.

А после второго их Михалыч и уговорил на неблаговидный поступок. Лодку с завода спереть. И даже план им составил и полностью втолковал. И этот самый Коля. И этот самый Петя. Полностью с этим планом согласились и кровью в углу плана подпись поставили. Каждый. Мол если не выполнят план по краже лодки, сволочи они последние и салаги.

Это с Михалыч с влиянием переборщил просто. Привык к сантехникам. Самому-то, балбесу, под восемьдесят и трезвый на черта похож, а с младенцами связался. И переборщил с влиянием. Поэтому Коля с Петей, поддавшись и расписавшись, на утро весь план забыли начисто. Вспомнили только, что лодку Михалычу украсть обещали. Вспомнили и им стало стыдно.

Настолько стыдно, что они пошли на прием к директору завода. И все ему рассказали. И попросили лодку им продать. Для Михалыча. Директор, честно говоря, их сразу выгнать хотел. Но вспомнил потом о необходимости воспитания подрастающего поколения. Вспомнил себя-молодого. Прослезился. И написал записку. Начальнику цеха. «Выдать подателям сего одно изделие №3 из состава некондиции для вывоза с завода, директор».

Почерк у директора был неровный, ему вообще всегда секретарша со слуха печатала, слезы ему глаза застили, поэтому записка кривоватая вышла. Черт ногу сломит в записке.

Начальник цеха очень удивился, когда записку увидел. И директору перезвонил: Сансаныч, зачем эти практикантам восьмое изделие-то? Но директор только с молодежью мягкий был. А со своими – самодур и грубиян. Ты, - говорит, - блядь, начальник цеха, подпись видишь? Читать умеешь? А хули еще не выдал, такой-сякой и эдакий еще?

Кто ж после такого изделие не выдаст? И выдали. И даже машину выдали, чтоб тюк с лодкой до Михалычева дома довезти. И двух здоровенных грузчиков. Потому что тяжелый тюк-то. И плотноупакованный.

Михалыч сразу попросил лодку в свою бортовую «шишигу» загрузить. Мол, прям сегодня на ночную рыбалку поедем. Плавсредство опробовать. И молодежь учить рыбу ловить. Так и быть. Молодежь возьмем, хотя чертята эти даже пить не умеют. Какая уж тут рыбная ловля.

И вот ночью. Трое. Два практиканта и Михалыч на рыбалку поехали. Палатку взяли, удочки, чуть не забыли – возвращаться пришлось. Пока собирались темнеть начало. На место совсем в темноте добрались. Хорошо Михалыч-то это место как свой сортир знает. Машину приткнули, лодку втроем с борта еле скинули, палатку поставили, костер развели. Приняли по чуть-чуть. Послушали, как рыбу надо ловить. Не так как вы городские. А правильно. Пиздуйте за удочками и лодку не забудьте надуть. Я тут прикорну малость у костерка.

Коля и Петя взяли удочки. И занялись лодкой. Тюк был плотным, влажным от росы и без всяких застежек. Взяли фонарик. И тусклом свете обнаружили надпись «тянуть». И шнурок с кольцом. Приклеенный полосками ткани к тюку. Чтоб не болтался, - решили Коля с Петей. А еще они решили, что им вместо лодки выдали спасательный плот. От парохода. Их на секретном заводе для секретных военно-морских пароходов делают и с лодками путают, когда практикантам выдают. Так они решили и за шнурок дернули. Зашипело.

Тюк стал надуваться, разворачиваясь, и ребята спрятались под машину. На всякий случай. Плот - плотом, а под машиной вернее. Подле костра мирно посапывал Михалыч. Потом он проснулся.

Было тихо и светло. Потому что костер. Потому что луна. Потому что горели фары грузовичка, дожигая старенький аккумулятор. Но звезд видно не было.

Звезды от Михалыча закрывал неизвестно откуда взявшийся СУ-25. Силуэт огромного самолета немного колебался. Потому что сам самолет был резиновым. А за резиновую стойку переднего шасси тянули два практиканта, пытаясь стащить изделие №8 в воду. Чтоб порыбачить, раз уж приехали.

Михалыч посмотрел на практикантов. И еще раз поднял голову. В верху было крыло. Михалыч закурил. Он курил долго и сплевывал. Между плевками и затяжками губы его шевелились. И если прислушаться, то вполне отчетливо можно было услышать:

- Не, братцы. Ну вас нахуй с вашими лодками. И рыбалкой. И практикантами. И вообще.

Михалыч докурил. Проверил пальцем не горит ли окурок. Бросил его в угасающий костер. Надвинул кепку на глаза и сделал вид, что спит. Ему было интересно, что практиканты будут делать с самолетом, если им удастся спихнуть его в воду. Может, действительно с него можно рыбу ловить, а?

- Не верю, - сказал я собеседнику. Не верю и все тут. Не может такого быть никогда.

- А это уже твое дело. Уговаривать тебя что ли? Да ну тя к едреней фене, уговаривать.

Он был бородат, суров и двухметров этот собеседник. Вокруг его сорок восьмого размера ног крутилась собака, а в руках было ружье. Мог бы и уговорить ведь.

2.

Лет 10 назад. Большой «русский» гастроном в Бруклине. Предпраздничный день, тесная и неудобная парковка около магазина плотно забита машинами. С углового места безуспешно пытается выехать видавший виды Mercury Villager. При минимальном опыте и сноровке вырулить там несложно, но водитель, очевидно, не обладает ни тем, ни другим. Он сдает назад, останавливается в полуметре от бока стоящего перпендикулярно RAV4, снова сдает вперед, и так без конца.

Наконец рав отъезжает. Вилладжер нерешительно трогается, но тут же на место рава влетает сверкающая новехонькая BMW X5 и становится слегка наискосок, сделав выезд еще более проблематичным. С пассажирской стороны выходят две женщины и направляются в магазин. Водитель, щуплый парень кавказского вида, остается в машине, открывает окно (слышна громкая восточная музыка) и достает сигарету. Водитель вилладжера, пузатый бородач средних лет, виновато трогает его за плечо:
- Извините, вы не отодвинете машину на минуточку? Никак не могу вырулить.

Смерив взглядом расстояние между машинами, кавказец презрительно цедит:
- Да тут до черта места. Любая баба выедет без проблем. Раз не умеешь водить, сиди жди, пока мои телки закупятся.
- Баба, говоришь? – задумчиво переспрашивает толстяк и оглядывается.

По парковке, помахивая прозрачным магазинным пакетиком с пучком зелени и парой яблок, не спеша идет невысокая девушка в модной приталенной курточке. Мелированные кончики волос позволяют с некоторой долей условности назвать ее блондинкой.

- Девушка, можно вас на секунду? – окликает ее толстяк. – Не хотите покататься на машине?
Блондинка смотрит на него вопросительно.
- Понимаете, мы с товарищем поспорили, сумеет ли женщина выехать из этого места и никого не задеть,– толстяк протягивает ей ключи и кивает на свою машину. – Надеюсь, у вас есть права?
- Да, на днях получила. Ну хорошо, я попробую. Но за последствия не ручаюсь.

Кавказец пытается что-то сказать, но не находит слов. Блондинка со второй попытки заводит вилладжер и резко газует на парковочной передаче. Мотор недовольно ревет.

- Ты совсем обалдел нафиг? - доносится из бэхи. - Да она сейчас обе машины расхреначит к херам!
- Ты же сам сказал, что отсюда любая баба выедет, - хладнокровно напоминает толстяк. – Будь мужчиной, отвечай за свои слова.
- Ну я образно... – растерянно отвечает кавказец.

Вилладжер снова взревыввает. Владелец бэхи порывается выйти и закрыть машину грудью, но толстяк удерживает дверцу, успокаивающе приговаривая:
- Ничего-ничего, страховка оплатит.

Девушка наконец догадывается включить заднюю передачу. Вилладжер прыжком срывается с места. Слышен вой мотора, отчаянный вопль кавказца и визг тормозов. Но ожидаемого звука удара почему-то нет.

Кавказец, который, оказывется, успел зажмуриться в ожидании неминуемой катастрофы, открывает глаза. Вилладжер, замерев ровно в миллиметре от сверкающего крыла бэхи, спокойно стоит на дорожке мордой к выезду. Блондинка делает приглашающий жест толстяку, тот влезает на переднее сиденье, и вилладжер исчезает в голубой дали. Хозяин бэхи медленно обтекает, не веря еще, что все кончилось и угроза миновала. Все действие заняло не больше двух минут, но эмоций ему принесло минимум на сутки.

А теперь, дорогой читатель, позволь представить тебе действующих лиц этой маленькой драмы. В роли кавказца – неизвестный житель Бруклина. В роли толстяка на вилладжере – автор этих строк. В роли блондинки – Алиса, моя тогдашняя жена. За год с чем-то до описываемых событий мы приехали в Нью-Йорк, оба пошли на курсы вождения и вскоре выяснили, что у меня ни малейших способностей к этому делу нет, зато у нее идеальный глазомер и врожденное чувство машины. Хотя, казалось бы, ничто не предвещало. Дефолтным водителем в семье все равно был я (гендерные роли, будь им пусто), но в сложных случаях за руль садилась Алиса.

В тот день, выйдя из магазина, мы сообразили, что забыли яблоки и зелень, и Алиса пошла их докупать, пока я грузил остальные продукты и пытался выехать. Стоит добавить, что она моложе меня на 16 лет, и человеку, увидевшему нас впервые, никак не могло прийти в голову, что мы женаты и вообще как-то связаны. И да, в те (увы, давно прошедшие) времена она понимала меня с полувзгляда и легко подхватила розыгрыш.

Партнеры

Реклама