Пришла вечером подруга в гости, обсуждаем ее фатальное невезение в плане молодых людей, параллельно просматриваем фотографии. Наткнувшись на одну фотографию, она: - Ой, я вот тоже хочу такой же шарф с оленями! Мне вообще олени очень нравятся! Я, через пару секунд, задумчиво: - Ну, вообще, я заметила...
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
Пришла вчером подруга в гости, обсуждаем ее фатальное невезение в плане молодых людей, параллельно просматриваем фотографии. Наткнувшись на одну фотографию, она:
- Ой, я вот тоже хочу такой же шарф с оленями! Мне вообще олени очень нравятся!!!
Я, через пару секунд, задумчиво:
- Ну, вообще, я заметила...
|
|
Некоторые литературоведы считают что Золотой ключик представляет собой едкую сатиру на театральным мир Москвы, а в образах Пьеро и Карабаса Барабаса писатель высмеял поэта Александра Блока и авторитарного театрального режиссера Всеволода Мейерхольда.
Эти предположения возникли отнюдь не на пустом месте. Одной из самых знаменитых постановок Мейерхольда был спектакль по пьесе А. Блока «Балаганчик». Премьера состоялась в 1906 г. в театре В. Комиссаржевской, режиссер Мейерхольд сам сыграл роль Пьеро. Театр Мейерхольда был закрыт в 1938 г., а до этого времени его постановки пользовались достаточно большой популярностью и активно обсуждались.
В. МЕЙЕРХОЛЬД В ОБРАЗЕ ПЬЕРО
Сходство тем более узнаваемое, что Мейерхольд оборачивал вокруг шеи длинный шарф, а свисающие концы засовывал в карман ( Карабас у Толстого так же поступает со своей бородой: «Его обронил на дно пруда человек с бородой такой длины, что он ее засовывал в карман, чтобы она не мешала ему ходить».), а не репетициях клал перед собой маузер (как Карабас – плётку). И, конечно, считал актёра не более чем марионеткой в руках режиссёра.
В. МЕЙЕРХОЛЬД
У К. Станиславского был другой подход, о Мейерхольде он писал: «Талантливый режиссёр пытался закрыть собою артистов, которые в его руках являлись простой глиной для лепки красивых групп, мизансцен, с помощью которых он осуществлял свои интересные идеи».
В изображении двух театров – Карабаса и того, что скрывался за нарисованным на холсте очагом – исследователи видят историю противостояния двух театров и двух режиссеров – Мейерхольда и Станиславского.
Мейерхольд критиковал систему эмоционального сопереживания Станиславского, показанного в образе папы Карло. Он не только создаёт Буратино, но и предоставляет ему свободу творческого самовыражения. Конечно, единственный друг папы Карло, Джузеппе – это Немирович-Данченко. В конце сказки молния на занавесе нового театра напоминала мхатовскую чайку.
А помощник Карабаса Дуремар – это помощник Мейерхольда по театру и журналу «Любовь к трем апельсинам» Владимир Соловьев, носивший псевдоним Вольдемар Люсциниус. Сходство прослеживается не только в именах Вольдемар-Дуремар, но и во внешнем облике: высокий худой человек в длинном пальто.
Прозвище Толстой не придумывал: в начале ХХ века московская детвора дразнила Дуремаром французского лекаря Булемарда, который практиковал лечение пиявками и ловил их на болотах, закутавшись в длинный балахон.
А РОЗА УПАЛА НА ЛАПУ...
Алексей Толстой с неприятием и насмешкой относился к эстетике Серебряного века, символизму и главному и его представителю – поэту А. Блоку. Это дает исследователям основание утверждать, что в образе Пьеро он высмеял и самого поэта, и литературное направление. В тот же период в «Хождении по мукам» Толстой в образе поэта-декадента Бессонова также воплотил шаржированные черты Блока и его многочисленных эпигонов.
Роза – один из основных символов поэзии Блока, тем более упавшая. В пьесе «Крест и Роза», написанной Блоком, главная героиня Изора, запертая в башне ревнивым мужем, то и дело роняет розы влюблённому в неё рыцарю. А с возлюбленным встречается только в зарослях розовых кустов. У Толстого роза падает на лапу Азора (известный палиндром Фета), усиливая сходство за счёт созвучия имён.
В итальянском первоисточнике такого персонажа как Пьеро вообще не было. Мальвина – собирательный образ «романтической возлюбленной» – тоже создание русского писателя, как и неожиданный для сказки мотив беззаветной любви Пьеро к ней. В образе Пьеро, кукольного поэта, узнаваем Блок; он и сам сравнивал себя с персонажем комедии дель арте, грустный, вздыхающий, обманутый. В отношении Пьеро к Мальвине кроется намёк на семейную жизнь Блока, разделявшего возвышенное обожание и плотские радости. Стихотворения, которые читает Пьеро: «рыдаю, не знаю – куда мне деваться», «мы сидим на кочке», «пляшут тени на стене» – передразнивают известные строки Блока.
КУКЛЫ СОРВАЛИСЬ С НИТОК
Мейерхольд и Блок были настолько узнаваемы, что читатели искали и находили аналогии. Так, в Мальвине (кукле с романтичным именем, позже означавшим женщину лёгкого поведения) видели и Зинаиду Райх, жену Мейерхольда и первую красавицу его театра; и актрису Марию Андрееву, фактическую жену Горького, которая оставила театр Мейерхольда и уехала с Горьким на Капри.
Некоторые исследователи видели в ней актрису Ольгу Книппер-Чехову, жену Антона Чехова (возможного прототипа верного Артемона), а в образе Буратино – актёра Михаила Чехова, создателя актёрской «Системы Чехова».
МАКСМ ГОРЬКИЙ И АКТРИСА МАРИЯ АНДРЕЕВА
Возможно, в озорном Буратино автор видел и себя – у Толстого был период эмиграции, тоски по дому, возращение на родину. Но в эпизоде, когда Буратино удирает от доктора кукольных наук, взбирается на сосну и вопит во всё горло, узнавался именно Горький на итальянской вилле на острове Капри, куда Горький уехал после революции. Когда Мальвина учила Буратино писать, читатели также улавливали намёк на превосходно образованную Андрееву и не слишком образованного Горького.
У сказки был взрослый подтекст, но её задачей было не подшутить над прототипами, а показать модель активного поведения, полезную для советских детей. Подтекстов у Буратино много больше. Есть отсылки и к Льюису Кэроллу (несколько раз появляется облако в виде головы кота, Алиса ищет дверку для ключика и находит её за шторкой) и к «Балаганчику» Блока.
В пьесе Блока Арлекин прыгал в окно, нарисованное на бумаге, а за ним были пустота и смерть. У Толстого за холстом была дверца, ведущая к новому театру и новым приключениям. В чудеса Толстой не верил. Возможно, поэтому Поле Чудес находится в Стране Дураков, а чудо, обещанное Буратино, пройдохами Алисой и Базилио, оказывается обманом
Как бы то ни было, даже вне поиска подтекстов «Приключения Буратино» остаются одной из самых популярных детских сказок
Бонус фото реальных "Буратино" с "Мальвиной" https://anaga.ru/28021183.jpg
|
|
Статья с "полезными" советами. "Не спешите выбрасывать использованные медицинские маски: проволока из них может вам пригодиться”.
ййй: Заваренные в третий раз чайные пакетики всплыли посмотреть на того, кто собирает проволоку из масок.
ццц: Вообще двойка вам по экологичности. Из завязочек вяжем шарф, а из самих масок делаем одеялки для песьего приюта!
|
|
Таежный роман
90е. В глухой тайге воинская часть. Перевели туда молодого лейтенанта, явился с супругой. Вместе они смотрелись феерично. Не то что бы он был совсем уж маленького роста, и с мускулатурой все в порядке. По комплекции что-то среднее между Пушкиным и Путиным. Худощав, чуть ниже среднего роста. Нормальный мужик, вовсе не карлик. Но на фоне своей супруги смотрелся так себе. Исполинских статей баба. Звалась Зинаидой.
Трудно им было поначалу. Летеху постоянно гоняли в караулы, а ей работы не нашлось, все женские вакансии заняты. Но она не унывала. Оказалась уроженка тайги, почувствовала себя на новом месте как дома. Лето уже заканчивалось, когда они прибыли. А для нее самая пора, бабье лето. Успела набрать в лесу припасов на всю зиму, потом ударилась в засолку, мариновку и сушку. Только успевала банки закатывать и мешки в подпол бросать. Бабы вокруг обзавидовались – они вообще боялись в тайгу соваться. Там были грозные медведи. Зину это не смущало. Несколько раз натыкалась на этих медведей, но держалась спокойно, как-то налаживала с ними диалог, расходилась ровно.
Лейтенант же, человек городской, наоборот жух и суровел. Задолбали его тяготы таежной службы, когда грянули морозы. А дома ждало еще одно нелегкое испытание - на свежих воздузях расцвела радостная баба.
Не то чтобы в этом военном городке любили сплетничать, но это как орбитальная станция – ничего не скроешь. Многоквартирные домики, перекрытия между ними так себе. Никто не будет сплетничать, если поскрипело на ночь за стенкой и затихло. А вот если несколько раз за ночь будят стоны, живо напоминающие медвежий рев, тут уж любой сосед разозлится. Когда ж эти сцуки угомонятся! И потом ходит это чудо в погонах с черными кругами под глазами, своим солдатикам разносы устраивает. И тут уже будет суровая оценка коллег - слабак! Такую бабу отхватил! Но ошибся калибром.
Особенно переживал по этому поводу амбал из прапоров по имени Боря. Вот он точно был Зине по калибру. Богатырь земли русской. Хороший парень был этот Боря, но не каждая на такое решится. Конкретно в этом городке на Борю не решался никто.
И вот угораздило это трагическое одиночество влюбиться в Зину по уши. Огорчался, что любит она своего лейтенанта. Неправильный, считал он, сделала выбор эта чудесная девушка. Хотел Боря исправить ошибку, заигрывал с ней, но был решительно отшит и отнесся к этому с достоинством. Сохранил с ней доброжелательные, ровные отношения.
Уверенный в себе, могучий человек, Боря не сомневался, что рано или поздно природа возьмет свое и она в него втюрится. Бросит это свое лейтенантское недоразумение. Ее настоящее счастье - это Боря.
Однако же, процесс осмысления девушкой очевидного факта порядком затянулся. Стоически переносил он душевные страдания. В минуты грусти ходил мрачный как туча, старался вообще не попадаться ей на глаза. В маленьком городке это выглядело забавно. Легче слона спрятать в посудной лавке. Внезапный звон кастрюль в каптерке вновь возвещал всем окружающим, что Боре при виде Зины опять удалось спрятаться. И что он очень грустен. А чем он конкретно посшибал все эти кастрюли, строились веселые гипотезы.
Разумеется, это было известно и лейтенанту. Он кипел наверно внутри себя, но снаружи тоже сохранял достоинство и спокойствие. Ну, влюбился какой-то трагический амбал в его жену. Сердцу не прикажешь. Бравый прапор борется с собой, прячется даже. Его поведение безупречно. Подать рапорт о переводе – значит показать свою слабость. Летеха высоко держал честь офицера. Но чах на глазах.
Зина заметила это безобразие и отнеслась к нему в своей обычной манере - деятельно. Окружила супруга заботой и лаской. Принялась откармливать его вкусными блюдами, на которые была мастерица.
Посылали его на дальние караулы, где кухня запрещена. Чтоб от искры не бабахнуло. Да и вообще, караул на сухпайке гораздо злее и бдительнее обычного. В такие дни Зина отмахивала по тайге версты. Моталась с горячими пирожками, супчиками и прочими ништяками к своему любимому. Приносила и для солдатиков. В общем, все ей были рады.
Лейтенант приободрился, стал восстанавливать силы. Он хорошо набирал вес и к ноябрю смахивал на хорошо откормленного кабанчика. Активно качался, начал делать на турнике солнышки. При одном взгляде на это зрелище Боря честно уходил проржаться в сторонке.
И вот в один зимний день Красная Шапочка опять засобиралась к своему возлюбленному, с полным коробом горячих пирожков. Сердце прапора не выдержало. Высунувшись из очередного укрытия, он долго и сурово сопел. Наконец высказался:
- Не ходи одна, Зина. Медведь теперь плохой пошел. Давай я тебя провожу. У меня рогатина есть. И не бойся ты за своего Отеллу. Я за поворотом постою, на глаза соваться не буду. Перекурю, пирожков твоих пожру. А потом провожу тебя обратно.
Зина задумалась. Почему медведь пошел плохой, было понятно. Все нормальные медведя уже откормились не хуже ее мужа и разошлись спать по берлогам. А если кто не лег – совсем плохой медведь, сожрет кого угодно.
Согласилась она на конвой прапора. Вручила ему большую сумку. Восхищенно глянула на его рогатину. И в целом на внушительную фигуру.
Черт его знает, что у него в голове щелкнуло. То ли взгляд свел с ума, то ли заманчивая мысль, что глухомань ведь. И до жилья далеко, и до караула. А может, расшутились они по дороге не в меру. Но так или иначе, в нем вдруг проснулся марал в разгар брачного сезона.
С тяжким сопением уронил он на дорогу рогатину и сумку. Глянул на Зину бешено, поднял ее на руки и понес к ближайшему орешнику. Цель транспортировки прапор внятно объяснить не смог. Пытался впиться в нее горячим поцелуем. Она отчаянно вертела головой.
Мудрых планов своих прапор не объяснил, просто нес ее вдаль. Вырываться из его рук было рискованно. Уронит чего доброго на сук какой острый. В драке может и придушить ненароком. Не в себе человек.
Зина, выйдя из оторопи, попыталась успокоиться и составила план. Он напоминал тактику Барклая де Толли при отступлении от границы до самой Москвы - вымотать противника. Как бы ни был крепок Боря, вес он поднял эпический. С каждым шагом к орешнику прапор становился слабее, а она сильнее.
Когда Боря, порядком запыхавшись, бережно поставил ее на землю, она мощным хуком послала его в нокдаун, плавно перешедший в глубокий нокаут. Боря зашатался и тяжко рухнул.
А Зина принялась раздумывать, что ей дальше делать с этой тушкой. Оставлять в лесу не хотелось. А вдруг замерзнет насмерть. Или отморозит себе чего. Простудится, наконец. Медведь на шум придет. Кровь из носа хлещет. А у шатунов обоняние прекрасное.
Подумала крепко, вздохнула. Взяла рогатину в руку, сумку с пирожками на плечо, сапоги прапора сжала подмышками и пошла себе дальше. Прапор в пути не помеха. Но руки ему связала своим шарфиком. Мало ли. Его шарф оставила на его шее. Ему нужнее - по снегу же человек катится. А ей и так жарко, тащить такого амбала.
Путь был неблизкий, трудный. Пару раз прапор очухивался. Начинал шевелить ногами. Милосердная дева вздыхала, разворачивалась и от всей души дарила ему очередной хук. Тащила и размышляла. Как объяснить всё это безобразие мужу.
Дальнейшее словами выразить затрудняюсь. Это стало легендой части. Ее рассказывали вечерами спустя годы. Каждый по-разному. Но я сам вырос в военном городке. Легко воспроизведу:
- Тревога! Неизвестные приближаются к объекту! Стоять, руки вверх!
(вглядевшись)
- Ребята, на нас надвигается жопа!
(вглядевшись в бинокль, растерянно)
- Огромная жопа!
А бедная Зина просто устала от трюков прапора. На каком-то разе он включил мозг и собрался с силами. Мощным движением попытался высвободиться. Наградой за смекалку получил новый хук. Дальше она волочила она за руки, обернувшись задом наперед. Пришлось бросить и рогатину, и часть пирожков. До части уже недолго, подберут.
Лейтенант, внимательно разглядев в бинокль, узнал жопу, отменил тревогу и послал навстречу пару солдат.
Через короткое время сцена в каптерке.
- Саша, представляешь, на нас напал медведь-шатун! Как только Боря от него не отбивался. Ну и я попала удачно, прямо в нос. Он растерялся и убежал.
А в это время.. Боря очнулся и обнаружил, что его опять тащат за ноги. В ужасе огляделся и заметил, что Зины больше нет рядом. Тут сказалось его золотое сердце.
- Она жива??!!
- Да! - ответили сослуживцы - она у него!
Боря тяжко поднялся на ноги и пошел объясняться к лейтехе. К этому времени Зина закончила свой рассказ о подвигах Бори в борьбе с медведем, и они вовсю целовались. Боря нерешительно потоптался на пороге. Поприветствовал собравшихся. И принялся каяться, как умел.
- Извиняюсь, конечно. Вы поймите, я в нормальном селе вырос. У нас честные девки сопротивляются до последнего. Пока трусы не стащишь, если девушка говорит нет, но улыбается – то это значит да. Да и какая вы пара! Смех один. Ну вот я и решил…
В этом месте покаяния прапору прибыла двойка от взбешенного лейтенанта. Тот оказался мастером спорта по боксу.
В дальнейшем у них сложились отношения ровные, уважительные. Но еще долго по каптеркам гремела посуда.
|
|
В каждом из нас с самого рождения натыкана куча сложных датчиков, чутко реагирующих и безотказно срабатывающих на абсолютно спонтанную и неприметную замыленному житейской суетой глазу, ерунду.
Солнечный свет вдруг упадёт под нужным углом на облезлую стену бледно-жёлтой пятиэтажки, нужной тональностью скрипнет снег под мёрзлым каблуком, морозный воздух как-то по особенному вдруг уколет в носу, принеся со стороны старых гаражей запах холодного железа и машинной гари — и вот тебе уже внезапно восемь, и молодая, но старательно пытающаяся казаться строгой и взрослой мать, ведёт тебя, излишне сильно держа за руку мимо витрин, на которых гуашью нарисованы румяные деды морозы и исполинские снежинки.
И впереди почти две недели каникул и в шкафу, под одеждой, ты уже случайно видел огромную коробку с конструктором, который тебе положат под ёлку.
А может быть это была кукла, и глаза её сейчас плотно закрыты, но ты знаешь, что стоит только поставить хитрюгу на ноги, как они тот час раскроются. Или что там было ещё, дорогие мальчики и девочки?
Они срабатывают всегда без предупреждения, неожиданно, как пыльные лампы на давно заброшенных маяках, вдруг сами собой, очнувшись от древнего сна, загораются с тяжёлым гудением и долго, тускло светят сквозь непроглядную мглу ржавым, давно брошенным кораблям, бесцельно дрейфующим по безымянному морю.
И иногда, в веками пустующих рубках, вдруг оживает ветхий передатчик и тогда никому непонятная морзянка летит над чёрными волнами в ответ, сообщая что-то очень важное и нужное, но на маяках давно уже нет никого, кто бы понял и принял этот сигнал.
Вечность играет сама с собой в свои глупые игры.
Кому шили костюм пирата? На белой резинке — чёрный бархатный кружочек из старой кофты — прикрыть «выбитый» глаз. На голову — бабушкин платок, под носом нарисованные усы — и готово!
А кто был самой красивой снежинкой на утреннике? Разве ты?
Может и так. А возможно, это просто старая запись, активированная заранее оговоренным стечением обстоятельств, крутится сейчас на маленьком экране давно закрытого и снесённого кинотеатра, а впереди сидят старшие, большие ребята и ты ни столько видишь за их тёмными спинами, сколько угадываешь и додумываешь происходящее на бледном полотне, а как там всё было на самом деле, и было ли вообще — уже никогда и никому не узнать.
Были ли те комья жёсткого снега, налипшие на ветви сосны и принесённые вместе с ней в тёплую комнату? Падали ли они на бордовый палас вместе с тончайшим ароматом хвои и ещё каким-то, совершенно непередаваемым запахом холода и праздника, который шёл от отогревающейся хвои?
Доставался ли с антресолей видавший виды ящик, весь в фиолетовых пятнах почтовых штампов, полный таких же как и он, тёртых жизнью игрушек?
Помнишь стеклянную снегурочку, которая должна была крепиться к ветке специальной прищепкой, но прищепка давным-давно потерялась и снегурочке намотали вокруг шеи нитку, и вешали теперь так? А шар, единственный выживший из какого-то древнего набора? Лиловый, в золотых, выпуклых звёздочках? Помнит его хоть кто-то, и если помнит — то кто это?
И совсем, как теперь только стало понятно, ещё юный отец со смешными усами, и бабушка абсолютно не старая, и ещё какие-то знакомые лица, как на ожившей фотографии промелькнут, оставляя чуть заметные помехи в эфире. В эфире - тишина и редкие потрескивания. Все радиостанции — молчат.
В розовеющем вечернем небе тихо тает инверсионный след сто лет назад улетевшего самолёта, под тяжестью пушистого инея провисают провода, старый, натянутый до самых глаз шарф намок от дыхания и терпко пахнет шерстью, варежки покрылись ледяной коркой и уже давно пора домой. И в окнах наклонившихся над тобой больших домов пульсируют сотни маленьких огоньков. Кто всё это видел?
А время идёт, идёт всё быстрее, так быстро, что уже и не понять, когда начался год предыдущий, и почему уже вдруг заканчивается год этот, и встроенная техника в тебе понемногу изнашивается и всё реже срабатывают чуткие датчики, как ни свети ты на них зимним закатным солнцем, как ни показывай им уютные фиолетовые сумерки старых дворов, как ни зажигай тем самым светом знакомые окна напротив.
И ты ищешь остатки новогоднего настроения, или как там оно ещё называется, выжимаешь из выгоревшей практически дотла системы оповещения последние крупицы, но как ни крути — чувствуешь в основном бездонную пустоту, которой с каждым годом в тебе всё больше и больше.
И лишь иногда, как и положено — совершенно внезапно, сработает вдруг какой-то резервный, работающий на автономном питании датчик, и вдруг покажется, что праздник теперь навсегда, что мама с папой теперь всегда будут весёлые и нарядные, а дом шумный, и что уставленный салатами стол в зале — это навсегда, и что телевизор вечно будет полон весельем, и светлая грусть от того, что всё это уже началось, а значит — уже немного заканчивается, и гирлянда на окне отбивает морзянку в непроглядную тьму, и кажется — ты последний, кто понимает эту азбуку, кажется — ты знаешь, что она хочет тебе сказать.
А может быть и нет, и всё у вас совсем иначе, кто вас там разберёт.
Но как бы там ни было — с новым годом ребята, с новым годом.
|
|
Разговор с адвокатом
Я думал, как бы смягчить некоторую суровость заголовка. Не писать же, в самом деле, «это не то, что вы подумали»! Хотя это почти то… Хочется объяснить, с чего вдруг адвокат появился? И чтобы нескучно, сразу понятно, и не возник тревожный вопрос «что случилось?»
Ничего лучше не придумал, как сказать: по происхождению я сын прокурора.
Моя мама была прокурором. Об этом не вполне обычном сочетании я напишу позже. Мама страшно не любила всех нарушителей закона и боролась за законность, не щадя себя! Слово адвокат впервые я услышал, конечно, от нее, когда ходил в школу. И запомнил, что адвокат это тот, кто мешает ей бороться с преступностью. Над сложными вопросами юриспруденции я тогда не рассуждал.
В великой книге про нас уже все написано. И совершенно не случайно, у сына прокурора появился зять - адвокат. Отличный парень, зовут его Азиз. Он блестяще закончил университет, работает, не щадя себя (не случайное совпадение!) и о работе не рассказывает. О адвокатской хватке и выучке Азиза можно судить только косвенно, из разговоров с ним на, казалось бы, отвлеченные темы.
Вы смотрели американские фильмы про адвокатов? Это сыщики, дипломаты, психологи и борцы за справедливость в одном лице! Вот на разговор с Азизом в таком лице я и нарвался! А начиналось все как шутка, причем я был уверен, что разыгрываю ее я…
Итак. Дочь попросила собрать у них дома шкафчик, пока они будут на работе. Я собрал шкафчик, а заодно починил очки от солнца, которые лежали на столе – отвалилась дужка, потерялся винтик. У меня такой винтик был. Откуда он взялся - позже.
Через несколько дней мы с зятем едем в машине. Он в очках, говорит мне еще раз спасибо за починку и спрашивает:
- Откуда взяли винтик?
Чувство юмора у меня есть. Правда друзья говорят, что несколько особенное. Мне нравится иногда разыграть кого-то, отвечая максимально правдоподобно, обычным голосом, но абсолютно вразрез правде.
Я нашел винтик – отвечаю я. То есть представляете, я нашел винтик длиной 3 мм, в щели паркета, притом, что у меня и близорукость и дальнозоркость! Но отвечаю убедительно.
- О кей! – говорит Азиз.
Проезжаем поворот. Азиз спрашивает
- А где вы его нашли?
- На полу в квартире.
- О кей!
Слово «Окей» у американцев помимо согласия, означает и некую смысловую запятую, типа часть мысли закончена, «информация принята к размышлению», «готовлю ответ» или что-то в этом роде.
- А как вы его нашли?
Заметьте, он не высказывает сомнения в вероятности того, что существуют люди, которые без миноискателя, в очках, ползают по полу и ищут винтик от очков, не зная, что вообще они там ищут! Он просто проясняет ситуацию. В свою очередь, я понимаю, что разговор принимает оттенок игры «мафия». И напрягаюсь.
- Я шкафчик собирал на полу, гляжу – винтик лежит.
- О кей!
Я уже напряженно думаю над следующим вопросом, потому что, судя по интонации, Азиз всерьез решил прояснить «поисковые» возможности своего тестя.
- А как вы его нашли на полу в квартире позавчера, если очки развалились месяц назад на улице? – спросил Азиз голосом, вполне допускающим наличие рационального ответа.
Ха-ха-ха! Какой нелепый вопрос! Мне невероятно весело, я выиграл! Я разыграл! Я его поставил в тупик, шутка удалась! У меня, конечно, мелькнуло с десяток вариантов, типа «винтик застрял в шарфе», «упал в сумку, потом выпал на пол», но я мгновенно представил ответы, которые меня не просто бы прижали, а расплющили. «Шарф не ношу», «сумки нет», и, если бы я упирался, то «пол пылесосим раз в три дня» и т.д. и т.п. Шутку надо было заканчивать.
- Ладно! У меня винтик был, и я его вкрутил, - закончил я информационным тоном.
Розыгрыш удался, т.е. Азиз в процессе разговора не догадался, что я вру. Однако проанализировав разговор, я понял, что не все так просто. Адвокат задавал вопросы, не подсказывая ответы. Возможно, он сомневался, но вида не подавал. Он не делился имеющейся информацией. Он не предлагал построить отвечающему логическую цепочку. Он никак, ни одной эмоцией, не выразил свою оценку моих ответов. Он профессионально воссоздавал картину происшедшего, и любая логическая нестыковка была бы обнаружена.
Заметьте, он не спросил, как могло случиться, что у меня оказался такой редчайший в быту предмет, как винтик для очков. И про то, как я вкрутил винтик он не спросил. Почему? Потому, что это мое личное дело, и его очков это не касается. Зачем спрашивать сверх необходимого?
Вот так я познакомился с «адвокатским расследованием».
Моя жена тоже выяснила про винтик. Быстро и без сантиментов.
- Откуда винтик?
- Нашел!
- Ложь!
Все, как у Шерлока Холмса: сложнейшая цепочка логических рассуждений скрыта от слушателя. Зато сразу есть результат, оценка ситуации и мнение об ответчике! (Она сказала поярче, я несколько сглаживаю.)
- Купил наборчик винтиков и отвертку в Хоум Депот, - признаюсь. Это магазин строительных товаров размером с три Леруа.
- Ты в гигантском магазине специально искал винтик для очков?! Откуда ты знал???
- Я знаю, что эта полезная вещь всегда нужна! – уклончиво ответил я, чувствуя, что набрал тысячу очков по шкале «уважение».
Не буду же я рассказывать, что увидел наборчик случайно на кассе?
Случайно ли?
|
|
КАВВАЛИ
В окошечко кассы обращаются только влюбленные и богатые наследники.
Илья Ильф и Евгений Петров «Двенадцать стульев»
Февральским днем 2018 года я лежал на кровати, которая занимала почти весь обставленный со спартанской простотой номер гостиницы, и пытался придумать, чем бы мне заняться. За окном простирался 22-миллионный Дели, в котором я никогда прежде не был и не знал ни одного человека. – Как же тебя туда занесло? – спросите вы. А очень просто: авиабилет с остановкой в Дели на сутки стоил ровно на 600 долларов дешевле, чем с остановкой на 2 часа. Я дрогнул и, вот, терзаю свой айфон в поисках развлечения на один вечер.
Понятно, в Дели есть все. Но понятно и то, что не все в Дели по моим зубам. Скажем, ужин в ресторане был сразу отвергнут из страха перед острой пищей и кишечными инфекциями. Кино и театр – из-за незнания языка. «Чем абстрактнее, тем лучше», – подумал я и сконцентрировался на музыке. Примерно через час поисков подходящий вариант нашелся. Им оказался концерт суфийского пения каввали в «Камани Аудиториум», согласно Гуглу, одном из лучших залов индийской столицы и, что немаловажно, расположенном в нескольких станциях метро от моей гостиницы. О суфизме я знал только то, что это эзотерическое течение в исламе, о каввали – ничего вообще. «Была ни была», – решил я и попытался купить билет онлайн. Но такой опции не нашлось. «Ладно, - успокоил я себя, - в крайнем случае куплю с рук». И стал одеваться.
Начало концерта было назначено на 6 часов. В 5:45 я был на месте. В Штатах словосочетание «вход в концертный зал» подразумевает много света, прозрачные двери, вежливых и добродушных билетеров со сканерами. В индийской реальности это была узкая калитка в высоком кирпичном заборе с колючей проволокой поверху. К калитке жидким ручейком текли люди. Они предъявляли какие-то квитки двум автоматчикам и исчезали внутри. Подошел и я, спросил, где купить билеты. Автоматчик стволом показал мне влево. Там оказалась дощатая будочка с окошечком и один покупатель – ваш покорный слуга. За билет я заплатил 20 долларов – в общем-то огромную для Индии сумму. «Ни фига себе как дорого! – пронеслось у меня в голове, - Видно поэтому народ и не идет». Но отступать было поздно и я вернулся к калитке.
За калиткой были свет, прозрачные двери, фойе, украшенное ковром из живых цветов, и вторая пара охранников, но уже без автоматов. Они долго и с подозрением рассматривали мой билет под номером 0001, но все-таки пропустили. Внутри «Камани аудиториум» оказался красивым и чистым амфитеатром примерно на тысячу человек. Мне сразу бросились в глаза удобные кресла с новой обивкой, широкие проходы между рядами и... желтая лента с надписями “VIP”, которая отделяла переднюю треть зала. Примерно половина этой секции была заполнена, остальной зал был пуст. Очередной охранник еще раз проверил мой билет и широким жестом предложил место на выбор. Я выбрал сразу за VIP-лентой. На часах было без двух минут шесть.
В шесть не произошло ничего, и это ничего продолжалось до 6:30. Правда, в зал потихоньку продолжали стекаться ВИПы. Большинство сразу находили знакомых. Здоровались, обнимались. В зале царила теплая атмосфера светского приема без всякого намека на предстоящий концерт. Наконец ВИП-секция заполнилась. В «платной» части зала я продолжал оставаться в одиночестве. Случись такое в Нью-Йорке или Гонолулу, я бы уже звонил администратору, благо найти его телефон в наше время занимает не больше минуты. Но здесь, в Дели, я почему-то ни секунды не сомневался, что все идет именно так как надо. Хотя, признаюсь, было немного не по себе и обидно, что логика событий остается для меня недоступной.
В 6:30 на сцене появилась красивая девушка в красивом сари и сказала несколько фраз на незнакомом языке. За ней появились музыканты с небольшими барабанами и расположились на заднике большого украшенного цветами помоста. Под трели барабанов девушка стала вызывать на сцену народ из ВИП-рядов. Они выходили по одному, семьями, группами, с детьми и без. Если я правильно понял, их представляли остальному залу. Затем под аплодисменты каждому одевали красивый шарф и вручали букет цветов. Я попытался связать эти чествования с предстоящим концертом, но потерпел полное фиаско. «Хорошо бы у кого-нибудь спросить», - думал я. Но соседние кресла, увы, пустовали.
Через полчаса с вызовами было покончено, и на сцену вышли пятеро, сверкающие атласом и шитьем. Среди них явно выделялся лидер с располагающим к себе и невероятно живым лицом. Харизма – такая штука: или она есть, или ее нет. Но если есть, видна сразу и за версту. Так вот, харизме этого мэна позавидовал бы и Фрэнк Синатра. Спокойная до сих пор публика взвыла. Пятеро взлетели на помост и начали ритмично хлопать в ладоши. Хлопали они до тех пор, пока не загипнотизировали меня и остальной зал, как кобра крысу. Тогда лидер запел, аккомпанируя себе на фисгармонии. Пение и речетатив свободно переходили друг в друга. Сама песня, похоже, была не столько песней, сколько рассказом. Музыканты поддерживали своего солиста хлопанием и выкриками, но главное было, конечно, не в вокале. Главным была невероятная завораживающая энергия, которая заполнила зал. Простейшими, казалось бы, средствами эти ребята достигали эффекта, доступного только очень крутой рок-группе. Я перестал замечать происходящее вокруг и очнулся, только когда крупная молодая женщина во всем красном плюхнулась на сидение рядом со мной. Плюхнулась и, не промедлив ни секунды, начала выделывать руками какие-то немыслимые пассы и время от времени что-то выкрикивать. Пока я раздумывал, не заговорить ли мне с ней, появился ее спутник – здоровенный сикх с тюрбаном на голове и нехилым кинжалом на поясе. Заговаривать мне расхотелось. Зато я оглянулся и обнаружил, что зал позади меня полон под завязку. Мне сразу захотелось закричать: «Элементарно, Ватсон! У нас же не предупреждают, что в зал не пускают после третьего звонка. А тут не предупреждают, что в назначенное время приходят ВИПы, а, собственно, концерт начинается на час позже. И действительно, зачем, если все знают и так?!»
Я бы еще долго восхищался собственной проницательностью, но волна музыки снова накрыла меня и погрузила в полуэкстатическое состояние. И не только меня. Весь зал окончательно съехал с катушек. Что-то должно было произойти и это «что-то» на самом деле произошло. Один из ВИПов выскочил на сцену и положил на фисгармонию лидера несколько банкнот по 2000 рупий (2000 рупий – примерно 30 долларов). Зал взорвался криками одобрения. С этого момента ВИПы со сцены практически не исчезали. Иногда там даже образовывалась небольшая очередь. «Господи, - удивился я собственной тупости, - это же очевидно! Скажем, известно, что человек дает деньги на музыку. Так зачем заставлять его покупать билет? Гораздо умнее послать ему приглашение, подарить шарфик и сказать пару добрых слов. Он больше даст! И у нас в Штатах так. Только понтов меньше». А тем временем музыканты повышали градус, ВИПы ставки, зал неистоствовал. Последним на сцену выскочил человек из первого ряда и выбросил в воздух целую пачку денег. Они плавно опускались на помост, словно осенние листья на лесную полянку.
Концерт закончился. Я задержался в фойе, чтобы найти на Google Maps дорогу до метро, и выходил наружу вместе с музыкантами. Недалеко от калитки на земле сидел старый изможденный нищий с длинной седой бородой. Один из музыкантов порылся в карманах и, видимо, не найдя ничего другого, дал ему двухтысячную купюру. Нищий долго рассматривал ее на свет, потом стал что-то гортанно кричать и кричал до тех пор, пока автобус с музыкантами не уехал.
А я зашагал к метро по плохо освещенному совершенно незнакомому городу. Все в нем было непривычно. Автомобили на дороге лавировали, не соблюдая никаких правил, непрерывно гудели, но не сталкивались. Светофоров на перекрестках не было, но пешеходы переходили улицу не торпясь и не выскакивая из-под колес. Уличную еду готовили люди, которые по моему мнению никогда не слышали слова «санитария». Но народ вокруг, нимало не смущаясь, все ел за милую душу. И снова, как полтора часа назад в концертном зале, у меня возникло чувство, что здесь, в Индии, все идет именно так, как надо. А если меня что-то не устраивает или пугает, то это только потому, что я в этой жизни чужой. Но, если постараться, если потратить время, можно стать своим. Тогда все в голове станет на правильные места, и тогда, может быть, меня снова накроет музыкой. Мне так захотелось остаться, что я даже остановился на какой-то момент. Но вспомнил, сколько лет у меня ушло, чтобы освоиться в американской жизни, понял, что стольких лет у меня уже нет, и пошел дальше.
Несколько фотографий, которые подтверждают правдивость этой истории – на http://abrp722.livejournal.com в моем Живом Журнале. И даже одно видео.
|
|
Когда я ходил в садик, иногда тоже была зима. Причем - регулярно, каждую зиму. Причем раньше, помимо Деда Мороза со Снегурочкой, были и другие атрибуты. Снег, сосульки и кражи санок. Всех детей поголовно возили в садики на санках. Машины были не у всех, а санки были доступным транспортным средством. В них можно было сложить малолетнее чадо, как дрова, и везти его на санках в садик с максимально возможной скоростью. Правда потом, после садика, надо было куда-то эти санки девать. Даже в маленьком садике на 4 группы по 30 детей получалось больше сотни санок всех цветов и расцветок. Под них уже нужен средний самолетный ангар. На работу мамы и папы тоже забирать санки не могли. Тем более, если мама - какой-нибудь почтальон, а папа электрик. Весь день за собой санки таскать? Поэтому санки втыкались в сугроб вокруг садика. Издали это было похоже на японский сад камней.
Все детские сады были утыканы санками. Чтобы сразу отличить свои санки от чужих - их раскрашивали и подписывали. Это же было противоугонной системой. Насколько я помню, не было ни одного случая, чтобы санки перекрашивали.
Угонщиками были, как правило, школьники. Им санки были не положены в силу преклонного возраста, а кататься с горок или привязываться к грузовикам очень хотелось. Вот они и приходили после уроков к детским садам и брали себе транспорт. Как правило, ходовых штатных цветов, боялись только вычурных санок. Около нашего садика стояли санки еще дореволюционные, с деревянными полозьями. Так эти санки настолько сильно выделялись, что были неугоняемыми.
Ни разу не угоняли санки у меня, мой папа фигурно ободрал с них краску. Несколько вечеров сидел с ножиком. Получился резной палисад. Вторые неугоняемые санки были у Ткачены, нынешнего кастрюльного магната. Папа у него не любил деревообработку, он был художник по металлу. С помощью дрели, он покрыл санки такой жесткой гравировкой, что они стали похожи на гигантский заусенец. А вот у Солопаева Сереги, у него были санки в стоковом обвесе. От новых санок, купленных в магазине, они отличались только веревочкой. Солопайчиковы предки почему-то даже не метили радикально санки. Даже фамилию «Солопаев» они писали на приклеенный кусок пластыря. Само собой, пластырь отрывался, санки подписывались гвоздем на другую фамилию - всё!
В этом был офигенный плюс. Угнанные санки давали, в сильный мороз, плюсстопятсот к здоровью. Раньше я этого не понимал, а теперь, очень сильно понимаю. Представьте себе, на улице мороз. Сильный мороз, ну минус 27. Родители спешат на работу, нужно отвезти в садик груз в виде молодого мужчины пяти лет. Своими ногами, да еще в зимнем облачении, подобный груз доберется до садика к апрелю. Поэтому дитя нужно укутать в кофту, сверху надеть свитер, потом пуховый платок, потом пальто. На ноги двое колготок и штаны с начесом. Все это сверху лакируется кроличьей шапкой и валенками. Когда ребенок достаточно обездвижен, его надо обеззвучить, для чего используется шарф, которым фиксируется нижняя челюсть. Потом груз выносится на улицу и складывается в санки. Поскольку укутанное туловище не гнется, то именно укладывается, глазами к звездам.
Так вот, дети, которых в сильный мороз возили на санках - заболевали. В сильный мороз надо двигаться. В обездвиженном состоянии холод проникает всюду. За все три года, которые я ходил в садик с Солопаевым, тот не болел ни разу. Ему приходилось ходить в садик пешком, санки постоянно угоняли. Пусть родителям приходилось вставать в 5 утра, пусть половину пути Солопаева приходилось катить кубарем и подгонять пинками - он не заболевал, он постоянно двигался. А у меня, с неугоняемыми санками, четыре раза за зиму были всякие ОРЗ. А однажды посчастливилось заболеть левосторонней пневмонией (это воспаление легких, если не в курсе). Мне из-за этого даже длинных стихов не давали на новогодние утренники. Мое присутствие было очень маловероятным. А Солопаеву давали стихи на два листа, родители вешались.
Тем не менее, в детстве мне нравилось ездить на санках. И именно в таком состоянии, как дрова, глазами к звездам. Особенно, когда снег идет. Такими большими кусками, как остатки голубя, после кошачьей трапезы. Едешь так на санях, впереди коренным папа идет и мама пристяжная. Смотришь вертикально вверх, а оттуда падают снежинки. Медленно-медленно, прямо в зрачок. И тают там. И по очереди: то в один зрачок, то в другой. А ты лежишь, вдыхаешь сквозь шарф воздух, и пошевелиться невозможно, столько на тебе одежды разной. А потом снег в зрачках тает и у тебя полные глазные яблоки воды. И ты с неимоверным усилием наклоняешь голову, вопреки шарфу и кроличьей шапке (с милицейской кокардой). Ну нужно как-то вылить воду из глаз.
И вода вытекает, и ты видишь, что рядом с тобой, ноздря в ноздрю, везут еще кого-то. И у него тоже глаза к небу и в зрачки снежинки тают. А особо одаренные родители снимают с санок спинки и дети к этим санкам принайтованы какими-то такелажными приспособлениями. А некоторые ненормальные дети лежат не как все, а наоборот. Кто-то ногами назад, а кто-то вообще лицом вниз. Я даже пару раз пробовал так. Головой вперед - еще куда ни шло, а лицом вниз - никакого удовольствия. Меня однажды родители потеряли, я как-то выпал из санок, на вираже. Пытался подать сигналы, но был обездвижен и обеззвучен. Родители ушли почти на 100 метров. Меня спасла какая-то прохожая бабка. Она ругала родителей, за то, что они меня потеряли. Это были первые матерные слова, которые я услышал в жизни. Но не запомнил.
Еще помню сапоги. Меня стали к школе готовить, а в школу было не престижно в валенках ходить. Поэтому меня стали приучать к зимним сапогам. Были такие детские сапоги на меху из чебурашки. У них была металлическая молния, которая постоянно ломалась. И еще у них была подошва без намека на протектор. Так, слегка шершавая, как мелкая наждачка. Очень хочется посмотреть в глаза проектировщику этой детской обуви. Его бы салом, ему же по сусалам. Чтоб он всю жизнь поскальзывался. Но мой папа, не зря получал высшее образование. Он натер мне сапоги канифолью и я перестал падать. Все падали на ровном месте, а я стоял, будто прибит гвоздями. В средние века меня бы сожгли на костре. Потом эту идею украл Н.С. Михалков, для своего фильма «Сибирский цирюльник».
А потом все пошли на горку, кататься с нее стоя на ногах. Кто дальше уедет. Было такое соревнование. Пока меня не намазали канифолью, я был практически чемпионом. Меня выносило за границу раскатанного льда, я очень хорошо держал равновесие. Даже когда влетал в баррикаду из санок и снеговиков. Но тут вышел казус. Я разбежался, придав себе как можно большей кинетической энергии, и прыгнул на лед. Дальше мое тело понеслось вниз с горки. А сапоги остались на месте, как гвоздями прибитые. Я опал как листья по осени. Только очень резко и с тупым звуком. Никаких телесных повреждений не получил, но привил себе отвращение ко льду. Никогда в жизни не стоял на коньках и вообще, до появления ватрушек, даже на горках катался с опаской.
© pankratey
|
|
Коллега - мужчина лет 35 с тщательно сделанной в спортзале фигурой. Ходит круглый год в рубашке, расстегнутой чуть ли не до верхнего пресса, поигрывая мышцами. Естественно, каждую осень (я работаю тут уже пять лет, алгоритм всегда одинаковый), как только похолодание, простужается. До апреля постоянно ходит с соплями разной степени интенсивности, но застегнуть рубашку или, не дай будда, надеть шарф не додумывается. Недавно задумчиво сказал: "Что-то иммунитет совсем слабый стал, сглазили меня что ли?!".
У меня один вопрос: как такие люди вообще доживают до взрослого возраста и не умирают в третьем классе?
|
|
История 5. Про китайские дороги и машины
«Памятка из восьми пунктов: 1) разговаривай вежливо; 2) честно расплачивайся за купленное; 3) занял вещь - верни; 4) испортил вещь - возмести; 5) не дерись, не ругайся; 6) не порть посевов; 7) не допускай вольностей с женщинами; 8) не обращайся жестоко с пленными.» Мао Цзэдун, «Директива Главного командования Народно-освободительной Армии Китая в связи с повторным опубликованием трех основных правил дисциплины и памятки из восьми пунктов», 10 октября 1947, Избр. Произв. Т. IV
По всему Китаю великолепные хайвэи - 3-4 ряда в одну сторону. С отбойниками, звукопоглотителями, и защитными сетками для животных в сельской местности. Не хуже, чем в Штатах. Все вдольдорожные горы и холмы, подозрительные на селеопасные, - укреплены. И откуда только в бюджете на все «таньга» берется? О подобных дорогах крепкий хозяйственник Юрий Лужков, и немного менее крепкий Владимир Яковлев, бывший петроградский губернатор, наверное, и не мечтали. А если и мечтали, то у них не сложилось, слава Богу! Тем лучше для дорог. Как говорится, не пойман – не демократ! Кстати, первый из «крепких хозяйственников» в «начале конца расцвета застоя», говорят, был начальником овощной базы, а второй – начальником ЖЭКа. Про ЖЭКи не говорю. И так все понятно. А вот кто в те времена имел обыкновение хаживать на овощебазы – знает, кто такой был овощебазовский начальник. Ватник, пыжиковая шапка, мохеровый шарф, «Мальборо»... Правда, ночью подушка под головой крутится, но за все приходится платить. Так что опыт «крепкого» хозяйствования у обоих большой. Впрочем, Ельцин по образованию тоже инженер-сантехник был. И ничего... россиянам, “понимашь”!
Когда я поинтересовался у китайских товарищей о дорогах, выяснилось, что не все так просто. С этими дорогами крепких и не очень хозяйственников полегло-порасстреляно было... В чем дело? Как в чем? Дороги – это цемент, асфальт, песок, стройматериалы, приписки… Сам понимаешь! А если не понимаешь, спроси у крепких российских хозяйственников. Не будем спрашивать – и так все ясно, - а вернемся на китайские дороги. Надо сказать, что китайцы на хайвэях ездят быстро, но аккуратно. Как в Штатах. Не как у нас. Сигналят только по существу, например, при обгоне, а не как, например, в Батуми, Ереване – когда захочется. Правда, по городским улицам, несмотря на строгий автодорожный закон, вступивший в силу 1 мая 2005 г., ездят, как попало. Всякие там сплошные полосы и прочие буржуазные штучки не для китайских ездоков. Да и народ улицы переходит, где придется. Например, в Гуангжоу над крупными магистралями мосты для пешеходов. Половина народа переходит улице по мосту, а половина, включая солидных теток, «шурует» напрямки через отбойники. Кстати, продвинутые в деле местных обычаев иностранцы тоже никогда не будут переходить улицу по зебре или на зеленый свет. Обязательно на красный, а еще лучше – на глазах полиции. Полиция, как правило, не вмешивается. Во всяком случае, не видел, чтобы кого-то «вязали».
Посмотрим на структуру парка автомашин. В Японии, например, все машины новые, или, во всяком случае, выглядят как новые. В Штатах всякие, но преобладают новые, например, в Калифорнии. В Румынии и Болгарии почти одни развалюхи. У нас в России тоже всякие, но преобладают, за исключением Москвы, развалюхи или подержанные иномарки. А в Китае машин, сравнительно мало, но те, что есть – все новые и приличные. Преобладают отечественные. Хотя многие производятся под китайскими марками, но на совместных предприятиях с «Хондой», «Тойотой». И еще, казалось бы, из-за малого роста китайцев и обилия народа машины должны быть маленькие. Ну, там всякие «Пони», «Пинто»... Нет – все, в основном, большие! Из иномарок, - американские, немецкие, корейские и, реже, японские. Нечего баловать! Иномарки тоже все приличные, не дешевле 15-20 тыс. доллариев. Такое впечатление, что подержанных машин в Китае вообще не держат. А могли бы, наверное, наладить челночный бизнес из Японии! Большие грузовики тоже все новые и все китайского производства. Только такси – «фольксвагены» или «ситроены» примерно 15-летней «выдержки», но чистенькие и аккуратненькие. Стоит по-божески, примерно 8 руб. за километр.
Справедливости ради надо сказать, что в сельской местности, где почти все носят широкополые соломенные шляпы по 10 юаней (если не торговаться) часто встречаются маленькие раздолбанные грузовички, примерно в полразмера нашей знаменитой полуторки. А еще в сельской местности ездят на, не знаю, как и назвать, неких гибридах мотоцикла, спортивного кара, трактора и мотоплуга. Но обязательно сзади с прицепом метр на полтора. В таком прицепе умещается четыре европейца или десяток (судя по шляпам, самих пассажиров из-за шляп не видно) китайских пейзан с имуществом, или две коровы без имущества. Очень удобно. Се се ву!
|
|