xxx: IT Библия
xxx: День первый: Создал сети, инфраструктуру
xxx: День второй: сотворил ВЦ
xxx: День третий: сотворил домены
xxx: День четвертый: настроил сервер времени
xxx: День пятый: сотворил демонов и службы
xxx: День шестой: зарегил юзверей
yyy: Сел на седьмой день отдохнуть,посмотрел вокруг и сказал: "Заебись!" И все заеблось.
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
| Источник: bash.org.ru от 2019-3-4 |
История из детства. 60-е годы. Повальное увлечение радиолюбительством. Все делают "транзисторы" в мыльницах и вообще кто во что горазд. Я в 5-м классе сделал радиоприемник, принес в школу. Друзья слушают, радуются моим достижением. Мой друг говорит - я тоже сделаю. Накупил деталей и что-то сотворил. На следующий день подходит ко мне и говорит: Фигня это все, сделал, а он не работает. Посмотришь? После занятий приходим к нему домой и он показывает мне свое творение. Я начал буквально ржать. Он спрашивает - в чем дело? А дело было в том, что он скрепил все детали пластилином. Вместо того, чтобы их спаять. Долго разъяснял, что детали припоем с помощью паяльника нужно спаять. Друг махнул на это рукой и на этом его радиолюбительское творчество закончилось.
|
|
Бытие.
В начале сотворил Бог Российскую Федерацию.
Российская же Федерация была безвидна и пуста, и дух Божий носился над водою, скорее всего, где-то в районе Крыма.
И сказал Бог: да будет газ. И стал газ.
Остальной мир возник как спецпроект ЦРУ, и так развивается.
И увидел Бог, что Россия — это хорошо, а остальной мир — плохо.
И был вечер, и было утро, день воинской славы.
|
|
Недавно был в Берлине. Вечером зашел в бар, не в «Элефант», как Штирлиц, но чем-то похожий. Сижу пью кофе. А у стойки три молодых и очень пьяных немца. Один все время что-то громко вскрикивал и порядком мне надоел.
Я допил кофе, поднялся. Когда проходил мимо стойки, молодой горлопан чуть задержал меня, похлопал по плечу, как бы приглашая участвовать в их веселье. Я усмехнулся и покачал головой. Парень спросил: «Дойч?» («Немец?»). Я ответил: «Найн. Русиш». Парень вдруг притих и чуть ли не вжал голову в плечи. Я удалился. Не скрою, с торжествующей улыбкой: был доволен произведенным эффектом. РУСИШ, ага.
А русский я до самых недр. Образцовый русский. Поскреби меня — найдешь татарина, это с папиной стороны, с маминой есть украинцы — куда без них? — и где-то притаилась загадочная литовская прабабушка. Короче, правильная русская ДНК. Густая и наваристая как борщ.
И весь мой набор хромосом, а в придачу к нему набор луговых вятских трав, соленых рыжиков, березовых веников, маминых колыбельных, трех томов Чехова в зеленой обложке, чукотской красной икры, матерка тети Зины из деревни Брыкино, мятых писем отца, декабрьских звезд из снежного детства, комедий Гайдая, простыней на веревках в люблинском дворе, визгов Хрюши, грустных скрипок Чайковского, голосов из кухонного радио, запаха карболки в поезде «Москва-Липецк», прозрачных настоек Ивана Петровича — весь этот набор сотворил из меня человека такой широты да такой глубины, что заглянуть страшно, как в монастырский колодец.
И нет никакой оригинальности именно во мне, я самый что ни на есть типичный русский. Загадочный, задумчивый и опасный. Созерцатель. Достоевский в «Братьях Карамазовых» писал о таком типичном созерцателе, что «может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то и другое вместе».
Быть русским — это быть растерзанным. Расхристанным. Распахнутым. Одна нога в Карелии, другая на Камчатке. Одной рукой брать все, что плохо лежит, другой — тут же отдавать первому встречному жулику. Одним глазом на икону дивиться, другим — на новости Первого канала.
И не может русский копаться спокойно в своем огороде или сидеть на кухне в родной хрущобе — нет, он не просто сидит и копается, он при этом окидывает взглядом половину планеты, он так привык. Он мыслит колоссальными пространствами, каждый русский — геополитик. Дай русскому волю, он чесночную грядку сделает от Перми до Парижа.
Какой-нибудь краснорожий фермер в Алабаме не знает точно, где находится Нью-Йорк, а русский знает даже, за сколько наша ракета долетит до Нью-Йорка. Зачем туда ракету посылать? Ну это вопрос второй, несущественный, мы на мелочи не размениваемся.
Теперь нас Сирия беспокоит. Может, у меня кран в ванной течет, но я сперва узнаю, что там в Сирии, а потом, если время останется, краном займусь. Сирия мне важнее родного крана.
Академик Павлов, великий наш физиолог, в 1918 году прочитал лекцию «О русском уме». Приговор был такой: русский ум — поверхностный, не привык наш человек долго что-то мусолить, неинтересно это ему. Впрочем, сам Павлов или современник его Менделеев вроде как опровергал это обвинение собственным опытом, но вообще схвачено верно.
Русскому надо успеть столько вокруг обмыслить, что жизни не хватит. Оттого и пьем много: каждая рюмка вроде как мир делает понятней. Мировые процессы ускоряет. Махнул рюмку — Чемберлена уже нет. Махнул другую — Рейган пролетел. Третью опрокинем — разберемся с Меркель. Не закусывая.
Лет двадцать назад были у меня две подружки-итальянки. Приехали из Миланского университета писать в Москве дипломы — что-то про нашу великую культуру. Постигать они ее начали быстро — через водку. Приезжают, скажем, ко мне в гости и сразу бутылку из сумки достают: «Мы знаем, как у вас принято». Ну и как русский пацан я в грязь лицом не ударял. Наливал по полной, опрокидывал: «Я покажу вам, как мы умеем!». Итальянки повизгивали: «Белиссимо!» — и смотрели на меня восхищенными глазами рафаэлевских Мадонн. Боже, сколько я с ними выпил! И ведь держался, ни разу не упал. Потому что понимал: позади Россия, отступать некуда. Потом еще помог одной диплом написать. Мы, русские, на все руки мастера, особенно с похмелья.
Больше всего русский ценит состояние дремотного сытого покоя. Чтоб холодец на столе, зарплата в срок, Ургант на экране. Если что идет не так, русский сердится. Но недолго. Русский всегда знает: завтра может быть хуже.
Пословицу про суму и тюрьму мог сочинить только наш народ. Моя мама всю жизнь складывала в буфете на кухне банки с тушенкой — «на черный день». Тот день так и не наступил, но ловлю себя на том, что в ближайшей «Пятерочке» уже останавливаюсь около полок с тушенкой. Смотрю на банки задумчиво. Словно хочу спросить их о чем-то, как полоумный чеховский Гаев. Но пока молчу. Пока не покупаю.
При первой возможности русский бежит за границу. Прочь от «свинцовых мерзостей». Тот же Пушкин всю жизнь рвался — не пустили. А Гоголь радовался как ребенок, пересекая границу России. Италию он обожал. Так и писал оттуда Жуковскому: «Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр — все это мне снилось. Я проснулся опять на родине...». А потом, когда русский напьется вина, насмотрится на барокко и наслушается органа, накупит барахла и сыра, просыпается в нем тоска.
Иностранцы с их лживыми улыбочками осточертели, пора тосковать. Тоска смутная, неясная. Не по снегу же и подлецам. А по чему тоскует? Ответа не даст ни Гоголь, ни Набоков, ни Сикорский, ни Тарковский. Русская тоска необъяснима и тревожна как колокольный звон, несущийся над холмами, как песня девушки в случайной электричке, как звук дрели от соседа. На родине тошно, за границей — муторно.
Быть русским — это жить между небом и омутом, между молотом и серпом.
Свою страну всякий русский ругает на чем свет стоит. У власти воры и мерзавцы, растащили все, что можно, верить некому, дороги ужасные, закона нет, будущего нет, сплошь окаянные дни, мертвые души, только в Волгу броситься с утеса! Сам проклинаю, слов не жалею. Но едва при мне иностранец или — хуже того — соотечественник, давно живущий не здесь, начнет про мою страну гадости говорить — тут я зверею как пьяный Есенин. Тут я готов прямо в морду. С размаху.
Это моя страна, и все ее грехи на мне. Если она дурна, значит, я тоже не подарочек. Но будем мучиться вместе. Без страданий — какой же на фиг я русский? А уехать отсюда — куда и зачем? Мне целый мир чужбина. Тут и помру. Гроб мне сделает пьяный мастер Безенчук, а в гроб пусть положат пару банок тушенки. На черный день. Ибо, возможно, «там» будет еще хуже.
© Алексей Беляков
|
|
Йо-хо-хокку 70
* * * * *
Я после общения с ним,
Ладно бы ничего не понял,
А как будто меньше стал знать.
* * * * *
Ты прямо как целлюлит –
Оставляешь после себя
Неизгладимое впечатление.
* * * * *
Для жизни студенту в день
Хватит трех бомж-пакетов.
Если не двигаться – одного.
* * * * *
Лишь только перестаю
Искать свое счастье –
Появляется время на счастье.
* * * * *
У новых коллекций белья
Ткани больше ушло
На хлястики, чем на стринги.
* * * * *
Моя память
С моей женой
Мне изменяет.
* * * * *
Любой президент
Из народа выходит.
И входит. И выходит.
* * * * *
В споре сложнее всего
С проигравшим спорить в конце
Что именно ты победил.
* * * * *
Сотворил Бог небо и землю.
У коровы только
Не бывает первый блин комом.
* * * * *
Ни что так не делает
Уставшей дома жену,
Как отдыхающий муж
© Дубовик Сергей
*Все Боги в произведении вымышленные. Любые совпадения с реальными Богами – случайность.
|
|
Через день после сотворения Райского Сада, Адам звонит Богу:
- Боже, у меня проблема.
- Какая проблема? - спрашивает Бог.
- Господи, я знаю, Ты сотворил меня и обеспечил меня всем
в этом прекрасном Саду. Но я несчастлив.
- Почему, Адам? - поступает вопрос с Небес.
- Как ни Божественно красиво это место, но я... одинок, Боже.
- Ну что ж, Адам, на этот случай у меня есть изумительное
решение. Я сотворю для тебя женщину!!
- А что такое женщина? - восклицает Адам
- Женщина - это самое умное, чувствительное, сострадающее и
прекрасное творение, которое я когда-либо создал. Она будет
настолько умна, что будет знать, что ты хочешь еще до того,
как ты этого захочешь. Она будет настолько чувствительной,
что будет предугадывать любое твое настроение, и будет знать,
как сделать тебя счастливым. Ее красота превзойдет красоту
Небес и Земли. Она безропотно будет удовлетворять все твои
просьбы и желания. Она будет твоим совершеннейшим другом и
соратником, - говорит Адаму голос с Небес.
- Звучит колоссально, - восхищается Адам.
- Она БУДЕТ... НО!!!... это тебе обойдется, Адам, - раздается
голос сверху.
- Во сколько же эта "Женщина" мне обойдется? - спрашивает Адам.
- Придется лишиться одной ноги, одной руки, одного уха и одного
глаза....
Адам глубоко задумался. Тяжелые мысли проносились по его лицу.
В конце концов, он спросил Бога:
- Ух!!!!!!! А что, Боже, я буду иметь за одно ребро?........
|
|
Однажды Бог исчез куда-то, послали Михаила Архангела его искать.
Архангел искал его шесть дней, наконец, на седьмой день поисков,
он нашел-таки Бога, отдыхающего после великих трудов.
"Где же ты был, Господи?" "Посмотри, Михаил, что я сотворил!",
ответил Бог с гордостью, указывая вниз, сквозь облака.
"И что это такое?" "Это планета Земля", - ответил Бог, "Я вдохнул
в нее жизнь, и она будет местом идеального баланса".
"Баланса?", переспросил Михаил, еще более озадаченный.
"Вот смотри", объяснил ему Бог, указывая на различные части земли:
"Северная Европа будет местом великих возможностей и богатства,
а Южная Европа будет бедной. Ближний Восток, вон там, горяченьким
местечком, а Сибирь - скованной вечным людом."
Архангел, пораженный Божьим промыслом, указал на большой кусок суши
почти на макушке Земли и вопросил:"А это что такое?" "А-а!", сказал
Бог, "Это Канада, самое славное местечко! Там красивые горы, бурные
реки, глубокие озера и густые леса. Люди Канады будут умеренными,
интеллигентными и тонкими ценителями юмора, трудолюбивами и смелыми,
они будут много путешествовать, слыть дипломатами и миротворцами.
Я также собираюсь дать им сверхчеловечески непобедимых игроков
в хоккей, которыми будут восхищаться и которых будут бояться все,
кому только посчастливиться померяться с ними силами".
Архангел долго ахал в изумлении, но потом все-таки осмелился
спросить, "А как же насчет баланса, господи? Ты же сказал, что будет
баланс!" И ответил Бог: "Подожди же, ты еще не видел
ТЕХ КРИКЛИВЫХ УБЛЮДКОВ, КОТОРЫХ Я ПОДСЕЛИЛ К НИМ С ЮГА"
|
|