Результатов: 8

1

Наткнулся тут в интернете на кучу разъяснений смысла сказки Пушкина о попе и Балде. Много интерпретаций, включая духовную. И всё мимо! Просто удивительно, как люди не видят сути. А ведь ключей для понимания предостаточно!
Содержание напоминать никому не надо — нанял поп случайно встреченного мужика на работу за кашу и три щелка по лбу. Идея оказалась для него плохой: от щелков старик получил травмы, несовместимые с дальнейшей профессиональной деятельностью, и это неудивительно, «балдой» тогда называли устройство для забивания свай, так что можно догадаться, что из себя представлял парень с таким прозвищем! Но вот читаем: «А Балда приговаривал с укоризной: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Вопрос: с какой стати Балда упрекает попа? Да, он отработал год бесплатно, — но ведь это было его собственное предложение, с которым батюшка просто согласился! Какие претензии? За что такое жестокое наказание?
Ещё загадка: почему здоровый мужик, мастер на все руки, да ещё смекалистый, который мог бы найти хорошо оплачиваемую работу, нанимается к первому встречному за бесплатно?
Получается, Балда, как опытный провокатор, поманил несчастного старика соблазнительным предложением, чтобы покуражиться над ним, и не пожалел для этого год своей жизни?
Что-то тут не так! Как сказала Муму Герасиму: «Вы что-то не договариваете»!
Вернёмся-ка к началу сказки. «Пошёл поп по базару Посмотреть кой-какого товару». Но мы уже знаем — батюшке был нужен не товар, а работник. Почему он не пошёл на «биржу», где обычно собираются люди, желающие работать по найму? Потому что он не хочет иметь дело с профессионалом, знающим расценки, и имеющим опыт общения с работодателями, — поп хочет дёшево нанять новичка, которого можно ещё и обдурить при расчёте. Но с батюшкой-то всё понятно, перейдём к Балде. Трудно поверить, что он «идёт, сам не зная, куда». Балда готов к встрече с попом, он с ходу делает ему предложение, от которого тот не может отказаться. Выходит, Балда заранее знал, что попу нужен хаускипер, и знал, где и как тот будет его искать. От кого он мог получить эту информацию? Очевидно — от предыдущих работников. Сюжет начинает проясняться: попу нужен новый работник, потому что накануне он рассчитал старого. Рассчитал со скандалом, придравшись к чему-то и недоплатив. Работник отправился поделиться горем с собратьями по цеху в трактир (трактиры тогда были клубами по интересам, извозчики собирались в одном, приказчики — в другом и т.д.) Там он встретил других пострадавших от деятельности хитроумного священнослужителя, и было, очевидно, принято решение его проучить! Мы не знаем, наняли Балду за деньги, или он является добровольным защитником корпоративных интересов, но на встречу с попом он идёт творить возмездие не от себя, а от всего профессионального сообщества. Конечно, у Балды чесались кулаки сразу при встрече отвесить попу заслуженные щелбаны! Но нанесение тяжких телесных повреждений лицу духовного знания — верная каторга. И Балда совершает уникальную операцию: он юридически оформляет себе право нанести побои попу! Пушкин этого не пишет, но стороны наверняка ударили по рукам при свидетелях, всё-таки это был официальный договор найма. Кто-то другой на месте попа заподозрил бы неладное в странном предложении, но батюшке оно показалось слишком уж привлекательным, к тому же он рассчитывал избежать оплаты уже проверенными способами. Так что ловушка, в которую он попал, была выстроена персонально для него, шансов вырваться у него не было, что полностью исключает случайный характер происходящего.
Урок, разумеется, был предназначен не столько попу, сколько другим недобросовестным работодателям.
Вот так: Пушкин, оказывается, рассказал не просто забавную бытовую историю, а этапное событие в формировании трудового права в России. Которое, надо сказать, и сегодня не вполне идеально — думается, опыт Балды мог бы быть востребован….

2

Не люблю вспоминать школьные годы. Звездой школы я отнюдь не был, а был толстеньким малорослым пионером с дурацкой челочкой, делавшей мою круглую физиономию еще круглее. С одноклассниками кое-как ладил, давая им списывать, а за дверью класса начинался ад, кишащий чудовищами. Спокойно пройти мимо группы парней из параллельного класса или постарше было невозможно: дразнили, ставили подножки, щипали за бока и щеки, пачкали пиджак меловой тряпкой, играли моим портфелем в футбол и мной самим в пятый угол, толкая от одного бугая к другому. Было не больно, но очень унизительно, я презирал себя за то, что не могу дать отпор. Доставалось не мне одному, как зажимали девочек и лезли им в трусы – это отдельная тема, но сейчас я о себе.

Во дворе я предпочитал играть с ребятами помладше, а со своими обидчиками сталкивался только когда посылали в магазин. Они стояли в подворотне и отбирали у проходящих мелочь. Не всю, чтобы не дошло до родителей, стандартная такса составляла 20 копеек. Если сказать, что денег нет, заставляли прыгать и слушали, где звенит. В школе тоже отбирали, но в школу я давно перестал носить деньги, не совсем тупой. А с магазинной сдачи покорно платил налог и чувствовал себя измазанным в дерьме.

Однажды я угодил на месяц в больницу, то ли с бронхитом, то ли с воспалением легких, то ли с одним, перешедшим в другое, не помню. Про обитательниц палаты для девочек как-нибудь еще расскажу, а в палате мальчиков я оказался Гулливером среди лиллипутов: мне было почти 14, а им – от четырех до восьми. Да, такие мелкие дети лежали в общей палате сами, без мам, и нянечки заходили не слишком часто.

Кроме меня и мелюзги был еще десятилетний дебил Валера. Дебил в медицинском смысле или, может, олигофрен, в общем умственно отсталый. Он даже разговаривать толком не умел, мог сказать «дай», «отстань» и еще несколько слов, а остальные чувства выражал мычанием и неразборчивым матом. Бывают дурачки добрые и веселые, но Валера был злобным и агрессивным. Его никто не навещал, и он терроризировал малышей. Отбирал у них игрушки и сладости, прямо изо рта выхватывал и сжирал. А если отобрать было нечего, то бил их, кусал, дергал за волосы, выкручивал руки и смеялся своим дебильным смехом, когда они плакали. Нянечки пытались его увещевать, но стоило им выйти, он принимался за свое.

Когда он при мне стал выкручивать малышу руку, я в первый момент растерялся. Я был намного его старше, выше и сильнее, но это же надо решиться ударить человека, даже такого. Как сейчас стоит перед глазами его мерзкая огромная башка, неровно постриженная, в каких-то шишках и лишаях, замазанных зеленкой. По этой башке я и влепил ядерной силы щелбан. Это я умел, во дворе была популярна игра в Чапаева, где надо щелчками сбивать шашки с доски.

Ребенка он отпустил, но ничего не понял. Чтобы вдолбить дебилу логическую связь между его поведением, мной и внезапной болью в башке, понадобилось врезать ему раз десять, не меньше. Наконец дошло, он начал меня бояться, и щелбаны стали больше не нужны. Я просто складывал пальцы в позицию для щелчка, крутил рукой в воздухе и громко говорил:
- Ж-ж-ж, пчелка летит. Сейчас ужалит Валеру, больно будет. Что надо сделать?
Услышав про пчелку, он бросал свои пакости, закрывал голову руками и прятался от меня под кровать. Малышня радостно смеялась.

В палате наступил золотой век. Просвещенная монархия с добрым и справедливым королем в моем лице. Я читал детворе Жюль Верна и Вальтер Скотта. То есть помню картинку, как они рядком сидят на соседней кровати и слушают, но это же толстенные тома, я бы охрип уже на первых главах. Видимо, в основном читал про себя, а вслух – только отдельные фрагменты. Еще мы играли в Чапаева, я давал им максимальную фору, играл одной левой, без «штычков» и «ножниц», одной шашкой против восьми и все равно всегда выигрывал, но они не обижались. Валера настороженно наблюдал за нами из своего угла, и если видел, что я в игре готовлю пальцы к щелчку, с воем забивался под кровать. Одни дети выписывались, приходили другие, и старожилы объясняли новичкам обстановку: на завтрак каша, на обед котлета, утром меряют температуру и колют в попу, туалет вон там, это Филя, он добрый и с нами играет, а то Валера, он злой, но никого не трогает, потому что боится Филю.

Когда выписали Валеру, а через несколько дней и меня, уже шли летние каникулы. Остаток лета я провел в пионерлагере и у тети в деревне, а по возвращении пошел в магазин и нарвался на сборщиков дани. Трое или четверо, во главе с самым здоровым – Зигой (от фамилии Зыгарев). Зига привычно окликнул меня:
- Эй, дай двадцать копеек!

Вот тут, так сказать, пуант. Были у меня эти 20 копеек, и ничего не стоило их отдать. Но, прожив целый месяц в роли доброго великана – защитника слабых, я не сумел переключиться на роль униженного чма. Не замедляя и не ускоряя шага, не повернув головы кочан, я бросил через плечо, подражая кому-то из книжных героев:
- Нищим не подаю!

И прошел мимо, истекая холодным потом от собственной наглости. Услышал шаги позади, но продолжил шагать в том же темпе, изо всех сил уговаривая себя: не побежать, не побежать! Бежать было бесполезно – догонят в два счета – но ужасно хотелось.

Зига догнал меня, повернул за плечо, процедил сквозь зубы:
- Повтори, что ты сказал?
- Нищим не подаю, - повторил я, умирая от страха.

Он коротко ударил меня кулаком в зубы, сплюнул и вернулся к своим. Удар был довольно сильный, я пришел домой с разбитой губой и полным ртом крови. Зуб пошатался, но устоял. Родители как обычно были на работе, но бабушка всегда сидела дома и всегда во всё лезла, пришлось соврать ей, что споткнулся на лестнице.

Я с ужасом ждал мести, но ее не случилось. Наоборот, с меня перестали требовать дань. Сейчас думаю, что логично: я показал, что тычка в зубы не боюсь, а наносить более серьезные увечья значило нарываться на привод в милицию, оно им надо? Хватало тех, кто отдавал свои копейки без сопротивления. Они ведь не были ни бандитами, ни гопниками в современном смысле, просто мелкая шантрапа. В школе меня еще пошпыняли, но редко и без энтузиазма. А потом начались пуберантные перемены, я похудел, вытянулся, отпустил почти битловскую шевелюру, первым в классе отрастил усы, и от меня окончательно отстали.

Казалось бы, хеппи-энд. Но сейчас, пока я всё это записывал, вспомнил затравленный взгляд Валеры, как он смотрел на меня из-под кровати. Похоже, я стал для него тем, чем для меня был Зига. Нет, конечно, я был тысячу раз прав, защитив от него маленьких. Но что-то никакой гордости по этому поводу не испытываю, одну тоску и брезгливость. Сложная штука жизнь, ничему она нас не учит.

5

Подходит ко мне сотрудник и просит у меня книжку Рихтера, по дотнету. Я даю, но интересуюсь - зачем, мол. Он и говорит, что они с коллегой поспорили там по одному вопросу. Я тогда в шутку говорю - "нет проблем, но 10% от того, на что спорили - мои, за предоставление контента". Он говорит - "не вопрос", проходит пару шагов, оборачивается и добавляет - "но мы вообще-то на щелбаны спорили".

6

ЩЕЛБАН ИЛИ ЭФФЕКТ БАБОЧКИ

«Мы влияем на окружающий мир - меньше, чем нам бы хотелось, но гораздо
больше, чем нам кажется... »

Неделю Саша просидел на больничном – болела ушибленная спина, а
телеоператор с больной спиной совсем не работник. Тяжеленный железный
кирпич, за целый день и здоровую спину в дугу согнет. Самое обидное, что
он должен был лететь на месяц в Италию снимать красоты Рима, но больная
спина будь она не ладна... Не срослось, вместо него отправили совсем
молоденького, зато здорового пацанчика.
Но если бы больничные давали по причине плохого настроения, то Саша еще
целый месяц пролежал бы дома - пил и хандрил, глядя в окно. Пил и
хандрил...
Так что депрессию пришлось перенести на ногах и только спустя месяц
хандра слегка попустила.
Я был первым, кому Саша излил больную душу. Я даже сам удивился этому.
Он всегда такой серьезный и немногословный, да и намного старше меня
(ему полтинник с копейками), но видимо совместная командировка в Питер
сделала свое дело и ночью под стук колес, Саша рассказал вот такую
историю:

- Месяц назад у меня образовался выходной, и я поперся в дальний парк
хорошенько выгулять своего спаниеля Гашана.
Настроение прекрасное, каждый листочек в контровом свете выглядит, как
произведение искусства, жаль не догадался взять с собой фотик.
Семь часов утра, людей почти нет, только изредка нас обгоняли редкие
метеоры с правильным дыханием, лошадиной скоростью и музыкой в ушах.
Вот на встречу пробежал очередной здоровый конь в спортивном костюме, мы
с Гошей посторонились. Я еще подумал - надо бы и себе бросить курить и
начать пробежки по утрам - и здоровье и Гашану засчастье.
Вдруг, только что пробежавший мимо «конь» остановился через десяток
метров, вернулся и сказал: «Здравствуйте, извините... »

На вид коню лет сорок, загорелый, весь седой, но дико спортивный. Если
описать его двумя словами, то это был мясной кубик...
Кубик продолжал:
- Извините, скажите, Вы случайно не в 1655 школе учились?
Я растерялся и сказал:
- Да в 1655-й, а...
Кубик заулыбался и спросил:
- И в ансамбле на ударных играли!?
Я:
- Да! А Вы...? Я Вас знаю?
Кубик ответил:
- Вряд ли.
Далее началось что-то невообразимое: я получаю короткий удар в дых, а
затем этот хренов самбист делает мне приемчик от которого мои ноги летят
выше головы (это с моим–то давлением), в результате я с двухметровой
высоты падаю на спину. Лежу и не знаю от чего больнее дышать, от спины
или удара в дых. Судорожно соображаю, что кроме ключей от квартиры и
старого телефона с меня и взять то нечего. В голове гудит, мысли
путаются – при чем тут наша 1655-я школа и мои барабаны?
Кубик наклонился ко мне и... произвел контрольный в лоб...
Это был щелбан сатанинской силы, я даже на несколько секунд вынужден был
перейти на черно-белое зрение. Такие щелбаны наверное раздавал балда
своему работодателю попу.
Тут мясной кубик и говорит:
- Меня ты, конечно же не знаешь, но когда-то, когда ты учился в десятом
классе, ты пришел в столовую, там была очередушка из первоклашек. Самому
первому ты, не глядя дал леща, поднял за шкирку и выбросил из очереди.
У меня тогда из рук выпал стакан томатного сока и залил всю форму. Я в
таком виде не мог пойти на контрольную, сбежал с уроков, получил от мамы
за белую рубашку, а на следующий день получил две двойки за прогулы,
из-за них кстати, меня тренер не взял на сборы в Анапу... Ну ладно, мы
заболтались, бывайте здоровы и извините за компанию...

Кубик погладил моего спаниеля и побежал дальше, а я еще долго лежал на
земле, очень жалея, что это не был обычный грабеж.
Веселый Гоша прыгал вокруг и усердно вылизывал мое лицо.

8

Хулиган с садистом играли в карты. На щелбаны. Ну вот,
садист все проигрывал и проигрывал. Ну, наконец-то капризная
тетка Фортуна повернулась и в его сторону. Садист берет
хулигана за руку, ведет его в сарай, зажимает там его мужеское
достоинство в тиски. Затем берет в руки ржавую пилу.
- Ты что - отпиливать мне будешь? - орет хулиган.
- Не-а, сам отпилишь, а я пока сарай подожгу.
Ну, хулиган, не будь дураком, оппилил стол вокруг тисков,
схватил их обеими руками, выскакивает на улицу, а там садист
с ружьем ухмыляется:
- Руки вверх!