Анекдоты про губернию |
2
Дня два назад ездил в губернию по делам. Зашёл в филиал одного из банков. Пока туда-сюда, отдал бумаги кое-какие, жду, когда нужные доки мне подготовят. Хотя предупреждал их заранее. А у них там как раз и мини-кафешка имеется. Вот, думаю, пойду, кофе усугублю. Один хрен ждать ведь. Сижу, пью кофе. И тут замечаю краем глаза мужичка в очёчках, прилично одетый, с седоватой бородкой и усами. Такой, знаете ли, Эдичка Лимонов копиенный, только вид более презентабельный и интеллигентный. Ходит не торопясь, руки за спиной, лениво и незаметно наблюдает за работой филиала и посетителями. То сядет на кожаный диванчик, журнальчик смотрит. То информационный стенды придирчиво рассматривает. В общем - "ревизор", подумалось мне, не иначе. Или руководитель этого филиала, либо зам.руководителя. Он вполне бы мог возглавлять кафедру какого-нибудь ВУЗа, предположил я, не торопясь допивая кофе. Или быть глав.врачом поликлиники. Знаете, бывает так, что обратишь внимание на какую-нибудь интересную личность и как-то неожиданно для себя начинаешь думать - а кто этот человек. Кем он может быть? Вот и меня тогда зацепило.
Иногда он поглядывал на меня, причем мне показалось, что делает это он как бы извиняясь за причинённые мне неудобства. Дескать (смущаясь): извините, что причиняю Вам неудобства, иногда поглядывая на Вас, так получилось. Вот так, ни слова не говоря, не используя никаких жестикуляций - просто мимолётный взгляд, в котором можно всё прочитать.
Когда я пошёл за документами, то, как раз проходил мимо него. С удивлением заметил на его пиджаке бейджик, которого раньше почему-то не замечал. Бегло взглянув на который, я увидел текст: "Охранник филиала..."
_____________________
Вот так вот и рвутся стереотипы.
|
3
УК
Было это летом 98-го. Я в гордом одиночестве рулил из Москвы в Магнитогорск.
Весь провиант, кроме кусочка сала, закончился, а вокруг, как назло, ни одного магазинчика или кафешки.
Голод заставил свернуть куда-то с трассы, в поисках деревушки с сельмагом.
Километров через десять, нашёл. Выскочил я из машины и подёргал запертую дверь магазинчика.
Рядом на лавочках улыбались старушки и открыто хихикала курящая компания ребятишек.
Как обычно бывает в таких компаниях - парни изо всех сил выпендривались перед девушками, а девушки только и думали – с каких ракурсов они выглядят более выигрышно.
Хихикали они надо мной, не стесняясь обсуждать вслух:
- А все, закрыто уже, кто не успел – тот опоздал. Вот ведь клоун.
Стало обидновато, но, в конце концов, не бить же их.
Я устало вздохнул и трезво оценил себя со стороны: небритый мужик в цветастых шортах с пальмами, кеды на босу ногу, майка на животе разорвана ( на заправке под Уфой закусил дверью и не сразу это заметил) да и машина у меня вполне клоунская – «Таврия». Ну да, по здешним меркам, клоун и есть.
А вот молодёжь, в отличие от меня, была одета с турецко-китайской иголочки: джинсы-варёнки, блузки, шпильки, стразы, высокие причёски, духи на всю деревню. Это был их выход в высший свет. А тут такая удача, и высший свет и заезжий цирк заодно.
Местные модники со старушками продолжали меня разглядывать и обсуждать:
- И откуда к нам пожаловало такое чудо? Цирк зажигает огни?
- Номера у него московские. Столичный цирк приехал и клоуны приехали.
- Его, глядите, собаки драли, он видно плохо их кормил и дрессировал.
- А в Москве все такие циркачи, одного теперь не хватает.
Вступать в полемику я совсем не собирался, сел в машину, хотел было ехать дальше, как вдруг, запиликал телефон. Да, да, у меня тогда уже был телефон, пока, правда, один на двоих с женой и находился он у того кто в пути. В пути был я.
Звонила жена, она очень переживала, но ответить на звонок не получалось, мощности трубки не хватало, ведь сотовых вышек тогда было по пару штук на всю губернию.
Я быстро вскарабкался прямо на свою многострадальную «Таврию», расставил пошире ноги, чтобы не продавить крышу и задрал телефон к небу. В таком положении и стал дозваниваться жене.
Уважаемая публика, глядя на меня, просто покатывалась со смеху:
- На манеже новый-русский, акробат-телефонист.
- Ща он сальто сделает, чтобы ещё выше было.
Наконец я дозвонился – Алё! Алё!
Смех только усилился:
- Позвони мне, позвони.
- Алё, Шура, я жив и здоров, пока не доехал, в Набережных-Челнах подзадержался слегка, но уже скоро, не волнуйся… Да, да, всё нормально. В любой момент могу прерваться, не удивляйся… свернул тут хлеба купить, но не успел, магазин закрылся… да откуда ж я знаю – где я сейчас? … Ну, вот так. Я в такой глубокой жопе, у которой даже названия нет. Все, целую, пока.
Я начал медленно спускаться с крыши и даже удивился тишине. Публика погрузилась в глубокое раздумье.
Я осознал, что сболтнул лишнего и мне стало очень стыдно. Одна девушка, обращаясь ко мне, обиженно сказала:
- Ук.
- А?
- У нашего посёлка есть название - Ук!
- Это как уголовный кодекс?
- Да.
- А полностью он как называется?
- Так и называется, Ук.
Тут уж я начал выкручиваться:
- Ах, Ук? Ну, конечно! Мне ещё в Казани люди говорили – Тебе главное доехать до Ука, а там до Челябинска рукой подать.
Публика оживилась и повеселела:
- Ну вот, это Ук и есть.
- Ну, слава Богу, я добрался.
Старушка наказала мне маленько обождать, пошепталась с парнем, тот куда-то сбегал и, минуты через две, принёс высокую буханку свежайшего, домашнего хлеба. От денег бабуля отказалась наотрез и я задарил пареньку маленький компас-брелок.
Вечерело. Сало с хлебом придало мне уверенности в завтрашнем дне. Я ехал в Челябинск и, чтобы не уснуть, с большим чувством орал детскую песенку: «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз ещё вернется…»
|
|
4
Ехал я как-то из Белоруссии через Тверскую губернию, вез попутчика – капитана милицейского. Разговоры разговаривали. Про всякое. Дошли и до дорог, какие были и что последние годы все шире да ровнее становятся. На Ново-Рижское шоссе выехали, на Москву повернули, вдруг за Смоленском у какой-то развилки оживился капитан: слушай, говорит, что на этом месте со мной было:
В конце 90-х дорога эта такая была, что две встречных машины с трудом разъезжались, и среди луж да грязи кое-где ломаный асфальт проглядывал. Звалось все это безобразие гордым словом – автострада «Москва-Рига». И на картах обозначалась соответственно.
И вот стою я, значит, на этом самом месте, и подъезжает ко мне из лесу, с какого-то проселка, машина прегрязная с номерами прибалтийскими. Выходят из нее двое мужчин печальных, и говорят мне голосом человеческим: «скажжиттее, пожжаллууййссттаа, каккк наммм проеххаттт на автоострадддааа ?».
«Да вот, отвечаю им, автострада-то! Вот, перед вами!»
Переглядываются они, потом одновременно, и как-то не по-прибалтийски совсем чешут в затылках. Смотрят на форму мою, на погоны, на автомобиль служебный, и говорят:
«Эттоо неее автоострадддааа !! Скажжиттее, пожжаллууййссттаа, каккк наммм проеххаттт на автоострадддааа !!».
Ну, как же, говорю, вот ежели направо поехать, то верст через 150, аккурат перед столицей нашей Родины Москвой-матушкой, даже знак будет на фоне зеленом, что не шучу я. А вот ежели налево поехать, то всего верст через 450 город будет, Зилупе зовется. Это уже прибалтика ваша. Сам там не бывал, но чувствую, что уж в нем-то знак зеленый наверняка отыщется.
Говорю и чувствую, как –то не совсем они мне верят. Покивали они мне печально, сели в машину прегрязную и поехали искать автостраду свою. Потому как на проселке, откуда они ко мне выехали, наверное, ее действительно не было.
|
|
5
На рубеже XIX-XX веков полиция Петербурга регулярно забирала с улиц абсолютно голых мужчин. Массово. Так, за один только 1893 год, в Петербургскую пересыльную тюрьму было доставлено ровно 500 таких "аполлонов".
Тема была следующая.
Голый мужик честно признавался в бродяжничестве и нищенстве. Таких полагалось высылать из столицы в родные губернии. За казенный счет им выдавали арестантские куртки, порты, нательные рубахи и исподнее. Если дело было зимой (а оно и было чаще всего зимой), то выдавали еще шапку и какую-никакую обувь. Затем составлялся этап "земляков", который выпинывался в надлежащую губернию.
Голые мужики никаких бумаг не имели, родиной называли, как правило, близлежащие нищебродские губернии и уезды, типа Псковщины. Там они моментально продавали крестьянам добротную арестантскую одёжу, надевали портянки и одежду с чучел, и ехали зайцами обратно в Питер бухать-тусить. После чего - ну, вы поняли.
Полицейские тему знали и, иногда, ради прикола, отправляли голых мужиков куда-нибудь в Туркестан или Северный Кавказ. Что вставало казне в круглую сумму, но чего не сделаешь ради лайков коллег.
Нашел у Бахтиарова в "Уличных типах Петербурга".
|
|
6
Рассказывала моя бабушка, что слыхала от своей бабушки:
давно, при царизме, широко агитировали переезжать целыми общинами в свежезавоёванный Туркестан. Согласным предоставляли транспорт, стройматериалы, семена и деньги "на подъём". Оплачивали также предварительные поездки гонцов для осмотра на месте - понравится, не понравится.
Один такой гонец по возвращении в Оренбургскую губернию разливался соловьём про благодать Киргизии: "Там тепло, там яблоки!" Сход постановил: переселяться. Переселились и два первых года сильно бедовали - в яблоках, действительно, недостачи не было, "а что сытности с тех яблок, когда рожь не родится?" Рожь в тёплом климате росла плохо. Пришлось всеми правдами и неправдами добывать семена пшеницы, "вот и сменяли чёрный хлеб на белый".
Другой гонец оказался шутником. На него произвели впечатление бескрайние казахские степи. Качество супесчаных почв он оценил объективно, но от себя добавил: мол, камней в тех краях совсем нет, гнёт для квашеной капусты делать не из чего. Односельчане поверили и попёрли в Казахстан валуны. Надо думать, в ущерб более полезному грузу.
Так у шутника хватило ума ехать вместе со всеми!!! Его "прибили" первым же найденным на новом месте подходящим камнем.
|
|