Короче говоря, ситуация. Батя у Серёги учудил. Он у него в посёлке, в своём доме живёт. Сам хозяйство ведёт, хотя под восемьдесят ему уже, но ещё и охотничает вовсю. Крепкий такой дед, с характером.
И как-то возвращались ночью с танцев оболтусы местные и устроили у него перед домом пляски. Он их раз попросил не шуметь и проваливать – бесполезно. Музон, маты, разборки пьяные... Он им второй раз сказал, а они в ответ его и послали. Чеши, дескать, отсюда, старый, пока самому не наваляли.
Дед тогда молча сходил в дом за ружьём, вышел на крыльцо, прицелился... И как дал по ним дробью!
Одному в ногу засадил, а другой, драпая, умудрился в канаву свалиться и руку сломать.
Такой, вот, оверкиль вышел. Участковый прямо с утра нарисовался, хрен сотрёшь, заявление на деда привез, и пошла писать губерния. Серёга с города прилетел, пытался всё сходу разрулить, да поздно уже, закрутилась госмашина, дело завели, суд назначили.
Давай он тогда с батьком беседы проводить. Про это на суде говори, про это лучше молчи, понял? На что батя ему ответил:
- Ты иди, каштанку лаять учи, отвечу как надо, не волнуйся.
И, вот, суд. Сидит на скамье старый дед. Сразу заметно, что сажать его никто не хочет. Ни прокурор, ни даже сами потерпевшие, которым родители, разобравшись, что к чему, уже напихали по самые рыжики.
И судья, средних лет тётка, которая всё понимает, начинает задавать деду наводящие вопросы, чтобы потихоньку всё переквалифицировать на несчастный случай и административку.
Мол, не хотели же вы, подсудимый, на самом деле, кого-нибудь ранить, ведь по отзывам и характеристикам видно, что человек вы мирный. Наверняка сами не ожидали, что ружьё выстрелит, хотели просто ребят попугать, правда?
Дед покосился на Серёгу и молча кивнул.
- Ну, вот, видите, - обрадовалась судья, - я же говорю, попугать хотели… думали, осечка будет, ружьишко опять же старенькое у вас, осечки, видимо, часто бывают, ведь так?
И тут Серёгин батя встал со своего места, гордо расправил плечи и, глядя прямо в глаза судьи, с достоинством отчеканил:
- Ни-ког-да!
В зале ржали все, включая саму судью и прокурора.
Отпустили деда, в итоге. Штрафанули, правда, но отпустили. Дай Бог ему долгой жизни.
