1.

Эту байку рассказывают студенты-биoлoги. «Жили-были», как гoвoрится, на биoфаке два дoцента, назoвем их Петрoвский и Иванoвский (я не пoмню, как там в oригинале). Специальнoстью их была микoлoгия - наука o грибах. И вoт дoц. Петрoвский нашел в украинских лесах ранее неизвестный науке гриб из рoда Веселка. Этo пo-русски, а пo латыни этoт гриб называется Фаллус. Этo не шутка, сам видел егo нескoлькo раз, oчень пoхoж. Тoлькo близкo пoдхoдить к этoму грибу не рекoмендуется - вoняет oмерзительнo, мух привлекает.

Ну так вoт, а Иванoвский у Петрoвскoгo этo oткрытие стырил, oт свoегo имени oпубликoвал и назвал гриб в свoю честь - Веселка Иванoвскoгo. Спустя некoтoрoе время Петрoвский ему злoбнo oтoмстил. В oднoй из свoих рабoт oн написал такую фразу: «Фаллус Иванoвскoгo oтличается небoльшими размерами и oсoбеннo неприятным запахoм».

912 +

2.

Было ещё прошлой зимой. Работаю сисадмином в универе, сижу допоздна. По нуждам хожу в туалет на предпоследний этаж, там (на этаже, а не в туалете) администрация, и уборщицы следят за идеальной чистотой. В туалетах на других этажах самое безобидное – куча окурков под ногами. Но, и на административном этаже есть одно неудобство: в конце рабочего дня, когда разные проректоры и деканы уходят, единственным источником света остаётся тусклый плафон с надписью “пожарный выход”. Приходится ходить туда с фонарём, благо имеется старый шахтёрский фонарь, переделанный под современные аккумуляторы.

Часов в восемь вечера пошёл на мелкое общение с “белым другом”. В противоположном от туалета конце коридора кто-то шарил по полу пятном света фонаря. Суббота, вечер, в институте только я, охрана и курсы с кафедры дизайна. Есть у нас в техническом ВУЗе такое побочное направление, как “дизайн” – художники, фото, кино и т.п. На свет фонаря вдали коридора я не обратил особого внимания. Мало ли, задержался кто, или уборщица ключ ищет. Я включил свой фонарь, направился в сторону туалета. Подошёл к двери. И в свете фонаря увидел выходящих мне навстречу из тёмного туалета трёх ЗОМБИ. Синюшиые рожи в кровище, сгорбленные, руки тянутся ко мне, утробный голос “у-у-у”. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я, 35-летний мужик, стал визжать громче, чем первоклассница, увидевшая у себя в портфеле мышь. Если бы ко мне в тёмном подъезде подошёл гопник с ножом, я хотя бы попытался врезать ему по сопатке. А тут я визжал. У психологов подобное называется “разрыв шаблона”. Выяснилось, зомби тоже подвержены “разрыву шаблона”, за те пару секунд, пока я в полумраке издавал нечеловеческие вопли, они, не сговариваясь, скрылись в женском туалете. Сзади ко мне шло тело с фонарём, который оказался подсветкой у видеокамеры. Он начал говорить первым, и это спасло его от того, что я камеру не вставил ему в дырочку для клизмы.

Что оказалось на самом деле. Эти студенты с “дизайна” для какого-то конкурса снимали короткометражку-ужастик. После окончания занятий, а занятия у них вечером, поднялись на этот пустой тёмный этаж для съёмки очередной сцены. Загримированные под зомби студенты по сигналу должны были выйти и произвести описанные дюжиной строк выше действия. Под сигналом подразумевался приближающийся свет фонаря видеокамеры. Только оператор замешкался, а я, подходя к туалету, включил свой фонарь. На свет из тёмного туалета на меня пошли у-у-ухающие зомби. В сценарий фильма явно не входило случайное появление вопящего небритого волосатого мужика в шахтёрской каске с фонарём на лбу. Жаль, не засняли. Хотелось бы посмотреть со стороны на сцену, как обезумевший админ изгоняет зомбарей.

771 +

3.

Дело было на майские праздники 1984 года. Вспоминаете, да? Брежнева уже нет, Ельцин ещё только будет, над страной тем временем нависла угроза всесоюзной борьбы за трезвость, но народ, к счастью, этого ещё не знает и спит спокойно. Клуб туристов из подмосковного города М. собирается на валдайскую речку Мста — дрессировать новичков на тамошних порогах. Районная газета “За коммунизм” навязывает ребятам в компанию двух семнадцатилетних девчонок — меня и Лильку, будущих абитуриенток журфака МГУ. Мы должны сочинить что-нибудь “патриотическое о боях на Валдайской возвышенности” в номер к 9 мая, и нам даже выданы командировочные — рублей, что ли, по двадцать на нос… У председателя клуба Вити Д. хватает своих чайников и нет ни одного байдарочного фартука, но он зачем-то соглашается нас взять. Лилька не умеет плавать. Это интродукция.

Завязка — типичная. Ну, ехали поездом. Ну, тащили рюкзаки и железо до речки. Ну, собирали лодки. Ну, плыли. Всё это, в принципе, не важно — даже тот забавный факт, что, когда доплыли, наконец, до тех порогов, Лилькина лодка единственная из всех сподобилась, как это называют байдарочники, кильнуться (хотя боцманом специально был назначен самый надёжный ас Серёжа…) Лилю вытащили, лодку поймали, Серёжа сам доплыл… Перехожу, однако, ближе к делу.

Там такое место есть немножко ниже по течению (было тогда, во всяком случае) — очень удобное для стоянки, и все там останавливались на ночёвку. Дрова, правда, с собой везли — по причине отсутствия местного топлива. Народу собралось изрядно — не один наш клуб решил с толком использовать длинные первомайские выходные. Так что палатки пришлось ставить уже довольно далеко от воды. Помню, нас с Лилькой взялись опекать студенты небезызвестного Физтеха долгопрудненского — Оля и два Димы, туристы толковые и опытные. У них была на троих полутораместная палатка, но они ещё и нас приютили без особого труда — колышки только пониже сделали. Нас, девчонок, ребята в середину пристроили, сами по краям улеглись (холодновато ещё в начале мая-то). Палатка раздулась боками… Уснули все быстро и крепко.

Среди ночи просыпаюсь в кромешной темноте от того, что кто-то в самое ухо дурниной орёт: “А ОН ВСЁ ПОДГРЕБАЛ — АЙ ЛЮЛИ, ОЙ ЛЮЛИ!!! И ПЕСНЮ РАСПЕВАЛ — АЙ ЛЮЛИ, ОЙ ЛЮЛИ!!!” Дуэтом орёт — на два голоса. Пытаюсь вскочить — спальник, ясное дело, не даёт. Потом соображаю, что я в палатке, причём в самой середине. В непосредственной близости от моих ушей — только Оля и Лиля. Молча лежат, не спят. И Димки оба ворочаются, заснуть пытаются. Что характерно, тоже молча. Или, вроде, ругаются сквозь зубы — но как-то невнятно: неловко им вслух при девчонках (84-й год же, золотые времена, говорю я вам…:-) А эти ненормальные снаружи всё не унимаются: “В ПОРОГ ИХ ЗАНЕСЛО — АЙ ЛЮЛИ, ОЙ ЛЮЛИ!!! И ЛОДКУ УНЕСЛО — АЙ ЛЮЛИ, ОЙ ЛЮЛИ!!!” В общем, почти до рассвета проорали, благо, в мае, да ещё на Валдае, ночи короткие. Угомонились, наконец.

Утром, часов не то в шесть, не то в семь, просыпаюсь от шума на берегу. Продираю глаза, вылезаю на свет божий, вижу картину: у самой кромки воды наводят шухер два здоровенных верзилы в бушлатах и бескозырках. Выстроили по ранжиру всех, кто им на глаза попался на своё несчастье, и орут до боли знакомыми охрипшими голосами: “Товарищи бойцы!! Поздравляем вас с Международным днём солидарности трудящихся — праздником Первое Мая!! Пролетарии всех стран — соединяйтесь!! УР-РРА-А-АА!!!” Сонный народ подхватывает, даже с некоторым энтузиазмом: “Ура-а!” Верзилы — что бы вы думали — шмаляют вверх из настоящей ракетницы, пожимают всем руки, садятся в байдарку (она делает “буль” и оседает по верхний стрингер) и торжественно отчаливают. Оркестр, гудок, рукоплескания, букеты летят в воду, дамы промакивают слезинки батистовыми платочками…

Немного погодя часть нашей компании тоже отчалила: у Димок у двух зачёт, пропускать нельзя, а то к сессии не допустят. Оля без них, конечно, оставаться не захотела. Мы с Лилькой решили податься вместе с физтеховцами — у нас командировка, нам материал писать. И ещё, помню, присоединилась к нам одна семейная пара: муж в каком-то ящике почтовом работал, там режим строжайший, пять минут опоздания — объяснительную пиши… Благословил нас председатель Витя, а сам со второй половиной клуба остался учить молодняк пороги проходить.
И вот доплыли мы до какого-то города, где железнодорожная станция. Не помню сейчас, как называется, всё-таки давно дело было. Там надо на поезд садиться, чтобы в Москву. Приходим на вокзал (приползаем, вернее — рюкзаки же при нас, и железо это байдарочное), а там таких как мы — полный зал ожидания. И все нервные: на вечерний поезд московский билетов нет, а есть только на утро. Мужики начинают потихоньку психовать: им с утра кровь из носу надо быть в столице. И находят они неординарное инженерное решение: как только подъезжает поезд — штурмуют вагон, оккупируют тамбур, заваливают все двери рюкзаками и — уезжают, стараясь не слушать вопли проводницы. А мы остаёмся — четыре ещё не старые особы женского пола, и с нами две байдарки — казённые, между прочим, клубные. Да ещё свои рюкзаки. И денег только на билеты в общий вагон да на буханку чёрного хлеба и банку джема “Яблочно-рябиновый” осталось. Рябина красная, лесная, джем от неё горький…

Переночевали в зале ожидания на полу: кафельный был пол, жёлтый, как сейчас помню. Подходит утренний поезд, стоянка две минуты. Наш вагон — в другом конце состава. Мимо народ бежит с рюкзаками наперевес, все уехать хотят. А мы стоим возле своей горы барахла, растерялись совсем. Кто знает - тот знает, что такое байдарки “Таймень”, пусть и в разобранном виде. И вдруг…

Вот ради этого вдруг я всё это и пишу. Вдруг — откуда ни возьмись — два эти супостата окаянных, верзилы здоровенные, которые нам прошлую ночь спать не давали. Схватили каждый по две наши упаковки байдарочные и стоят нахально, озираются — что бы ещё такое ухватить. А байдарки клубные, казённые же…

До сих пор — столько лет прошло — а всё ещё стыдно. Вот, каюсь во всеуслышанье и публично: показалось мне на секунду, что сейчас смоются бугаи с нашими вещичками — и поминай как звали. И тут они орут на нас: “Ну что стоите — побежали!”

Добегаем до своего вагона, они запихивают наши вещи, запихивают нас, потом свои рюкзаки бросают, запрыгивают — на ходу уже… Полчаса потом завал в тамбуре растаскивали. Разбрелись по местам, перевели дух наконец.

Вагон плацкартный, билеты у всех без места — пристроились кто куда. Мы четверо, девочки-одуванчики, выбрали боковой столик. Достали банку с остатками джема этого горького, хлеба чёрного чуть меньше полбуханки на куски нарезали, сидим глотаем всухомятку, кипятка нету в вагоне. До дома ой как долго ещё… А супостаты наши, благодетели, напротив верхние полки заняли. “Ложимся, — говорят, — на грунт”. И легли: ноги в проходе на полметра торчат, что у одного, что у другого. Морды распухшие у обоих, красные, носы облупленные — на первом весеннем солнышке на воде в первую очередь носы сгорают. Лежат на локти опираются — один на левую руку, другой на правую, щёки по кулакам по пудовым как тесто стекают… Смотрят на нас сквозь опухшие веки, как мы вчерашним хлебом пытаемся не подавиться, и комментируют: “Да-а, бедно вы, пехота, живёте. То ли дело мы, моряки — у нас и сливки сгущенные, и сервелат финский, и “Саянчику” бутылочка найдётся…” Щёлкнули по кадыкам, подмигнули друг другу и в рюкзаки свои полезли. Сейчас как примут своего “Саянчику”, как пойдут переборки крушить — ой, мама…

А рюкзаки у них, кстати, были — это отдельная песня. Огромные — чуть ли не со своих хозяев ростом. Туда и байдарка разобранная помещалась (железо, наверное, у одного было, а шкура у другого), и всё остальное добро. Тяжеленные… Зато у каждого — только одно место багажа, хоть и явно негабаритный груз. Не потеряешь ничего, в спешке не забудешь… Удобно, что и говорить — тем, у кого духу хватит поднять.
И вот, значит, лезут они в эти свои великанские рюкзаки и достают… Банку сгущённых сливок, батон сервелата и бутылку газировки “Саяны”. И всё это нам сверху протягивают. А 84-й год на дворе, напоминаю в который раз. Заказы, талоны и нормы отпуска.

Вот не помню сейчас — сразу мы на это добро накинулись или всё-таки поломались сначала немножко для приличия… Если и ломались, то, наверное, не очень долго: есть дико хотелось. Навалились дружно, особо не заботясь о манерах… А они на нас сверху смотрят — один слева, другой справа, и такая в заплывших глазах нежность материнская… Картину Маковского помните — “Свидание”? В Третьяковке висела? В таком вот, примерно, ключе.

По дороге они нам ещё песню спели — про то, как “Из Одессы в Лиссабон пароход в сто тысяч тонн шёл волне наперерез и на риф залез…” Так гаркнули, что на переборку облокотиться было невозможно — вибрировала она до щекотки в бронхах. Проводница прибегала выяснять, что случилось. Весь народ, который после кафельного пола в зале ожидания отдыхал, перебудили. А песенка закольцованная, как сказка про Белого бычка. Не перестанем, говорят, пока все подпевать не начнут… Когда по третьему разу поехали — народ смирился, подхватывать стал потихоньку, а тут и Москва, Ленинградский вокзал…

Они ведь нас, обормоты сердобольные, ещё и до Ярославского вокзала дотащили и в электричку погрузили торжественно, ручкой помахали. И с тех пор благодетелей наших я не видела ни разу. И имён даже не знаю. Осталось только в памяти почему-то, что они, вроде бы, ленинградские были, не московские. Но опять же — столько лет прошло, не поручусь.

Вооот... Статью мы с Лилькой написали — омерзительную. Просто до сих пор стыдно вспомнить. Это сейчас я про войну понимаю кое-что — довелось взглянуть, было дело (никому не пожелаю). А тогда — “воды” налили про какой-то памятник, который в одной деревне случайно увидели, вот и весь патриотизм. Я псевдонимом подписалась, Лилька, правда, своей фамилией, ей не страшно было, она уже тогда замуж собиралась… Газета “За коммунизм” тоже довольно скоро сменила девичью фамилию и теперь называется... ээээээ... ну, допустим, "Лужки". Пишет, правда, всё так же и всё о том же…

Полжизни назад дело было, если разобраться, но морячков нет-нет, да и вспомню. Хоть бы спасибо им как следует сказать…

СПАСИБО!!!

1674 +

4.

В студенческие годы (2000ые) бомбили мы по городу в ночное время. Одному страшно было, поэтому ездили вдвоем с другом. Машина была обычная девятка небесного голубого цвета. Люди к нам садились, не смотря на то, что в машине сидят два парня - может располагали мы как-то ко всем. Нормального среднего телосложения, приличного вида. Обычные среднестатистические студенты, которым просто не хватало на еду. А что, скажете, сами на машине, а на еду не хватает? Бывает и такое... Машину, уже старенькую, подарили родители на 4-ом курсе. Как они ездили ко мне и б/у покупали в Питере, когда деньги на нее нашли буквально на полу - отдельная история.

Так вот, останавливали нас гаишники и другие служащие исполнительной власти, все проверяли документы. Одной ночью остановили для проверки документов и, посмотрев на наши не выспавшиеся лица и глаза, начали проверку на наркоту. Нет, была обычная проверка без какого-то умысла что-то подкинуть или "найти", искали, что называется по-честному. Разве что собаки не хватало.
Студентами мы были примерными, не баловались этим, поэтому удрученно выворачивали карманы, снимали обувь, вынимали стельки, снимали носки, показывали подкладки одежды.
В машине поднимали коврики, открывали бардачок. Они смотрели даже пепел в пепельнице, сняли заднюю сидушку в машине.

Все, осмотр закончен, вроде даже пожелали счастливого пути... Отъехав от них и обсудив с матом эту проверку, я вспомнил, что в багажнике у меня лежит топор и ножик (туристы хреновы)... а как же они не нашли это все!? да просто, они багажник даже не открыли! ни разу.

909 +

5.

Из практики преподавателя русского языка иностранным студентам.

***
Сижу в методкабинете, листаю газетки.
Вбегает преподавательница, из пожилых.
- Боже! – кричит. – Он меня убьёт!
Из коридора доносятся чьи-то вопли.
Прислушиваюсь.
«Я ни девичка!!!» «Я ни девичка! Ни девичка! Я! НИ!! ДЕ-ВИ-ЧКА!!!» - надрывается кто-то мужским голосом.
Выясняется, что студент-сириец не сделал домашнее задание. Объяснил, что просто забыл. На что бабулька-коллега, не задумываясь о последствиях, хмыкнула: - «Ну, память-то девичья, да, Саид?»
Мужик-мусульманин этого не перенёс. Выпучил глаза, изошёл пятнами и принялся орать. - Я ни девичка! Я мужчина! Ни девичка! Ни девичка!
Никакие попытки объяснить, что просто идиома такая, успеха не имели. Так и орал, пока самому не надоело. Стоял в полуприседе, сжав кулаки, и орал.
Горячий и гордый народ.

***
Зимняя сессия.
Огромный, выше двух метров, чернокожий студент сдаёт экзамен по языку специальности – география.
Стоит перед комиссией у доски с картой мира. Волнуется.
- Болша часта баверхнасти зимыли пакырыта вада. Вадами. Брастите, вадой.
Комиссия понимающе кивает.
- Набрымер, ыздеси накодытса Сивэра-лидавытный акиан.
Африканский гигант водит указкой по верхнему краю карты.
- А скажите… - раздаётся дребезжащий голосок председателя комиссии, пожилой доцентши.
Негр испуганно таращит глаза и замирает.
Старушка-доцент роется в ведомостях.
- Скажите, пожалуйста… - бормочет она, отыскивая имя студента.
Находит.
Студента зовут Муддака Бартоломэо Мариа Черепанго.
- Скажите, - решает обойтись без имени председатель комиссии. – А почему этот океан называется именно так – Северный Ледовитый океан?
Негр с минуту думает, разглядывая карту, потом переводит свой взгляд на окно.
За окном метель. Мрачные январские сумерки. Ночью обещали минус восемнадцать.
Большие, слегка желтоватые глаза печально смотрят на комиссию.
- Бадаму то иму холана. Очин холана.

***
Занятие по фонетике.
На доске - известное с детства: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку».
Студенты – шесть китайцев и один турок, пробуют повторить.
У турка со свистящими и шипящими никаких проблем, быстро освобождается и роется в словаре.
Китайцы худо-бедно тоже справляются с любительницей сушек. Но особенность их менталитета – всему нужен буквальный перевод.
- Что это – «сосала»? – спрашивает одна китаянка меня.
Турок водит пальцем по страничке словаря и зачитывает вслух:
- Сосать, отсосать, подсосать, высосать!
Изумлённо поднимает брови и уважительно цокает языком.
Это тебе не турецкое «шургум-бургум бердык-кирдык». Это – русский язык.

***
Письменные перлы, которыми снабжают студенты – особая вещь.
Здесь и глубина мысли:
«Чем больше я изучать, тем я меньше много».
«Уничтожать природу – задача важная. Поэтому я хочу стать ветеринарном. Моя сестра – тоже собака-врач. Это важно для жить».
И особое видение нашей истории:
«Ломоносов – великая учёный. Толко он мог придумать такая трудная грамматика».
«Командовал русской аримией генерал Михаил Кукурузов».

И просто своеобразный «олбанцкий»:
«Все в моей семье говорят по франкодзу суки».
«Я всегда педерил девушкам цветы иконведы».
«Вчера с друзьями я выл в театре».
«Я наблудил это в микроскопе».

***
Работу свою я люблю.
Среди поздравительных открыток, подаренных мне студентами, любимая у меня - полученная на день рождения в первый год работы:
«Дорогой брибодаватель! Пиздавляем Вас, мадам Вашу мать!»

1258 +

6.

В Штатах россиянин оказался на скамье подсудимых. Не знаю, как точно называется статья, по которой парня обвиняют. Но по сути заявления истца - пацан попал за троллинг.

Мальчишка приехал в Штаты как студент по обмену. Студенты, они и в Африке студенты - ни дня без праздника. И вот как-то наш выпивает в компании пяти местных.

Сидят, стало быть они, культурно отдыхают, анекдоты рассказывают... И наш рассказывает бородатый анекдот про Сейлормун.

Мол, брат в детстве смотрел "Луна в матроске", вырос и сейчас, нет, не гей, а моряк.

Все засмеялись, а один в суд подал. У этого парня брат в детстве тоже смотрел "Луна в матроске", вырос и сейчас... Нет, не моряк.

Ну откуда же наш мог об этом знать???

477 +

7.

Случилась эта история с баскетбольной сборной Т-кого государственного университета. Как и положено, в июле, после летней сессии сборники отправляются в близлежащие деревенские спортивные лагеря и турбазы дабы спортсмены тренировались, а тренеры - отдыхали и, разумеется, тренировали молодых спортсменов.
Как это ни странно, баскетбол - самый контактный игровой вид спорта и там не обходится без этого самого контакта и, соответственно, последующего после него мата. На одной из утренних тренировок, в очередной раз получив удар по руке, Игорь в сердцах выкрикивает то, что накопилось у него на душе от контактного игрового вида спорта, его страдания и огорчения по поводу очередной травмы. Призвав на помощь свой словарный запас великоматерного языка, все его печали умещаются в ёмкое слово из трёх букв и чтобы количество букв, не пошло в ущерб качеству передачи, это слово произносится достаточно громко. Мат на поле, конечно, дело привычное, но чреватое техническими фолами, обвинением в неспортивном поведении и вообще, дисквалификации игрока.
Тренер команды останавливает игру и начинает отчитывать студента: "В русском языке достаточно слов, чтобы передать свои эмоции. Ты же учишься в университете! Вас там что, материться учат?". А Игорь, студент технического факультета, быстро нашёлся и буркнул, что вообще-то, даже предмет такой есть, мат. анализ называется. Остальные студенты технических факультетов, знакомые с математическим анализом не понаслышке, подтвердили его слова. Тренер удивился и продолжил игру.
К вечерней тренировке из города в лагерь вернулся второй тренер. В очередной раз, получив в чувствительную часть тело, кто-то громко выругался матом. Второй тренер, пытаясь прервать игру, практически слово в слово повторяет слова первого с утренней тренировки. К его удивлению, первый тренер говорит ребятам продолжать тренировку и говорит ошарашенному коллеге: "А ты не удивляйся, у них даже предмет такой есть, мат. анализ называется!"

648 +

8.

Прочитал историю про спирт в довоенной Югославии и с грустью  вспомнил то время, 90-91 г.г., когда мы, студенты МГУ, мотались туда каждый  месяц с товаром, зарабатывая деньги на нелегкую студенческую жизнь.

Спирт там был действительно фантастически дешев (по-моему, 1-2$ за литр),  причем продавался он в аптеках.

А у нас еще была эпоха тотального дефицита и соответствующее восприятие  действительности.

Теперь, собственно, сама история: парни, приехавшие в Югославию и прослышавшие  про эту халяву, решили купить спирта, пришли в аптеку и задают вопрос на смеси  сербохорватского с русским: "Имашь алкоголь?" (т.е. "спирт есть?")

Продавец с достоинством отвечает: да, есть, вам сколько?

В ответ автоматически называется привычная русская доза: 0,5л. (500г.)

Продавец говорит: нет, столько нельзя.

- А 250 г. можно?

- Нет

- А 100?

Нет!

А сколько можно????

В ответ продавец достает бутыль 1 л. и говорит: а сколько хотите, но только  в литрах!

Для нормального советского человека это был шок.

500 +

9.

О правильном питании
Была одна такая неприятная история в штатах, которая началась буквально с пустого места. После войны в Лаосе на гражданку демобилизовался вполне себе типичный морпех, звали его Лукас Лок. В общем–то парень был сообразительный, а в армию попал скорее по собственной глупости. Знаете, по молодости что–то щелкнуло, пошел да завербовался. Ну, да ничего, вернулся с полным комплектом рук и ног. И т.к. уже имел опыт общения с азиатами и за время службы накопил немного средств, начал потихоньку возить из Лаоса разный ширпотреб местный, дело не очень пошло, переключился на японскую технику. В те годы Японию еще не очень в США жаловали, да всех азиатов в общем–то – Корея, Вьетнам и т.д. А потому старались дел с ними не иметь. Лукас, что называется, поймал волну. Как раз неприязнь к узкоглазым пошла на нет, а недорогая бытовая техника разных там Тошиб и ГолСтаров была востребована. Конечно выгодную тему быстро просекли крупные ритейлеры, но Лукас успел оторвать достаточно крупный кусок, которого было достаточно для того, чтобы приступить к тому чего он действительно жаждал.

Для начала он арендовал в Неваде заброшенную военную авиабазу. База по сути располагалась между горами. В достаточно просторной лощине стояли хозяйственные постройки, а основные помещения и взлетные полосы располагались в скале. Это был штатовский пережиток бредовых идей времен самого начала холодной войны. Задачей базы было обеспечить неизбежность ответного атомного удара по СССР. То есть если советы бомбили США, горы укрывали стратегические бомбардировщики, те взлетали с билетом в один конец — на обратную дорогу топлива не было. Отбомбившись, летчики должны были уйти от зоны поражения, снизиться, покинуть самолет на парашютах. А их в заданных районах СССР подбирали специальные отряды спасателей. Под эту задачу даже отдельную агентурную сеть развернули в стране советов. Но 50–ые закончились, на смену засекреченным военным базам с самолетами пришли бездушные ракеты, которые могли уже не только долететь до Владивостока, но и до Урала. А потом и до Москвы через полюс. И огромный укрытый в горном ущелье аэродром стал не нужен.

Так вот. Лукас оторвал её, что называется, за бесценок. Помимо удаления от всего живого, у неё был еще один важный плюс, в ущелье 360 из 365 дней в году дул достаточно сильный ветер. Собственно это место во многом именно поэтому выбрали под строительство авиабазы, полосы всегда стараются строить так, чтобы самолет взлетал против ветра – это увеличивает подъемную силу, укорачивает пробег и экономит топливо. Однако бывший морпех самолеты не любил, в те времена координация в армии США была не столь хороша и ему в Лаосе приходилось видеть таких же простых ребят из Огайо, как и он, попавших по ошибке под заливание напалмом палубными фантомами. Лукас же мечтал о самом большом, дорогом и бессмысленном тире за всю историю человечества.

Он расчистил площадь от хозяйственных построек, а на их месте возвел почти точную копию Кларксберга, его родного городишки в Огайо, который он особо не жаловал. В его тире мишенью должен был стать именно город. Единственное отличие от реального прототипа было разве что в том, что некоторые кирпичные постройки были заменены схожими каркасными. После разрушения восстанавливать кирпичный дом намного сложнее. В остальном все было, как надо, занавесочки в окнах, столбы освещения, припаркованные машины. Естественно никакой мебели и ремонта внутри домов не было и большинство машин было хламом с аукционов, но с определенного удаления выглядело все достаточно натуралистично, а большего и не нужно было. Как ни странно, на достаточно специфическое развлечение “разнеси в щепки город” нашлось немало желающих клиентов с деньгами, а надо понимать, что развлечение недешевое. После дня стрельбы, неделю, а иногда и две город приходилось отстраивать чуть ли не с нуля. Но в тот период Америка была на подъеме, воротилы с волстрит, промышленники, банкиры потянулись ручейком, в общем–то постоянно существовала очередь. Т.к. чаще раза в неделю подобное мероприятие было проводить невозможно.

Что касательно арсенала, в нем было почти все доступное вооружение 60–ых годов, которое к концу семидесятых в США активно списывалось. От ручных гранатометов вроде советского РПГ–7 и Bazooka времен второй мировой до артиллерийских орудий вроде немецкой двойной восьмерки. Хитом же был шестиствольный прототип Эвенджера, его удалось раздобыть благодаря одному из топ–менеджеров General Electric, который был клиентом Лока. Семиствольный вариант этой пушки выполненной по схеме Гатлинга пошел на американский штурмовик. Пушка плевалась 30–мм снарядами с такой скоростью, что отдача, ну не останавливала самолет с которого стреляла, но давала рывок и торможение такой силы, что летчики жаловались. Она кстати до сих пор на вооружении. Шестиствольный вариант был конечно чуть помедленнее, но удовольствия доставлял столько же. Еще бы представьте себе у вас “в руках” ствол длинной с автобус, который вы благодаря системе противовесов можно, как пушинку вертеть и заливать огнем машины на импровизированном шоссе, окраину города, здание мэрии. Тут как раз объяснения выбора ветреного места под этот необычный тир, после пары очередей из того же эвенджера пыль бы заволакивала все вокруг и висела еще полчаса, но т.к. ветер быстро относил её вдаль от стрелка и города, стрелять можно было почти без остановки.

Но вершиной эволюции оружия стала собственная разработка Лока, ему удалось создать спаренный Гатлинг на основе основного орудия старого американского танка Паттон. Представьте себе два барабана по шесть стволов в каждом вращаются друг навстречу другу фронтальном разрезе это выглядело, как шестерни, у которых вместо зубцов были дула ствола. На месте схождения двух окружностей происходил выстрел из 90–мм орудия. Скорострельность была конечно невысокая, но само по себе орудие пожалуй было рекордсменом по нанесению разрушений в секунду. У Лукаса были опасения разрешат ли строительство подобной вундервафли гражданскому лицу, но помогли знакомые конгрессмены, которых самих, как малых детей, подмывало из неё пострелять. Да и честно говоря с военной точки зрения подобная пушка была крайне неэффективна, любой боеприпас объемного взрыва сделает больше разрушений за меньшее время, а уж полное отсутствие мобильности превращало её в легкую мишень.

Помимо прочих геморроев с эксплуатацией этой вундерваффли, вроде мегаватт электричества, требующихся на раскрутку стволов, была еще проблема с разминированием. Далеко не все старые 90–мм снаряды разрывались, а значит перед тем, как на площадке для восстановительных работ появлялись строители, туда запускали саперов. Кто бывал на военных полигонах, да хоть даже в России, знает, что разминирование идет в два этапа, сначала на территорию запускают бойцов с красными флажками их задача прочесать поле, найти неразорвавшийся снаряд, не ходить, не прыгать и не дышать рядом с ним, т.к. взрыватель взведен, а воткнуть в метре красный флажок. Когда всё поле размечено, саперы просто подрывают находки.

Ну кого можно в Неваде набрать на такую работенку, ходить в тяжелом бронежилете и каске по минному полю под палящим солнцем, естественно всяких тупиц–реднеков. В Неваде есть две работы — служить в армии или обслуживать пьяных туристов в Вегасе. Как раз тех, кто был слишком туп для армии и набирали на саперные работы. Понятно, что в один прекрасный день эти ребята должны были наломать дров, что и случилось в конце сентября 83–ого.

По одной из версий один из реднеков решил сфотографироваться со снарядом в руках, что, о чудо, закончилось взрывом, от которого погибло 4–е человека. Двоих, которые должны были фотографировать, более менее удалось собрать до полной картинки, того что полез к снаряду насобирали на небольшой полиэтиленовый пакет. А вот четвертому, что называется, не повезло. Его нашли в с торчащим из спины осколком, который пробил бронежилет, в луже крови. Естественно никто торопиться с вызовом скорой не стал. Но как потом показало вскрытие, товарищ этот банально задохнулся. В момент взрыва он сидел поблизости на капоте уцелевшего после стрельбищ пикапа и ел какие-то мексиканские кукурузные чипсы, что–то типа начос. Его подкинуло взрывной волной, в спину прилетел осколок, он действительно пробил бронежилет, но лишь рассек кожу на спине и пересчитал пару ребер, то есть никакой опасности для жизни не представлял. А вот чипсы встали поперек горла, то есть если бы ему сразу сделали прием Геймлиха и искусственное дыхание, парень бы выжил. Но тут трудно винить местных работяг, которые прибежали на место взрыва, даже медику достаточно сложно догадаться, что человек лежащий в луже крови с торчащим из спины осколком размером с ладонь, просто поперхнулся.

Казалось бы поперхнулся и поперхнулся, “помер Евфим да хер с ним”. Кому суждено быть повешенным, не утонет. Ну судьба такая у парня. Да и ничем особым он не отличался от остальных недалеких дебилов, разве что особой любовью к “покушать”. Но была у паренька примечательная фамилия Коард, из–за которой он чуть ли не с детства был под колпаком ЦРУ. Дело в том, что папанька его был мужик героический. Уинстон Бернард Коард. В свое время он учился в США в университете, потом в Лондоне поработал, а в итоге люто угорел по идеям коммунизма и поехал в отдельно взятую Гренаду строить коммунизм. ЦРУ себе долго не могло простить, что у них под носом пол жизни крутился будущий лидер очередной коммунистической революции, а они даже не смогли отследить его связей с подпольными коммячейками США. А потому с сына глаз не сводили, особенно в связи с тем, что его коммунистический папаша сынулю разгильдяя очень любил и из далекой Гренады связь с ним поддерживал. ЦРУ решило воспользоваться таких исходом дела и постараться арестовать отца во время визита в штаты по случаю похорон. Для этого они отыскали мамашу парня, в прошлом исполнительницу экзотических танцев из Вегаса. После чего её чудесным образом удалось вывести из 10–летнего запоя и заставить позвонить в Гренаду отцу. Но все пошло не совсем по плану, а точнее совсем не по плану спецагентов.

Мамаша изложила суть истории как–то больше в ключе, что бросили их сынулю умирать, могли помочь, но мол не стали и умер он мучительной смертью от удушья. И вместо глубокого отцовского горя Коард буквально пришел в ярость. Ну естественно, грязные империалистические ублюдки убили кровинушку. Отомщу, не забуду. Тут стоит отметить, что Винстон Бернард все эти годы на Гренаде времени не терял, а устроил в 79–ом году там переворот вместе со своим другом и товарищем Морисом Бишопом. Они почти как Фидель и Че были, только на лодке не приплывали на остров. Парни были те еще романтики, хотели построить свою Новую Калифорнийскую Республику, по типу как в фоллауте, только им даже забор было строить не надо, они же на острове. После переворота налаживали связи с соцлагерем, с Кубой сахаром менялись, из СССР в долг оружие завозили, в общем занимались всякими мелкими приятными радостями свойственными тропическим коммунистам. Однако после известия о смерти сына Коард рассвирепел и местами даже обезумел. И отныне решил карать буржуев на земле, воде и в воздухе, о чем немедленно сообщил своему сотоварищу Бишопу. Тот в свою очередь затею друга не поддержал, распустил либеральные сопли, что нам и так живется неплохо. Коард, как мужик решительный, послал друга тропиками, выгнал, лишил титулов. Отыскал на ввереной ему территории острова американских студентов медиков и решил их всех вешать, для чего предварительно запер их всех в здании заброшенной школы.

В штатах в этот момент все мягко говоря напряглись. Их и до этого не радовала мысль, что у них под боком появляется вторая куба. А потом эти краснопузые начали строить аэропорт, всем говорят, что гражданский, но если чего он становился аэродромом подскока для советских стратегических бомбардировщиков. А тут еще студенты эти по обмену. Ясное дело какие там могут быть практиканты в стране соцлагеря. Половина наверняка была вербована штатовкой внешней разведкой для сбора информации по вероятному противнику, а своих в разведке не бросают. Пришлось снаряжать авианосец, почти 10 тысяч морпехов и срочно заканчивать все это свободолюбие в непосредственной близости от своих берегов.

Слава Богу была осень у людей отпуска, дача, картошка. В общем вся война с Гренадой ограничилась 60 убитыми с обеих сторон. Советский Союз тут отнесся с пониманием, у него тут была своя война в Афганистане. Буднично так и без фанатизма по телевизору и через газеты пожурили бездушную американскую машину, которая намотала на маховик очередной остров истинной свободы. Этим все и ограничилось. Тир в Неваде закрыли. Ну, а Гренаде пришлось отказаться после вторжения от коммунистических планов и насадить у себя нормальную демократию.

Вот. Я к чему это всё. Питаться надо нормально. Все эти чипсы, хлопья и бутерброды до добра не доводят. Они с равной вероятностью могут обострить как гастрит, так и международные отношения. Поэтому питайтесь правильно. Наварите себе борща, сметанки купите, только на рынке у бабушки, а не эту биомассу из магазина. Баночку с борщом с собой на работу взяли, разогрели — красота. А вечерком можно нормальных пелемешек сварить, маслица кусочек сливочного сверху, укропчик измельчить и посыпать. Горячее это очень важно. А вот эти все перекусы, чипсы и снэки — от лукавого! И ни чем хорошим, как показала история, не заканчиваются. Берегите себя.

1922 +

10.

Студенты физмеха изучают стрелковую науку.
Полковник: - По какой траектории летит пуля?
Студенты: - По параболе.
Полклвник: - Нет! Даю подсказку - траектория называется на букву "А".
Студенты: - ?
Полковник: - Авал!!!
Студенты: - ???!
Полковник: - Ну че таращитесь? Пишите определение авала:
авал - это круг,вписанный в квадрат со сторонами
четыре к двум!

387 +

11.

Студенты сдают профессору экзамен. Он спрашивает:
- Скажите, друзья, как меня зовут?
Студенты думали, думали - никак не вспомнят.
- Ладно,- говорит профессор,- это для вас слишком трудно. Тогда
ответьте, пожалуйста, как называется предмет, который вы пришли
сдавать?
Студенты шепчутся между собой:
- О, валит! О, валит!

307 +