На собеседовании в отделе кадров: - Насколько вы настойчивы в достижении своих целей? - Я видел конец таблицы Ехсеl. - Вы приняты!
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
видел целей → Результатов: 7
2.
Как мы отдыхали у Жеки на даче или я знаю, дача будет, я знаю саду цвесть..
Посвящается всем советским дачестроителям, их многострадальным детям и друзьям, по наивности заехавшим отдохнуть в гости на дачу.
Дело было летом, делать было нефиг (не совсем в рифму, но по смыслу). Пытаясь скрасить однообразные летние новокузнецкие будни, я позвонил Юрику. От него узнал, что наши друзья –товарищи Жека с Серегой, бросив нас изнывать от жары и безделья в городе, укатили к Жеке на дачу в Карлык (в наше время это было равносильно сегодняшней поездке на зарубежные моря), где, конечно же, предаются неге и наслаждаются всеми прелестями отдыха на природе – рыбачат, купаются, тусят с дачниками- дачницами, лежат под кустами-деревьями, откуда в рот –на голову падают всякие ягодно-яблочные дары природы - в общем кайфуют по полной.
Решив, что им тяжело одним справляться с наплывом такого количества отдыхательных прелестей, мы решили помочь друзьям и на ближайшей электричке рванули в край неги и безмятежности (так мы, не имеющие собственных дач, наивно думали).
Приехав часов в 11-12 дня на дачу мы, заблаговременно врубив кассетный магнитофон (была тогда какая несколько более громоздкая замена айтьюнсам и разным плейерам, носилась на плече, чтобы послушать вне дома требовала фиговой тучи здоровенных батареек, которые не заряжались и которых хватало всего на несколько часов счастья), чтобы подчеркнуть всю торжественность и радостность нашего прибытия, ввалились в дом и нашли там наших отпускников дрыхнувшими без задних (да и скорее всего и без передних) конечностей. Сильно удивившись такому вопиющему факту, мы, добавив до полной громкость, несколько пробудили из небытия Жеку (Серега, не просыпаясь, посылал нас вместе с музыкой непечатными выражениями в темные и малоприятные места). Жека более мягкими выражениями выразил свое недовольство нашим приездом в такую рань, мотивировав его тем что они до ЧАСУ НОЧИ!!! БЕТОНИРОВАЛИ!!! ГРЯДКИ !!!
- Хватит врать, в 9 вечера темнеет!
- А батя нам переноску (лампочку на проводе) из дома спустил…
- А нахрена их вообще бетонировать?
- Не знаю, батя сказал чтобы не осыпались…
Это был шок, как если бы мы, приехав в долгожданный отпуск в Турцию, узнали, что друзья отдыхающие целыми днями окучивают-полют-поливают всякие картошки-огурцы- помидоры. В это было невозможно поверить, ведь дача, как мы, не имеющие дач думали, создана для отдыха и наслаждения.
Вот мы на свою не-голову и не поверили, тем более что главный вдохновитель и организатор трудовых подвигов Жекин батя – Владимир батькович-куда то на несколько дней отъехал.
Здраво рассудив, что наши товарищи скорее всего сильно преувеличили свои трудовые подвиги и нам, как друзьям-приезжим они точно не грозят, мы решили остаться в краю отдыха и развлечений.
Мы тогда были наивны и еще не знали (и сами пока им не стали) этот класс фанатичных строителей дач-домов-бань и прочих построек, не слышали предостерегающе-правдивую песню Ивасей «Как мы строили навес у Евгения Ивановича».
Но в целом этот день и прошел как мы и мечтали – плавали, загорали, играли в карты, в общем отдыхали по полной.
Но на следующий день Жекин батя все-таки приехал, и с утра послеследующего дня карма настигла нас.
Реальность собственника-вечнодостраивающего-подделывающего и переделывающего, открывшаяся нам после его приезда оказалась суровее труда шахтеров и крепостного права.
Дача стояла на крутом косогоре (наша на тот момент уже люто любимая партия и правительство выделяла для дач обычных людей все самое лучшее – участки в оврагах, вдоль железных дорог и под ЛЭП (при этом достигалось сразу несколько целей – и люди заняты-при деле, плюс бралась расписка что на участке над которым проходит ЛЭП, нельзя выращивать деревья выше 3 метров – т.е. по сути нахаляву люди следят за тем, чтобы место под ЛЭП не зарастало и его регулярно расчищать-вырубать не надо. Правда, вроде как вредно и нельзя проживать людям в пределах 50 - 100 метров от железнодорожных путей и ЛЭП, но для советского крепкого народа милостиво делалось исключение).
Уклон градусов в 45 очень способствовал здоровью ног и сердечно сосудистой системы при передвижению на узком, убегающем в туманную даль оврага участке, настоящий рай для скалолазов и альпинистов.
Жекин батя не был покорителем вершин разной сложности, он был дачным энтузиастом-огородником, у которого было много энергии, здоровья и бетона. Поэтому огород к нашему приезду выглядел как набор фортификационных сооружений, где всякая малина-клубника была надежно посажена в бетонные камеры-грядки во избежание побега на волю (последние из них – под малину, Жека с Серегой до часу ночи и делали).
Нам показалось, что больше уже бетонировать нечего, но Жекин отец, видимо рассудив, что нечего четырем здоровым лбам без дела прохлаждаться, когда до победы коммунизма еще далеко, нашел применение нашим зря растрачиваемым при бесполезном отдыхе силам.
Нам было сказано, что Родина-дача в опасности, один из склонов осыпается, а над ним проходит дорога, а если завтра война, если завтра в поход – как танки и прочая большегрузно-самосвальная техника пройдет?
Поэтому нужно этот обвал расчистить, склон выровнять для последующего развлечения-бетонирования, землю-глину куда-то там утащить.
Нам конечно показалось немного странным, что склон перед выравниванием-расчисткой никак и ничем не предполагалось укреплять, да и землю в целом наверное можно было никуда не таскать, а тут же разровнять, но кто мы такие чтобы указывать опытному строителю-дачнику?
Воспитанные на книгах про тимуровцев и прочих пионерах-героях, мы с утра спустились в яму-забой для свершения трудового подвига, спасения Родины-дачи и посрамления стахановцев.
Выползающее из-за деревьев ленивое утреннее солнце застало нас копающими отсюда-и-до-ночи. Диспозиция поначалу была следующая: трое копают-загружают тачку-тележку (ну как тележку - телегу или даже тележищу), пока четвертый ее отвозит.
Ну как отвозит – сначала кряхтя и взывая к всем известной богине-покровительнице всех таскающих-катающих тяжелые вещи – ТАКОЙТОМАТЕРИ, выталкивал по мосткам из ямы груженую с горкой тачку (а с горкой – потому что пока тачку везут, трое отдыхают, и чем дольше друг-сизиф мумукается с ней, тем дольше отдыхают плюс еще десяток другой лопат сверху просто по-приколу), потом несется под горку как Пятачек за Винни-пухом за этой телегой, пытаясь ее удержать-не опрокинуть, потом возвращается после этого квеста к радостно гогочущим –подбадривающим друзьям, мысленно и вслух обещая отомстить им, когда придет его черед загружать тачку.
И когда это случается – накладывает сверху еще пяток лопат на все увеличивающуюся горку, а чтобы вошло- немного притрамбовывает. Так как каждый по очереди побывал тачководителем, то спираль мести не останавливалась до тех пор, пока на одном из рейдов груженая по самое «нихрена себе как это тащить, вы чё обалдели?», т.е. на полметра выше и без того не малых бортов, тачка не решает, что с нее достаточно и «откидывает» колесо.
Сначала мы этому обрадовались – по принципу «нет тачки-нет проблем» (некуда грузить – ура свободе!). Но мы недооценили нашего героя-дачестроителя, он доступно объяснил, что подвиг наш бессмертен, наш пот и кровь не пропадут даром,не время оплакивать павшую тачку, мы за нее еще отомстим. После пламенной речи он на личном примере показал нам, слабакам, что русские неистовые дачники не сдаются и впрягся в то что осталось от тачки – это по результату больше всего напоминало плуг. Оставляя две борозды сантиметров по 10 глубиной, треща (тачкой) и кряхтя (собой) он (вместе с тачкой) медленно удалялся в наше «светлое» будущее…
Чтобы окончательно вселить в нас веру в победу коммунизма на отдельной дачи ну и для повышения производительности ( т.к. в тачке без колес много-быстро мы –слабаки –недачники не в состоянии были волочь) он в дополнение к ней выдал нам видавшие виды носилки, в качестве бонуса к которым прилагались намертво присохшие к ним пару ведер бетона.
Нифига уже не ласковое солнце подползало к зениту, обжигая дочерна наши изможденные спины и превращая нас из изнеженных городских отдыхающих в героев книги «Хижина дяди Тома». Серега, самый смуглый и худой, в красных семейных трусах, порванных ручкой от носилок до состояния набедренной повязки, был ходячей иллюстрацией из вышеупомянутой книги. Взглянув на нас, мало какой белый не захотел бы пойти воевать с Южанами, чтобы отменить рабство.
Мимо шли к озеру другие дачники, зовущие –«Володь, пойдем купаться!»
Иш, чего удумали, не дождетесь – «Мы еще мало поработали!» кричал им в ответ местный Себастьян Перейро.*
Наконец, видимо почуяв угрозу восстания, нас отпустили «минут на 20 искупаться». Мы, конечно не планировали быть очень пунктуальными, справедливо рассудив, что так как часов у нас нет, то 20 минут – понятие на час-другой растяжимое. Но опытного «торговца черным золотом»** так просто не проведешь, и ровно через двадцать минут наш друг-дачник Жека, по совместительству сын и будущий наследник бетонно-огородной империи, был под разными предлогами-уговорами-убеждениями «выловлен» из озера и вернут на трудовой фронт, за ним, печально напевая «друг в беде не бросит, лишнего не спросит….» уныло поплелись и мы.
Когда пришло время готовить обед, то в этот раз, в отличие от обычного расклада, когда готовка приравнивалась к казни четвертованием, желающих было хоть отбавляй, пришлось даже кинуть жребий, кто будет поваром-кашеваром. Фортуна в этот раз была благосклонна к Юрику – никогда, ни до, ни после я не видел такого счастья в глазах пацана, которому досталось чистить ведро картошки. Он весело смеялся и радовался, как будто выиграл в лотерею «Волгу», из форточки обзывал нас неграми и требовал глубже копать, дальше таскать и ровнее бороздить.
Что мы и продолжали делать, негромко ругаясь (ибо неприлично было в нашей стране победившего социализма роптать на созидательное счастье трудовых подвигов) сложносочиненными предложениями, которые с ростом числа выкопанных-перетащенных тачек-носилок приобретали все большую глубину и этажность, злорадно дожидаясь, когда наш шеф-повар, этот «халиф на час», закончит свою «белую» работу и опять будет низвергнут из своего кухонного рая на нашу потом, слюной и матами политую глиноземлю, которая широка, глубока и где так вольно какой-то человек дышит.
Часы и минуты ползли, как парализованные обкуренные черепахи под палящим солнцем, носилки сменялись лопатами, лопаты тачкой, мы уверенным речитативом подбадривали себя советским рэпом:
«Нам солнца не надо-нам партия светит,
Нам хлеба не нужно-работу давай!»
В общем Маяковский рулил– дети и внуки кузбасстроевцев продолжали реализовывать его программу-стихотворение «Хреновый рассказ о Кузнецкстрое» (в оригинале- «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое», но мой вариант названия, как мне кажется, точнее передает суть стиха) – ну там, где рабочие то под телегою, то в грязи, то впотьмах лежат, сидят, сливовыми губами подмокший хлеб едят и регулярно медитируют на «через четыре года здесь будет город-сад» (т.к. про то как они работают в этом стихотворении нет ни строчки, то напрашивался вывод - получить город и/или сад в нужные сроки планировалось суровой аскезой и непоколебимой верой – ну он же не прораб, он поэт- он так видел процесс строительства).
Опять же непонятно как у него в голове совместились закудахтавшие взрывы, взроевший недра шахтами стоугольный гигант с мартенами в сотню солнц, воспламеняющие Сибирь, с основной целью-мечтой, которая будет достигнута в результате этой экологической катастрофы -городом садом, притом что завод строился в центре города ? Где логика, где причинно- следственная связь?
Ну да зубоскальте-глумитесь неблагодарные потомки – художника обидеть всякий может)).
Но в общем наш настрой-состояние стихотворение передавало достаточно точно (день простоять да ночь продержаться), только в нашем варианте стиха свинцовоночие и промоглость корчею были поменяны на палящесолнцечье и оводокусачею, а мечты о городе-саде – на грёзы о дачном отдыхе.
Но все рано или поздно заканчивается и неожиданно мы поняли, что разглядеть наше светлое будущее и дорогу к нему с носилками-тачкой в сгустившихся сумерках не представляется возможным. На Карлык умиротворяющей нирваной опустилась тихая летняя ночь – избавительница и заступница от трудоголиков-экстремалов.
В сердце осторожной литаврой запела радость – Ура! Свобода-Равенство-Братство!
Эль пебло унидо хамас сэра венсидо!
Но вдруг кромешная темнота, а вместе с ней и радость были беспощадно разорваны неугасимым светом энтузиазма и лампой на переноске, которую неуемный Жекин батя спускал нам из окна.
«Работайте негры, солнце еще высоко!
А это не солнце а луна? Все равно работайте!» - раздался язвительный Юркин голос, но мы почему-то не засмеялись, видать чувство юмора стало сдавать на нервной почве.
Это был апофеоз, который поэтичные Иваси облекли в иронично-романтические слова:
«Я знаю - дача будет, я знаю – саду цвесть,
Готовы наши люди не спать, ни пить ни есть.
Таскать кирпич под мышкой, век мучаться в долгах,
Чтоб свить гнездо детишкам у черта на рогах.»
Детишка –Жека, для кого это все в теории вилось, почему то не понимал своего счастья или не видел так далеко своего светлого будущего, поэтому вместе с нами был несколько расстроен бесплатным-безлимитным продлением коммунистического субботника (а может и чуял какой нибудь интупопией, что фиг он насладиться гнездом, т.к. дача после окончательной достройки-перестройки умудриться сгореть, видимо чтобы было чем и ему заниматься с его сыном – продолжать гнездоваться- строиться, ибо ничто в этом мире не вечно, кроме процесса строительства дачи).
Во сколько мы в итоге закончили радоваться труду – скрыла милосердная завеса времени, дальше помню себя уже поздней ночью, бегущим с горы в траве-по-пояс, счастливый и опьяненный свободой.
Следующий день прошел как под копирку – «и вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди», копать-таскать-пахать, мы не сдавалась, за нами в каких то 3-4 тысячах километрах была Москва, и к обеду послеследующего дня осыпающийся ранее склон радовал глаз перпендикулярной красотой и казалось, что свобода, а с ним и долгожданный дачный отдых уже где-то рядом, за семью тачками и десятью носилками.
Но толи карма потомков кузнецкстоевцев не подразумевала отдыха в этой жизни, толи мы плохо медитировали на цветущий через четыреста сорок четыре года сад-огород, в общем к нам опять прилетела птица «обломинго».
Находясь на заслуженном послеобеденном отдыхе, мы уже основательно строили планы на то, как мы сегодня и завтра зажжем, ведь осталось то дел всего на час-полтара.
Наша неспешная беседа была прервана диким смехом за окном. Через несколько секунд его источник – Серега ввалился к нам. Сквозь приступы истеричного смеха-сквозь-слезы мы кое-как разобрали, что наш не подпёртый склон (который мы третий день ровняли для последующего бетонирования) – обвалился «сначала немного, тачек на 5-10, а потом тачек на 50».
Это означало, что все надо начинать сначала – работы добавилось на пару дней стахановского труда, а при такой организации – «что думать, прыгать надо» (зачем подпирать-укреплять, копать надо) – до конца лета.
С таким же успехом можно носить воду в решете, красить траву, круглое носить, квадратное катать и заниматься много какой полезно-армейско деятельностью для повышения нашей приобщённости к физическому труду и поддержания ИБД (имитации бурной деятельности).
К тому времени наша маленькая спаянная бригада уже думала и действовала как единый организм – без слов, на одной телепатии. Жека мгновенно куда-то испарился, мы достали карты и сели играть в дурака.
Через несколько минут ворвался наш вдохновитель на подвиги – Владимир Перейрович с новыми зовущими на подвиг лозунгами, но Жеку не застал. Лишившись вместе с Жекой основного своего рычага воздействия на нас – дружеской солидарности, он загрустил и отправился на его поиски, иногда забегая к нам проверить – а вдруг он где то в доме (под табуреткой-диваном-столом) прячется? Но Жека в этот день проявил чудеса конспирации и до ночи так и не попался в принудительно-добровольные трудовые сети.
Мы же чувствовали себя настоящими забастовщиками, вместо стучания касками делая вид, что совсем не понимаем, чего от нас хотят и какой-такой копать-таскать на даче, мы же в гости отдыхать приехали.
Так в праздности и неге прошел остаток этого дня и у нас забрезжила надежда на то что жизнь начинает налаживаться и мы наконец достигнем отдыхательной нирваны.
Но тогда на просторах нашей необъятной социалистической Родины свято соблюдался лозунг «Кто не работает-тот не ест!». Поэтому планово-беззаботное утро встретило нас первыми лучами солнца и вкрадчиво-заботливым голосом Владимира батьковича «Ребята, вставайте, через 40 минут электричка отходит, следующая только в обед, а то у нас хлеб заканчивается» (тогда магазинов рядом с дачами не строили, за продуктами, в т.ч. за хлебом надо было идти черти знает куда). Предлагать сходить за хлебом мы не стали, прочитав в его глазах неумолимый приговор- лозунг энтузиастов-дачестроителей- «кто не пашет на даче до зари, тому не дадим праздно жить на ней и есть сухари!».
Так произошло наше изгнание из рая, хотя никаких запретных плодов мы попробовать так и не успели – некогда было, а так хотелось.
С тех пор наши редкие поездки к Жеке на дачу заранее предварялись строгой проверкой на время нашего приезда планов передвижения – местонахождения на это же время Жекиного бати, ибо наши пути не в коем случае не должны были пересечься как минимум в радиусе нескольких километров от дачи, т.к. он продолжал с неиссякаемой энергией-энтузиазмом-фанатизмом строить-бетонировать-переделывать, пугая нас до холодного пота и ночных кошмаров перспективой вновь оказаться в рядах добровольно-принудительных помощников реализации этого бесконечного процесса.
И вот, собравшись как-то в один из летних погожих дней, мы услышали от Юрика рассказ о том, как он на днях заходил к Жеке домой, минут двадцать стучал, ждал когда наконец откроют, а не уходил потому, что в комнате раздавались какие то непонятные звуки- явно кто-то был дома. Наконец ему открыл стоящий на четвереньках Жекин батя и сказал что Жеки дома нет.
Жека внес ясность в эту футуристическую картину, объяснив, что его батя сорвал-надорвал спину на даче, когда очередные тачки-бетоны-глины таскал-копал, поэтому так долго и не открывал – мог передвигаться только на четвереньках и очень медленно.
Нехорошо, конечно, радоваться чужому горю, но мы увидели в этом прекрасную возможность беззаботно-безбетонного отдыха, пока Владимир батькович будет отлеживаться дома и стали активно спрашивать у Жеки, чего мы тут сидим и время теряем, когда в Карлыке райские кущи облетают-опадают.
На что он философски-спокойно пояснил, что медицинскую справку по временной нетрудоспособности на пару недель его бате для работы конечно выдали, но как только он смог вставать, то на первой же электричке ломанулся на дачу – раз есть такая клевая возможность столько всего на ней успеть сделать, пока можно на работу не ходить; и мы конечно можем поехать на дачу, но он пожалуй пас, ибо жизнь она одна и желательно ее прожить, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прокопанные-пробетонированные в юности годы.
Ну а морали сей истории -
1)«гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей!» (это про Жекиного батю)
и
2)«труд сделал из обезьяны усталую обезьяну» (ну а это про нас).
|
|
4.
Совращение несовершеннолетней конторы.
Проблема моя в том, что сам себя я считаю скромным, застенчивым, глубоко порядочным соплежуем. Нежным и ранимым дитей исторгшей мя соцсреды. Вихрастым голубоглазым тонкошеим жиденком из художественной школы.
Кабы не друзья, что вечно норовят мне матку правды порезать- так бы и жил в розовых иллюзиях.
-Слышь ты, порядочный, хорош из себя Иисусика строить! Что ты с Мишей сотворил, напомнить? Напомнить, спрашиваю? Чего морду воротишь?
Мучительно краснею. Неужели это все я творил?
С Мишей нас познакомил человек с исконной фамилией Рабинович. По классификации Бабеля его можно было смело называть "Пять жидов"
Просто символ еврейского прохиндейства. Свел он нас с Мишелем с целью наживы. Впрочем, он все в жизни делал с этой целью.
Мне кажется, он и в туалет ходил только за кэш. Причем платило заведение.
Обусловив процент и поручившись за нашу вменяемость, Рабинович отчалил по своим корыстным делам. А мы продали Мише расселенную нами хату.
Ну и как бы вошли в "ближний круг". То есть перешли на ты и стали званы на корпоративные пьянки. Миша был настоящим "человеком в футляре". Самоконтроль у него достигал небывалых высот. Всегда в отглаженном костюме, белоснежной сорочке, при галстуке, гладко выбрит, пахнет одеколоном-и это валяясь поутру на полу кабинета после корпоратива. В беспамятстве.
Что поделать- "насухую" тогда дела не делались.
Миша был из первых кооператоров-мастеров купи-продая. Гениальный продаван. Например, они покупали морские контейнеры с непойми-чем. Недавно видел нечто подобное в "Дискавери". Собирают толпу потнорылых хомутов, распахивают двери-и "глазками балуйся, ручками не суйся" И аукцион.
У Миши было жестче. Дверки не открывали до продажи. То есть есть железный ящик-40 футов неизвестности. Покупаешь и смотришь-что купил. В эпоху полного дефицита, как правило, оставались с наваром. Но бывали и влеты. Как то прикупили контейнер полный японской бытовой техники. Одна беда- ящик уронили в воду при погрузке.
Другой раз открыли и остолбенели. Все железное нутро было заставлено бутылями по 100 литров с жидкостью для...барабанная дробь... полоскания рта. Кто, кто ,блядь, эти неведомые великаны, что полощут пещеры своих ненасытных ртов из 100 литровых емкостей?- недоумевали озадаченные покупатели. И где искать этих Пантагрюэлей, мать их ити?
Гаргантюа так и остался с непрополощенным ртом, товар залег на склад мертвым грузом.
Сидят-горюют. Тут уборщица в кабинет-шасть. Мол, валите отседа, ироды, глаза б мои на вас не глядели, все серють и серють, сволочи, а мне за ими убирай...
Побитыми шавками выпрыгивая из своего кабинету(для уборщицы директор-не авторитет) , Миша уловил знакомый запах 100 литровой свежести. Долго мялся под дверью. Потом просунул нос в щель.
-Баб Нюра?
-Чего тебе?
-А зачем вам - это?
-Стеклы мыть. Хорошо отчищает и разводов нет. Все, пшел вон, некогда мне с тобой лясы точить!
-Эврика!!!
В итоге продали в школы, разбавив 1 к 5 как средство для мытья окон. Наварились втрое от затраченного.
...
Однажды Миша позвал нас на корпоратив. 5 лет конторе. Небывалые достижения отметить. А что? Полторы тыщи рыл работает, склады, заводы, пароходы- чего ж не отпраздновать успехи?
Сидим по праву руку от кормильца. Работники поочередно лижут Мишину жопу. Тосты, здравицы, "многая лета" . Унылое лизоблюдство. Мы скучаем. Миша накатил стопийсят и душа его возжелала празднику.
-Ну как вам тут?
-Полный отстой. Зачем ты вообще эту хуергу затеял?
-Ну, единство укрепить. Корпоративный дух усилить. Погоди, ща конкурсы будут.
-Кто ловчей тебя в анус поцелует? Или, не приведи господи, стихи читать начнут тебе во здравицу?
-Ну да, есть у нас поэт...
-"Оду скупости" сочинил? Меня стошнит.
-А что делать-то?
-Давай хоть проституток привезем.
-Каких проституток?!!
-Ну не политических же! Этих у тебя и так полон дом. Обычных.
-Ты шутишь? В Москве? Проститутки?!!!
-Миш, ты если на Марсианскую разведку пашешь, передай что бы готовили вас тщательнее. Палишься же.
-Где их продают?
-Тебя контейнером прищемило? ВЕЗДЕ!!!! ВЕЗДЕ СТОЙБИЩА БЛЯДЕЙ!!! Все Садовое ими обсажено. Тверская тоже.
-Ты гонишь!!!
Смотрим друг на друга одинаково недоверчиво.
Миша не верит, что все сердце нашей великой Родины щедро усеяно блядями. Я, в свою очередь, не верю, что кто то может сомневаться в тотальном обляденении родной столицы.
-Поехали!
Едем. Я, Бегемот и Дима. Что за херня! Ни одной шалавы!
Михайло начинает издеваться. Я в прострации. Куда они все делись? Тут же каждую ночь тучные стада продажных самок паслись!
Миша глумится. Я начинаю сомневаться в своей вменяемости.
Тут-чу! На Тверской вижу знакомую морду "мамки".
-Света! Что за целибат, я не понял? На вас Савонарола напал? Все кобылы твои в монастырь кармелиток поскакали?
-Блин, Клин Блинтон приехал!
-И что?
-Всех девочек разогнали. Облава.
-Что бы он, шалун, кого не выебал? Хиллари попросила избавить суженого от соблазнов? А магазины сигар закрыли?
-Чего?
-Свободна, поселянка!
Миша не верит.
Тут вижу погрузку остатков блядей в ментовозку. Шум, гам, визг, сдержанные ебуки мусоров перекрываются проклятиями шалав.
-Миш, паркуй тут тачку. Я сейчас. Бегин-за мной!
Скачу к действу. На бегу вижу смазливую мордочку. Цель захвачена.
-Света! Твою маму, я тебе где сказал меня ждать!
Могучим плечом раздвигаю толпу и хватаю мнимую Свету за руку.
-Чего тебя на эту сторону понесло?!
Менты опешили.
-Прости, старшой. Я этой овце сказал там стоять, а она сюда поперлась. Поехали, в театр опаздываем же!
Проститутка таращит на меня красивые, бессмысленные очи.
-Какая я тебе Света! Я Наташа!
Оппаньки. Приплыли.
Соседка шалавы прыскает в кулак:
-Вот ты идиотка!
Менты резко суровеют.
-Ваши документы!
-Айн момент, капитан! Можно вопрос? Один маленький вопрос?
-Ну?
-Тебе лично Клинтон много чего хорошего сделал? Ты ему по жизни обязан?
-?
-Не ну сам посуди - к нам САМ ПРЕЗИДЕНТ США пожаловал! Дождались! Не чаяли прям! Какая честь! Теперь у всей Москвы хуй должен не стоять из почтения?
Менты ржут. Отлично!
-Чего тебе надо?
-Вот эту, эту и эту.
-И меня!
-И эту.
-?
-50 долларов за всех.
-Ну не здесь же!
-Вон там машина запаркована, видишь?
-Крузер?
-Он самый. Подъедь к нему,ок?
-Еду.
Ментовозка , не выключая мигалок едет к мишиному Крузаку. Рассчитываемся. Получаем товар. Менты отваливают.
Миши нет.
-Где Миша? МИИИИИША!!! Куда он делся?
-МИИИИШАААААА!!!!
Из-под машины, кряхтя, вылезает Миша в прежде белом плаще.
Мы в ступоре.
-Ты чего под машиной делал?!
Повисает тяжелое молчание. Миша, по бычьи сопит в две ноздри. На грязной морде какое-то непонятное, но очень энергичное выражение.
Первым доходит до Бегемота. Он ,завывая, бьется головой в джип.
-ЫЫЫЫЫЫ-Он думал, что ты его мусорам сдал!!!! ЫЫЫЫЫ!!!!
-За что?!!! По какой статье? "Принимал участие в заговоре с целью свершения полового акта?!"
-АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!- накрывает и меня.
-Лет на 10 на нары бы заехал!!! С поражением в правах!!!
-С кастрацией!!!!
-Макс, сука, если ты кому расскажешь, я тебя закажу!!!!
-АААААА!!!! Не ссы, Михаил Иваныч, ну кто мне поверит! Что такой серьезный бизнесмен лазил под машиной, прячась от мусоров, что его бы за незаконный оборот блядей не замели?!!!
Миша ржет сам. Не может остановиться. Похоже, у него истерика. Бляди вызвонили подруг и чинно-благородное собрание бизнесменов превратилось в радение хлыстов. Все смешалось в доме Облонских. Шофера, логисты, менеджеры и руководители узнавали коллег с неожиданных, доселе неведомых сторон.Раскрывались по-новому. Корпоративный дух креп на глазах. Ряды сплотились- руку некуда просунуть.Да и не хотелось между ними руки сувать. Единство целей и задач многочисленного коллектива поражало воображение. Луперкалии по-русски (с гиканьем и свистом) , уверен, и римлян бы смутили.
Я начал опасаться за свою нравственность. Экие затейники! В углу завхоз бил шофера, что пытался по ошибке пристроиться в завхозову корму. "Василич, обознался, бля буду! "- орал опиздюливаемый задосуй.
Происходящее было слишком даже для меня.
Ухватил какую то голую жопу, проверил -женская ли? , одел и увез домой. Поутру жопа засобиралась.
-Ты куда?
-На работу!
-Чего так рано?
- К 9ти как обычно.
-Куда как обычно?! Вы ж сранья спите!
-Кто спит? Секретарши?
-ТЫ СЕКРЕТАРША? А чего тогда...?
-Ну все...и я...
М-да. Силен коллективизм у нашего народа, ох силен.
...
В скором времени миша пал окончательно. Подсел на марихуану. Ну как подсел-мы подсадили. Стал рассеян. Часто выпадал из реальности.
Помню, надо было ехать за травой. К цыганам. В Рассказовку. Через пост ГАИ. А мы все кривые. Один Миша относительно тверез.
Решили ехать через кладбище-там поста нет.
А там дорогу бетонными блоками перегородили. Вылазим из машины и видим, что сбоку проехать таки можно. Если сломать дерево.
Виснем втроем на ветке и на РАЗ !!!, ДВА !!!, ТРИИ!!! начинаем ее раскачивать в унисон. Мишин галстук очень живописно мелькает вверх-вниз.
На одном из ДВА!!!! -Мишу осеняет. Он выпадает из ритма. Висит на ветке и так задумчиво летая вверх-вниз говорит:
-Видели бы меня сейчас , серьезного бизнесмена, мои работники, родные и близкие.
-И мама, зачем-то добавляет он.
-Мама, Миша, тобой бы сейчас гордилась, заверяю я подельника.
-Думаешь? А работники? Все мои 1500 подчиненных? Что бы они подумали, увидев, что я ,их генеральный директор, как орангутан, раскачиваюсь на дереве что бы его сломать, сука, что бы проехать через мусоров, блядь, что бы купить шмаль у цыган! Я! При этом НОЧЬЮ, НА КЛАДБИЩЕ !!!!
-Миша, хорош рефлексировать! -орет Бегин: Ритм не теряй! Ножками, ножками! Иииииррразь!!! ИИИИИДВА!!! Рез-че!!!
Хрусть! Ба-бах!!!!
Дерево с грохотом падает, мы вылезаем из ветвей. Михаил, в его костюме и неизменном белом плаще, присыпанный листвой и веткой на голове смотрится очень живописно-вакхически.
...
Недавно встретил его в магазине. в ответ на приветствие дико посмотрел на меня и метнулся на выход. Как от зачумленного.
Ей-Богу не пойму-чего это он?
Ведь я скромный, застенчивый, глубоко порядочный соплежуй. Нежный и ранимый.
Ну мне так кажется.
|
|
5.
О любви к природе...
В одном небольшом (по китайским меркам) промышленном городе стоял большой (по любым меркам) завод. Что тот завод производил, для целей нашей истории не важно. А важно, что в конторе этого завода с советских времен работала одна дама. То есть, в те далекие советские времена она была еще девушкой, молодым специалистом. Затем стала взрослой женщиной. Потом тетенькой предпенсионного возраста. А затем и вовсе пенсионного. И тут, как раз, ударил кризис.
По заводу прошел приказ подготовить списки граждан на заклание (то есть на сокращение). Разумеется, начальство, не долго колебавшись, включило в эти списки и нашу героиню (М.). Но у М. были другие планы относительно своей трудовой деятельности. Невеликая пенсия не была пределом ее мечтаний и своим размером явно зарплате проигрывала. Идея жить на средства, сопоставимые с затратами на месячное содержание кошки элитной породы М. не прельщала. В связи с чем тихая дама встала на дыбы и отказалась уходить на почетную пенсию добровольно. Ну чтож, не она первая и не она последняя, бюрократическая машина заработала и в установленный законом срок, с соблюдением всех необходимых формальностей, тетеньку сократили.
Собрала М. личные вещи и отнесла в машину, стоявшую на улице. Попрощалась с опустившими глаза коллегами и пошла к выходу. Что же тут оптимистичного, спросите вы. Действительно, ничего веселого до настоящего момента не произошло в нашем рассказе.
Следовало упомянуть, что М. не сделала на заводе карьеры, как ни старалась, но в процессе попыток такую карьеру сделать не завела ни мужа, ни детей. Единственной ее страстью было садоводство. На полученных в незапамятные времена шести сотках у нее росли самые удивительные яблоки и груши, кабачки и тыквы участвовали и побеждали в выставках, клубника с ягодами размером в детский кулак поражала всех еще и тем, что плодоносила чуть ли не до снега. Зная об этой ее страсти все знакомые привозили ей в подарок из командировок не московскую колбасу и китайские покрывала, а разные чахлые былинки, которые в руках М. поднимали голову и расцветали в невиданные в наших широтах экзотические растения.
Но настоящей жемчужиной коллекции была удивительная пальма. Во времена, когда доминирующей сельскохозяйственной культурой нашей страны становилась кукуруза, сын одной из коллег М., пилот Аэрофлота, летавший на Кубу, приехал к родителям в далекий холодный уральский город и привез в подарок для М., зная о ее страсти, хиленький зеленый росточек, произраставший в баночке из-под майонеза. Смена климата и часовых поясов не лучшим образом сказалась на росточке и визуально было понятно, что росток не жилец. Понурив листики, он лежал на заморском грунте и всем своим видом намекал на близкую панихиду.
М. сказала «Хм…» и, не поблагодарив дарителей, стремительно побежала на свое рабочее место. Там была из ватмана сделана и установлена вертикально специальная труба, в центр трубы был помещен стебелек, а вокруг стебелька расставлены еще пять майонезных баночек, наполненных водой. Вся конструкция находилась на южном подоконнике. К изумлению коллег, странная былинка не загнулась, а расправила стебли и воспряла духом. Через несколько месяцев уже окрепший росток был пересажен в банку из-под селедки и накрыт сверху вместо бумажной трубы пустым аквариумом.
Былинка оказалась какой-то экзотической пальмой, которая и на самой Кубе встречалась не часто, а уж вырастить ее на Урале, пусть даже в закрытом помещении, выглядело абсолютным подвигом. За годы работы М. на заводе, росток превратился в двухметровый изрядный дрын с одервеневшим стволом, толстым у основания и оснащенным пышной зеленой кроной наверху. М. посылала фото пальмы в отделение Академии наук в Свердловске, те подтвердили ее, пальмы, редкую породу, поздравили М. с успехом и попросили держать их в курсе жизни растения.
М.прилежно вела замеры высоты и толщины ствола, описывала болезни и температуру окружающего воздуха, заносила в таблицу данные о графике и объемах полива, длительности световой ежедневной экспозиции, фотографировала пальму и слала отчеты биологам.
Но, ничто не вечно под Луной. И вот, М. изгнанная с родного завода, сгибаясь под тяжестью ноши, прет через проходную ящик с двухметровой пальмой. Те, кто работал на предприятиях со строгой пропускной системой, наверняка, уже догадались о последовавших за этим событиях. Охрана М. стопорит на проходной и требует предъявить материальный пропуск на пальму. М. заявляет, что пальма ее личная, поэтому пропуск не нужен. Отметки о вносе пальмы на территорию предприятия у нее нет, поскольку внесена она была в шестьдесят-каком-то году и вид тогда имела совершенно иной.
Конечно, все, кто работал с М., историю о пальме знают, на словах ее историю охране подтверждают, но охрана принципиальная, да и власть показать хочется. Одним словом, пальму у М. отбирают, она в нее вцепилась маниакально и не отдает. Назревает скандал. М. требует, чтоб составили акт изъятия. Вызвали ВОХРовцев (*ВОХР- военизированная охрана), пальму насильно отобрали, акт составили. Кроме того, от большого ума, в акте написали, что М. пальму отдавать отказывалась, препятствовала действию такого-то ВОХРовца, пришлось применить спецсредства (два раза тюкнули ее по рукам резиновой дубинкой). После чего выперли с территории взашей и отвесили прощального пенделя.
М. идет в травмопункт, снимает побои, идет в милицию и пишет заявление о грабеже. Милиция долго упрямится и заявление не принимает. В итоге М. посылает заявление в милицию по почте, пишет жалобу на отказ фиксировать заявление о тяжком преступлении вышестоящему начальству милиционеров, а сама подает в суд заявление о взыскании с завода причиненного ей изъятием пальмы материального ущерба. К исковому прикладывает экспертное заключение о том, что цена взрослого растения таких-то размеров составляет 150 тысяч рублей, а также всю свою переписку с Академией наук и фотографии, первые еще черно-белые, демонстрирующие весь процесс выращивания пальмы на рабочем месте. Завод ахает и охает, в суде кричит, что заводская контора это не дендрарий, чтоб там пальмы выращивать. Но факт налицо, и завод суд проигрывает.
И вступившее в силу решение суда М. посылает вдогонку жалобе милицейским начальникам. Решение суда это уже не скандал на лавке, нужно реагировать. Милицейское начальство объясняет подчиненным, что непринятие заявлений у граждан с пальмами черевато ректальной стимуляцией, по фактам нужно работать, в противном случае у самих будущих полиционеров есть шанс заняться садоводством раньше выхода на пенсию. Совершенно офигевшие от такого втыка милиционеры сами находят М., берут у нее заявление и даже умудряются возбудить дело.
В этот момент становится кисло ВОХРам, которых начинают в рабочее время таскать на допросы, а в свободное от работы время они начинают сами бегать за М. и уговаривать ее забрать заявление.
М. такой нервный режим на пенсии явно претит и она уезжает на полученную от завода компенсацию отдыхать в Кисловодск. Азартная милиция начинает оформлять преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору. ВОХРы отчаянно валят вину друг на друга и дружно на начальника охраны. В таком ракурсе кисло становится уже заводу и в Кисловодск едет специально обученный гонец с чрезвычайными полномочиями.
О чем они там говорили с М., история умалчивает. Но М. заявление свое забрала, неожиданно у нее появились деньги на квартиру в Киловодске, а квартиру в родном городе, том, где стоит завод, М. сдает, получая заметную прибавку к пенсии. Жить М. стала в новой квартире, кисловодской, а арендатором старой квартиры стал племянник дарителя пальмы с женой и ребенком. Дело в суд не пошло, никого не посадили.
На заводе имя М. произносить до сих пор запрещено, как Воландеморта в Хогвардсе.
А что же пальма, спросите вы. Увы, пальма была утрачена, куда ее дели после изъятия так никто сказать и не смог. Говорят, она сильно пострадала в процессе битвы за право ею обладать, так что несчастный цветок пал единственной и безвинной жертвой этой истории. Хотя, может быть, и он растет до сих пор где-нибудь в удалении от начальственных глаз. Уничтоженным ведь его никто не видел. Двухметровая пальма не иголка. Подобрали, выходили. Народ-то у нас жалостливый и домовитый, сады у каждого второго. Наверняка, мимо такого чуда, бесхозно стоящего на территории завода, не смогли равнодушно пройти. Спрятать двухметровую пальму на огромной заводской территории, где бесследно пропадали целые железнодорожные составы, не очень сложное дело. По крайней мере, мне такая версия больше нравится.
|
|
6.
По рассказам моего знакомого хормейстера, с которым мы долгое время дружили семьями. Он, хормейстер, стажировался в "Большом театре". Некоторые из его баек я запомнил. В принципе они были известны по всему Советскому Союзу. Если я повторяюсь, пусть составитель меня поправит. Я не обижусь. Итак:
Однажды, в спектакле "ХОВАHЩИHА" (постановка 1956 года) на сцену выпускали настоящую живую лошадь. При "Большом" была настоящая конюшня, где содержались две реквизитные клячи - как раз для этих целей.
Вообще-то вопрос о целесообразности использования лошадиной силы в оперных спектаклях стоял уже давно - в "Руслане и Людмиле", например, в сцене "О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями...", по полю среди тел убитых должна была тоскливо прогуливаться одинокая кобыла.
В один прекрасный вечер гнедой захотелось не только прогуляться, как этого требовал "гениальный" режиссерский замысел, но и, pardon, "сходить", т.к. за час до спектакля добрая уборщица накормила ее куском сладкой плитки шоколада.
В общем, на глазах у изумленной публики, тоскливая лошадь стала делать свое грязное дело, а артисты миманса, изображавшие "мертвые кости" как-то странно дергаться, брезгливо отряхиваться и отодвигаться от кобылы подальше.
Особенно симпатично эта сцена смотрелась с галерки. Hу, да вернемся к "ХОВАHЩИHЕ". В конце оперы одного из стрельцов везут на казнь на телеге, запряженной одной из кобыл.
Внезапно, у всего этого транспортного средства отпадают оглобли, лошадь мирно разворачивается и идет в сторону зрительного зала - в глаза ей бьет свет из софитов, так что она ничего не видит.
У дирижера на голове остатки волос встают дыбом, но ничего сделать он не может и поэтому продолжает махать.
Вдруг лошадь спотыкается о рампу, падает на передние колени и большая ее голова оказывается в яме на уровне пюпитра гобоиста. Гобоист, который ровным счетом ничего не видел - он в яме спиной к сцене сидит - безумно испугался и издал на своем инструменте нечто громкое и несуразное, отчего оркестр просто остановился и терпеливо ждал, когда сотрудники постановочной части наконец-то выволокут обезумевшее от страха животное из ямы.
Публика в зале валялась со смеху!
Самое интересное, что не было возможности закрыть занавес.
|
|
7.
Мужик был хмур и фундаментален. При его создании матушке-природе было явно не до сантиментов, а единственный примененный инструмент был топором. Огромный бесформенный коричневый пиджак покрывал его могучее необъятное тело как чехол, имел множество складок и был живописен, как горный рельеф с высоты птичьего полета. Здороваться мужик не стал, хмуро посмотрел в упор и задал вопрос:
-Просрали Россию?
Столь кардинального подхода к проблеме я, даже будучи руководителем депутатской приемной, не ожидал. Чесночное амбре, настоянное на какой-то кислятине не оставляло сомнений, что требуется ответ и вопрос поставлен всем своим нериторическим ребром. Но столь же емкого и конкретного ответа в голову не приходило. Признать свою вину за просирание России как-то не входило в мои планы, поскольку был ненулевой шанс тут же огрести значительное наказание. Спор насчет несправедливости заявления визитера тоже не сулил ничего хорошего.
Особо печальным было то обстоятельство, что наши отважные охранники вчера отравились какой-то очередной домашней кулебякой ларечного приготовления, всю первую половину дня глухо сидели в туалете, вызывая возмущение женской половины общества. После чего, не ощутив улучшений в состоянии здоровья, закрыли нахрен на ключ свою коморку и убыли в неизвестном направлении. Тревожная кнопка была бесполезна. По телосложению с мужиком соперничать могли только брокеры, арендовавшие офис этажом выше. В принципе упрек относительно просирания России можно было переадресовать им, но было две проблемы. Первая, сегодня брокеров никто не видел. Вторая, мужик вряд ли был готов сменить повинного в своем вселенском горе. В мутном глазе его светилось отчаяние и густая глицериновая слеза. Казалось, что при движении его головы слезы стоят на месте, а органы, голову составляющие, перемещаются в пространстве. Влага плескалась и омывала роговицу. Внутри головы определенно штормило. Такое же выражение я видел на лице одного из упомянутых брокеров, когда тот разбил початой бутылью коньяку раковину в туалете, после чего, держась за стенку для сохранения равновесия, он с болью во взгляде взирал на образовавшиеся руины. Коньяк стекал по осколкам раковины, а брокер пал на колени и по-собачьи стал слизывать янтарные капли.
Желания повторить судьбу сокрушенной раковины у меня не было, потому я стал просто дожидаться развития событий. События не замедлили развиться. Мужик вынул из недр пиджака следующие предметы: два граненых стакана, один корнеплод редиски, спичечный коробок с солью. Все это выставил на стол и спросил:
-Ну?!
Намек более чем прозрачный. Но ответить встречной любезностью я не мог, водки не водилось в приемной никогда. Пришлось идти ва-банк.
-Баранки гну. Вохра вчера выгребла все. Видел на проходной ларек пустой? Со вчера как унесли, так и бухают где-то.
Как ни странно, тактика принесла плоды. Во взгляде блеснуло понимание и сочувствие.
-Так вас тут тоже что ли?
-Ну да. Шакалы везде есть.
-Ссуки. Ладно.
Мужик снова запустил в недра пиджака ладонь, похожую на хлебную лопату. На свет появилась заметно ополовиненная поллитровка водки. Ее содержимое тут же перекочевало в стаканы. Я вытащил из стола две оставшиеся от презентационных целей карамельки.
-Чем богаты.
-Ништяк, живем.
С этими словами мой немногословный собеседник влил в себя содержимое одного из стаканов, обмакнул редиску в соль и откусил половинку. Оставшуюся половинку протянул мне и грозно посмотрел. Вариантов не было, пришлось повторить манипуляцию. Напиток отдавал жженой резиной. Мы развернули карамельки.
-Ну вот. А ты говорил. Чо мы, не люди? Это ж не то. А надо как… Во!..- неожиданно разговорился мой посетитель. А потом, посидел минут пять молча и пригорюнившись. Видимо лимит вербального общения на ближайший час он исчерпал до донышка. В воздухе гудела муха.
Водка добралась до нервной системы и организм ощутил онемение кончиков пальцев, а мир стал какой-то немного сюрреалистический.
-Ладно, давай. Ты тут это.. всё..,- сказал мужик, встал, развернулся и вышел. На столе остался открытый коробок с солью и пустая бутылка. Стаканы он хозяйственно упаковал в пиджачные карманы.
По приемной плотными слоями ходил горячий летний воздух. Сил встать и закрыть дверь у меня не было. Через какое-то время пришла моя помощница, Юлька.
-Это что?! –ее глаза округлились. Руководитель приемной сидел перед пустой бутылкой из-под дрянной водки. Коробок соли и два фантика явственно указывали на имевшее место употребление напитка. Голова руководителя покоилась на кулаке, а взор был устремлен в неведомые дали.
-Это была встреча с избирателями. Вызови мне такси. На сегодня прием закончен.
|
|