Результатов: 7

1

Идёт пьяный мужик через колхозное поле. Поздно уже, устал, и
так захотелось ему секса... Ночь на дворе, вроде никого не
видно. Видит колхозное поле тыквой засажено. Недолго думая,
тыковку срезал, дырочку вырезал, и делает свое
нелицеприятное дело.... А тут, вдруг,из-за кустов, увидел
все это дело сторож - дед Петро....и так сзади к мужику,
покашливая:

- Мыкола, ты совсем охренел? С государственным имуществом
сношаешся? ... Не хорошо!..

Мужик(не останавливаясь):

- Ёп....., дед, а который час?

Дед Петро, хмуро:

- Ровно 00 часов 05 минут.

Мужик:

- Дед, не поверишь, ....еще пять минут назад, Золушкой
была...!!!

2

Шел мужик через поле. поздно, устал, захотелось ему секса, дико. Ночь. Никого. Видит поле тыквой засажено. Ну он тыковку срезал, дырочку вырезал, и делает свое нелицеприятное дело. Патрулировал в этих краях милиционер, увидел все это дело из-за кустов, и так сзади к мужику, покашливая: - Мол, пардон, лейтенант Еременко. Что ж вы это такое творите, мужчина, с государственным имуществом сношаетесь?... Не хорошо!.. Мужик(не останавливаясь): - Блин, а сколько времени? Милиционер: - Ровно 00 часов 05 минут. Мужик: - Б:::я, товарищ лейтенант, клянусь, еще пять минут назад Золушкой была...

3

Шел мужик через поле. поздно, устал, захотелось ему секса, дико. Ночь. Никого. Видит поле тыквой засажено. Ну он тыковку срезал, дырочку вырезал, и делает свое нелицеприятное дело. Патрулировал в этих краях милиционер, увидел все это дело из-за кустов, и так сзади к мужику, покашливая: - Мол, пардон, лейтенант Еременко. Что ж вы это такое творите, мужчина, с государственным имуществом сношаетесь?... Не хорошо!.. Мужик(не останавливаясь): - Блин, а сколько времени? Милиционер: - Ровно 00 часов 05 минут. Мужик: - Б:::я, товарищ лейтенант, клянусь, еще пять минут назад Золушкой была...

4

Прикол в этой истории будет в самом ее конце, но не могу отказать себе в удовольствии вначале окунуться в атмосферу ей предшествовавшую.

Мое детство закончилось, скакнув в отрочество вместе с переездом нашей семьи из бабушкиного дома в барак.
Барак, слава Богу, был не лагерным – так назывались убогие деревянные жилые строения нашего рабочего городка.
В переулке Первом-Барановском их было три. Два одноэтажных десяти квартирных, и один двухэтажный с двумя подъездами. Стояли они достаточно просторно, на самой окраине города в окружении частных домов и подпертые с тылу рекой.
Точнее - основное русло Уссури было почти за километр, а подпирала нас ее протока, отделявшаяся от реки чуть выше по течению перед нами, и снова вливавшаяся в реку - нас чуть поодаль.
Остров, который образовывали река и одноименная ему протока - назывался «Бешеный Эрик», так он называется и сейчас.

Почему пионерский лагерь, находившийся на Бешенном Эрике носил имя Вали Котика и на нем расположился мы не знали. Но о вероятности того, что однажды всех пионеров с их блудливыми вожатыми, очередным наводненим унесет в свелое будущее - догадывались даже октябрята.

Не знали мы еще тогда - как неведомая «ебическая сила» заставляла разнополых коллег и сослуживцев двух прилегающих к протоке заводов, все теплое время года хаотично - словно потерпевшими кораблекрушение робинзонами, разбредаться по заросшему зеленью острову и жизнеутверждающе трахаться под каждым кустом.

В весеннее половодье Уссури сливалась с протокой воедино, накрывая с головой наш остров и твердь до самого горизонта, они мчались дальше до океана и потом впадали в Миссури.
Индейцы Фенимора Купера казалось были совсем рядом, и если я ничего не подзабыл – кажется мы с ними тогда дружили дворами.

Вид всего нашего деревянного и неокрашенного микрорайона, вместе с его сараями, не подготовленного человека мог бы вогнать в вечный ступор, но нам было комфортно. Комфортно еще и потому, что родители (хотя бы один из них у всех у нас были) - всегда были на работе. Ремни и затрещины они доставали уже по вечерам, оглашая гулкую округу несправедливо обиженными воплями.

Мы - это все кто обитал в этом мире, и на работу не ходил. Хотя, кроме нас и тех кто ходил на работу была еще бабка Пашка, пара алкоголиков, местный сумасшедший – Хайгитлер, он исправно учил местных малолеток «кидать зигу», две или три вечно беременных мамаши и Виталя.

Всем нам было от трех до восемнадцати, а сколько было Витале мы точно не знали. Виталя очень любил мотоцикл и не работал потому, что всегда ходил в гипсе, а когда я его увидел впервые он был похож на белый вертолет.
Потом, случалось, у него в гипсе поочередно покоились разные руки и ноги, но вертолетом он мне нравился больше всего.
Представьте себе загипсованного от пупа до самой шеи человека с расставленными в стороны руками. Разве не здорово? Хотя возможно его и загипсовали так не из-за красоты, а для того чтобы он не смог ездить на мотоцикле.
Девушки к Витале не ходили, наверно потому что он не мог обниматься, от скуки Виталя учил нас играть в карты и на бильярде.

Все мы, без деления на пол и возраст - были одной компанией. Делились конечно по играм, если допустим играя в «козла» был риск на своем горбу провезти Виталия в его вертолете выбор был за тобой - играть либо быть зрителем, а лапта, чижики, горки, рогатки, секреты, классики и шпионы – по желанию.
Так же толпой ходили и на речку. Те, кто постарше следили за малышней, все купались и до черноты загорали.

Была еще такая релаксовая фишка, как рисование на загорелых спинах друг друга, причем в двух вариантах:
Либо ты рисуешь на чьей-то спине мокрой палочкой, макая ее в консервную банку с водой, затем посыпаешь нарисованное, раскаленным на солнце песком и потом, сдувая лишний песок - являешь миру прилипшее к коже творение. Или рисуешь сухой заостренной щепкой, оставляя на загорелой до черна коже отчетливый белый след. Либо рисуют на тебе, и если играете в слова или буквы и ты не угадал нарисованное – снова меняетесь.
Потом, изможденные солнцем мы возвращались к баракам таща куканы с наловленной рыбной мелочью для вечерних соревнований дворовых котов.

За пару лет до моего окончания школы, в бараке наша семья уже не жила. Отец получил квартиру, и хотя мы переехали в центр, с друзьями я и моя старшая сестра Ленка - продолжали общаться.
Конец школе, экзамены в мореходку и морская медкомиссия.

Шестьдесят человек в трусах на босую ногу, мы бегали из кабинета в кабинет.
Прикрывая один глаз мы разглядывали М Н К и Х/З, и как могли описывали свои цветовосприятия. Еще мы загнувшись, раздвигали свои ягодицы и сначала позволяли доктору полюбоваться видом издали, чтобы составить общую картину, а потом прикрыть свой глаз и заглянуть каждому в очко по отдельности. После дышали в мешок, давили эспандер, приседали и прислушивались. На прощание кому-то показав зубы и по очереди залупив каждый свое дерматологу - выстроились перед кабинетом приговоров.

В кабинет нас запускали человек по десять. Дошла очередь и до меня. За столом у окна сидели несколько врачей, мужчины и женщины, и морской офицер. Будучи уже в трусах, мы выстроились в шеренгу вдоль стены и по очереди, услышав свою фамилию, выходили на несколько шагов вперед, останавливаясь напротив стола.

Что предполагал этот этап медицинской комиссии, кроме объявления окончательного ее результата - нам не объясняли. Может они опасались чтобы в стройные ряды морских офицеров случайно не затесался горбатый или глухонемой, но нас просили вначале представиться, потом повернуться в профиль и затем спиной.

Представился и я, затем повернулся профилем а когда повернулся к ним спиной - пауза затянулась. Кто-то из врачей сдержано хихикнул.
На свой счет этот всхлип не воспринял. Пауза затягивалась уже подозрительно. Старший комиссии явно сдерживаясь чтобы не заржать в голос, все-таки выдавил:
- Вы уверены, что хотите стать моряком? – Пока я переваривал вопрос, всхлипнула одна из врачей за столом.
- Да. - Уверенно кивнул я.
- А танкистом не хотели? – С трудом соблюдая врачебную этику, врачи ржали внутри себя покашливая и привзвизгивая.
- Нет. - Я все еще стоял спиной к столу и прислушивался.
Подозревая что это на долго, я повернулся сам. Старший медленно приходил в себя:
- А танк откуда?
- Какой танк? - завис я. Старший судорожно дернул в мою сторону указательным пальцем:
- На спине…. У вас….. и …… Звезда! – Через мгновение до меня дошло.
- Годен! – Сказал старший, - идите.
- Только вместо танка нарисуешь якорь! - Очухался морской офицер.

Нарисую бля - вспоминал я, никогда не бухавший и терявший сознание лишь на мгновение единожды в своей жизни.
Вспомнил конечно – жара, речка, Серега Цыган, я, может Вован или другой Серега и Женя Лаптев – младший братишка моей одноклассницы, который и накорябал на моей спине танк со звездой. Октябренок херов.
Потом я снова завис…
Только было это год назад - прошлым летом!
Отрочество медленно отпускало меня в юность.

5

Приходит француз(Ф) к цветочнику(Ц):
(Ф) - Месье, завтра я женюсь и хотел бы заказать венок для моей невесты.
(Ц) - О, месье, мои самые искренние поздравления!!! Но из каких цветов
изготавливать - белых лилий или синих фиалок?
(Ф) (в легком недоумении) - Позвольте, а какая, собственно, разница?
(Ц) (смущенно покашливая) - Видите ли, мсье... если Ваша невеста, кхм,
пардон, девственница - то венок изготавливается из белых лилий...
Если же, кхм - тысяча извинений, мсье - это не совсем так, то принято
использовать фиалки...
(Ф) (становясь пунцовым и взрываясь в негодовании) - ##@%@@%$@@!!!
Тысяча чертей!!! Каким больным воображением надо обладать, чтобы даже
подумать такое об этом ангеле, этом образце непорочности, этой святой,
сошедшей на землю!!! ... (понемногу остывая) Лилии, лилии, несомненно
лилии, исключительно белые лилии - что же еще, черт тебя подери, каналья...
(совершенно успокаиваясь и после секундного размышления ) Хотя, впрочем,
вплетите туда несколько фиалок...

6

Пожилой джентльмен приучил себя по утрам, когда все еще спят,
делать зарядку на набережной Темзы. И вот однажды, когда он усиленно
отжимается от парапета, к нему походит сконфуженный полисмен и
говорит, скромно покашливая:
- Простите, сэр, я понимаю, что это не мое дело... Но мне кажется,
ваша дама уже давно ушла...

7

Пожилой джентльмен пpиучил себя по утpам, когда все еще спят, делать
заpядку на набеpежной Темзы. И вот однажды, когда он усиленно отжимается от
паpапета, к нему походит сконфуженный полисмен и говоpит, скpомно покашливая:
- Пpостите, сэp, я понимаю, что это не мое дело... Hо мне кажется, ваша
дама уже давно ушла...