Шутки про читальном - Свежие анекдоты |
2
...Hарод вспоминает сувениры от бывших возлюбленных. Вещественные знаки невещественных отношений. Ну, там кто во что горазд - от мраморного бюста Дзержинского до кружевных трусиков. Все вы салажата, вот что я вам скажу. Жалкие, ничтожные личности. Учитесь у великих.
Миклухо наш Маклай, еще до того как стал путешественником, проходил практику в университетской больнице Йена. Выделили ему больную для этого дела - собирай анализы, прослушивай трубочкой, пиши историю болезни. А он, вместо того чтобы наблюдать за симптомами и пр., в пациентку влюбился. Ну и она в него. Роман разгорелся жаркий, но недолгий. Барышня отошла в мир иной, а перед смертью подарила ему свой череп. На память. Вот я пыталась придумать, что делать с чужим черепом, кроме как поставить на полочку, среди камушков, шишек и вязаной свинки, и зашла в тупик. Тут свой-то кое-как используешь. Но я и не Маклай, с другой стороны. Он сделал из милого черепа элегантную лампу. На скрещенных локтевых костях покоился череп, над ним - небольшой масляный резервуар с фитилем, и все это венчал зеленый абажур (у нас в читальном зале публички такие). То есть любимая в прямом смысле несла ему свет. И двадцать лет он с этой лампой не расставался.
А вы про трусики...
Татьяна Мэй
|
3
Мужик спрашивает соседа:
- За что это на тебя жена вчера вечером так орала?
- Да за библиотеку.
- Ты ходил вчера в библиотеку?
- Да.
- А орала-то за что?
- Трусы в читальном зале забыл.
|
|
4
Cлучай в магазине
Среди путеводителей и учебников 1C маленькую cтарушку-продавщицу почти не было видно.
— Есть ли у вас книга Владимира Набокова «Лекции по русской литературе»?
Я начинал говорить машинально, думая сразу о многом, но, увидев взгляд продавщицы, замедлился, стал произносить четче и, закончив говорить, понял, что оказался внутри События.
Старушка не смотрела на меня с удивленным восхищением, как бы мне, наверное, хотелось. Ее взгляд был скорее полон печали и сожаления. Так смотрят на отставших от поезда, так встречают вернувшихся жестоких соседских детей, так изучают линию разлома на осколке когда-то любимого блюдца.
— Нет, — сказала она, почти не нарушив паузы своим ответом.
Магнитики в целлофане сбились в кучу, форточка была привязана бумажной веревкой.
— А была? — спросил я зачем-то.
Пауза продолжалась. Тишина ласково висела на потрепанной магазинной люстре.
Была, еще как была, говорил мне взгляд старушки, впрочем, она видела уже не меня: в читальном зале всякий скрип имеет эхо, искусство — божественная игра, обложка порвана, а скажут, что я, с очками было бы лучше, студент Егор всегда такой серьезный, животворный синтаксис, в очках я такая нелепая, булочка с маком — восемь копеек, две булочки — шестнадцать, сломался карандаш, что на это все скажет мама…
Я вздохнул для приличия и пошел к выходу, чуть не сбив со стола путеводитель, в котором, к счастью, обо мне не было ни слова.
|
|
6
История от комментатора den_ms. Не стал он ее рассказывать для выпуска, свалил на меня. А я пишу неторопливо, раскидисто. Кому многа буков, скролльте.
80е. С вокзала тихого города N отправился в Москву поезд, унося вдаль делегацию местного вуза на конференцию. Молодой успешный декан (МУД) ехал в столицу решать свои амбициозные служебные и личные дела. Его зам (ЗД) был поощрен этой поездкой за скучную работу. А третьего члена делегации, профессора предпенсионного возраста, они бы вовсе с собой не брали. Если бы не зараза ректор. Глянул он на заявки о командировке первых двоих, на приложенные к ним тезисы доклада, и ехидно осведомился:
- А вы-то тут причем? Автор тезисов – Михаил Степанович. В соавторы вы к нему небось сами напросились.
МУД, бодро:
- Так мы за него выступим! У Михаила Степановича возраст.
Ректор:
- А вы его самого спросили, хочет он ехать или нет?
МУД, покаянно:
- Обязательно спросим! Не успели!
Произошло это в конце ректората, когда деканы выстроились в очередь подписывать бумажки. О провалившейся интриге профессору разумеется сообщили. Особенно он взбесился упоминанию о возрасте. Михаил Степанович был всё еще могуч, бодр, и вообще считал себя секс-символом этого факультета.
И вот сидит эта высокоученая делегация, недобро поглядывая друг на друга. Тут вошло в купе чудо, которое всех объединяет – простая русская баба. Молодая, разбитная и довольно симпатичная. Офигенные сиськи веером. Четвертый пассажир. С любопытством оглядела компанию, явно кого-то из них мысленно выбирая.
Все трое тут же подтянулись, непринужденно расправили плечи и радостно поприветствовали. Завязали задорный разговор. Сильно опасались, что она тут же поменяется местами с каким-нибудь мужиком из соседнего купе. На стол были немедленно извлечены: огурчики-помидорчики домашнего посола, колбасы, грибы, вареные яйца, бутылка водки «Столичная», специально приобретенная в честь этой поездки, и даже главный резерв – жареная курица, которую вообще-то намеревались сожрать где-то в середине пути. Девицу удалось удержать.
За окном мелькали леса и степи, завязался душевный разговор. Коснулся он и Москвы.
- Зажрались они там все! Жулики сплошные, жлобы и бюрократы! – бухнул ЗД, прямой чувак. МУД возразил:
- Не скажи, Москва отбирает лучших. Самых умных и ловких. Слезам не верит. Проявишь себя – заберет сама. Все возможности для карьеры открыты. Надо просто уметь вертеться. Я вот позвонил туда хорошему знакомому – он нас встретит и довезет до гостиницы.
Тут заинтересовалась и девица.
- А меня подвезете? В Химки.
- Не вопрос.
Ответом был восхищенный и многообещающий взгляд.
Оживился и профессор. Сказал задумчиво:
- Мне кажется, Москва наиболее беспощадна именно к управленцам и карьеристам. Использует и выбросит. А в моей профессиональной области имеет значение только то, что ты создал. Меня редко отпускают в столицу, но когда добираюсь, меня всегда встречают на вокзале с хлебом-солью, с просьбами об автографах. Ведь все шесть моих монографий на полке Ленинки в читальном зале стоят. Это, стало быть, десятая часть лучшего, что вообще написано в мире по моей тематике.
Тут охренели все собеседники.
- А что, и сейчас встретят? – осведомился МУД.
- Разумеется! – безмятежно ответил профессор. У него уже созрел план розыгрыша. На ближайшей долгой остановке сошел с поезда и позвонил очаровательной москвичке Юлии, своей бывшей аспирантке. Объяснил свою затею и дал четкие инструкции.
Юля расхохоталось и выполнила безупречно. Алая скатерть, солонка, все шесть монографий этого профессора, магнитофон, ножик и репчатый лук нашлась у нее дома. Заехала к знакомой в ТЮЗ и одолжила десяток девичьих сарафанов. Машину взяла у мужа. По дороге зашла в хлебный и цветочный. Уже на вокзале вовлекла в розыгрыш уйму скучающих пассажирок, выбрала из них посимпатичнее и видом поумнее. Всем сарафанов не хватило, остальные пошли встречать профессора в естественном виде.
Между тем МУД на дальних подступах к столице сделал контрольный звонок знакомому, обещавшему их встретить. Вернулся мрачный – маленькая накладка, ничего страшного. Доберемся на метро и потом пехом.
Профессор весело ответил:
- Ну и кто из нас прав? Лучшее средство передвижения – не ваши управленческие способности, а мои научные труды. Почитатели, надеюсь, довезут. И до Химок тоже.
Акции профессора в глазах девицы поднялись. Но с нехорошим подозрением, что он впал в маразм. Мягко перешли на другие темы.
Москва, Казанский вокзал. Делегаты и порядком охмуренная ими девица спускаются из вагона. На перроне толпа встречающих. Все громко скандируют «Михаилу Степановичу – слава!» В центре композиции – симпатичная девушка с хлебом-солью. По краям её – девичья группа в сарафанах и почти поголовно в очках. Да и за ними народа изрядно. Все радуются прибытию Михаила Степановича. Из магнитофона оглушительно звучит туш. Горячие объятия профессору, очередь за автографами, цветы. На глазах у многих неподдельные слезы счастья. Декан и замдекана медленно обтекают в сторонке, никому нафиг не нужные. Юлечка, выкинув их у гостиницы, поехала с профессором и его охреневшей спутницей в Химки.
|
|
7
В Минске зашел в президентскую библиотеку. Охранник долго с неудовольствием изучал мой российский паспорт.
Нигде еще так тщательно охрана меня не обыскивала. Библиотекарь очень удивилась, как я их нашел.
- Так в путеводителе же указано.
А снаружи да, никаких опознавательных знаков, что там находится библиотека, не было.
Только хотел полистать книгу о минских музеях, врывается охранник и сообщает, что гражданин другого государства не имеет права тут находиться.
Ладно, зашел на соседней улице в детскую библиотеку. Там в читальном зале ни паспорт ни спросили, ни билет, ни записан ли я туда вообще.
Библиотекарь выдала мне стопку книг и ушла. Зато в читальном зале обитал попугай. Время от времени он пролетал у меня над головой. Потом приземлился, попробовал на зуб корешки книг, мою рубашку и меня. Рядом с клеткой попугая стоял аквариум для сбора пожертвований ему на корм. Судя по всему, попугай не голодал.
https://pp.vk.me/c630426/v630426229/4c564/nSBAmJjejR8.jpg
В туалете библиотеки меня поразило 5 вариантов мыла. Обычно в общественных учреждениях и одно не всегда бывает. А тут пять. И все разные.
В общем, сразу 3 срыва шаблона:
1) в библиотеке не спросили документ, не предложили записаться
2) свободно перемещающийся попугай
3) изобилие мыла в свободном доступе в туалете общественного учреждения
|
|
8
Пришлось мне как-то работать в читальном зале библиотеки в отделе периодики. И попались мне на глаза две газетные статьи...
В первой статье журналисты одного крупного многонационального государства крыли нехорошими словами злых националистов, которые, наплевав на вековую дружбу между народами страны, в тяжелый для родины час раскачивают лодку и мечтают о большей автономии для своих мухосрансков, и, подумать только, даже об отделении от родины-матери. Они, гады, забыли, чей хлеб едят и сколько основной народ этой страны для них, засранцев, сделал.
Во второй статье отделение куска страны стало печальным фактом, и журналист поносит поганых сепаратистов, вырвавших с кровью кусок родины-матери, наплевав на вековую дружбу народов, забыв все, что народ страны для них, гадов, сделал. И когда они, засранцы, на коленях приползут, и будут умолять взять их обратно, мы еще будем долго думать...
Первая статья могла бы быть из советской газеты годов эдак 1989-1990, когда в республиках, особенно в Прнибалтике, активно начались разговоры о независимости. А вторая могла быть воплем великорусского патриота года так 1992-1993, переживающего за раздел страны.
На самом деле первая статья была из австрийской газеты 1916 года и касалась в первую очередь чехов, ну и прочих хорватов. А вторая была из английской газеты 1950 года и была адресована молодому правительству Индии...
|
|