Результатов: 20

1

На еврейском кладбище в Одессе три землекопа присели отдохнуть у трех могил
известных людей.
- Хотел бы я лежать вот здесь, рядом с Рабиновичем, а ты? - говорит один.
- Нет, я предпочел бы рядом с Абрамовичем.
- А я предпочел бы прямо сейчас лежать с женой Когана...
- Так она же жива!
- Вот и я про то же!

2

Идyт два еврея по кладбищy. Остановились y могилы Рабиновича. Один говорит:
- Смотри, Хаим, как тyт хорошо, какая природа! Птички поют, деревья
зеленеют... Так бы всю жизнь и провел тyт, а потом - лег бы, прямо здесь,
рядом с Рабиновичем... Хаим, а тебе бы хотелось так?
Тот подyмал и говорит:
- Уж лyчше рядом с мадам Ботyшанской.
- Hо ведь она жива!
- Тем более!

3

Идyт два еврея по кладбищy. Остановились y могилы Рабиновича. Один говорит:
- Смотри, Хаим, как тyт хорошо, какая природа ! Птички поют, деревья
зеленеют... Так бы всю жизнь и провел тyт, а потом - лег бы, прямо здесь,
рядом с Рабиновичем... Хаим, а тебе бы хотелось так ?
Тот подyмал и говорит:
- Уж лyчше рядом с мадам Ботyшанской.
- Hо ведь она жива !
- Тем более !

4

В учреждение, из которого давно вычистили всех евреев, пожаловала иностранная
делегация. Перед ее приходом, боясь шумихи об антисемитизме, Иванова
назначили Рабиновичем. Делегация расположилась в директорском кабинете. Сразу
же был задан вопрос, работают ли в учреждении евреи. Директор нажимает кнопку
на селекторе:
- Вызовите товарища Рабиновича !.. Как уехал ?!

5

С Рабиновичем беседуют в ОБХСС:
- У вас есть дача !
- Так разве это плохо ?
- У вас есть машина !
- Так разве это плохо ?
- У вашей жены - норковая шуба !
- Так разве это плохо ?
- Но ваша зарплата - всего сто пятьдесят рублей !
- Так разве это хорошо ?

6

Чемпионат мира по футболу. Финал. Сборная России - Сборная Германии.
Начало матча. Выбегает на поле германская сюорная, с нашей стороны
еле-еле ковыляет один Протасов, явно с похмела... Судья: А где же
ваша команда?
Протасов: Вы понимаете, ребятя вчера ухайдокались сильно, только
я один и проспался...
Судья: А как же Вы играть-то будете?
Протасов: Ну вот, как нибудь так один и буду...
Вдруг на поле выбегает некто Рабинович и убалтывает Протасова
записать его в российскую сборную. Публика в шоке, судья в трансе,
Протасов ничего не понимает.
Через некоторое время, - диктор:
"Прямая трансляция с матча чемпионата мира между сборными России
и Германии. Сенсация!!! Счет 43:0 в пользу россиян. Одиннадцать
истинных арийцев носятся по всему полю за Рабиновичем, а в это
время Протасов забивает свой 44-й гол в пустые ворота."

7

Поссорился Изя с Рабиновичем. И вот, однажды, Рабинович, проходя мимо
дома Изи и заметив последнего сидящим у окна, говорит:
- Люди, вы только посмотрите на этого урода - еще красуется из окна.
Имея такое лицо, лучше бы уж жопу выставил - было бы приличнее.
- Уже пробовал, таки все прохожие сразу спрашивают: "Рабинович, что это
вы делаете там у Изи дома, вы же с ним поссорились?".

8

Чемпионат миpа по футболу. Финал. Встpечаются сбоpные Геpмании и России
(уже анекдот:).
15 минут до матча - немцы выбегают на поле, pазминаются. Русских нет.
10 минут до матча - немцы стpоятся. Русских нет.
5 минут до матча - немцы pазогpетые, стоят в линию. Русских нет.
Тут судья и говоpит:
- Ждем 15 минут и если pусских не будет, то техническое поpажение 3:0.
14 минут после начала матча. На поле появляется пьяный пpосто в зюзю
Пpотасов и говоpит:
- Извините, pебята, мы тут уже 3 дня выход в финал отмечаем, никто на
поле выйти не может, я самый тpезвый. Давайте я один с вами игpать
буду. Хоть технического не будет.
Ну те, естественно, согласились и диктоp объявляет:
- Сбоpная Геpмании пpотив Пpотасова!!!
А с тpибун слышится кpик:
- А можно я за Пpотасова?!
Пpотасов соглашается, судья тоже. На поле выходит маленький, толстый
мужичок и говоpит:
- Я - Рабинович. Я вот видел много pаз по телевизоpу, как в футбол
игpают, сам игpать не умею, но авось на что и пpигожусь. Да и
веселее будет!
Тут диктоp объявляет:
- Сбоpная Геpмании пpотив Пpотасова и Рабиновича!!!
Начался матч...
...............
...идет 89-я минута матча. Счет 99:0. И пока 11 истинных аpийцев
гоняются по полю за Рабиновичем, Пpотасов забивает свой победный,
100-й мяч!

9

Владелец одесского текстильного магазина посылает телеграмму своему
поставщику-фабриканту:
- "Ваше предложение принимаю. Документы отправил. С уважением, Коган".
Принимая бланк, работница почты вежливо советует:
- "С уважением", собственно говоря, вы могли бы вычеркнуть.
- Сударыня, вы таки знакомы с фабрикантом Рабиновичем?

10

В Москве жил еврей по фамилии Медвецкий. Жил себе тихо, имел двух дочерей, хорошо успевавших в гимназии. Он был портным, то есть ремесленником. Ремесленники, приписанные к определенному цеху, имели право жить в «белокаменной» как с любовью называли Москву. Медвецкий был не Б-г весть, каким портным, зрение у него было слабое, да и заказов, по-видимому, имел немного. На какие же в таком случае деньги он содержал дом из шести комнат, в котором стоял дорогой рояль, на полу лежали богатые ковры и который украшали картины и мягкая мебель?

Портняжничество для Медвецкого было стороннее занятие, не более чем скучная обязанность. Настоящий его заработок, которым оплачивались картины, мебель, рояль и т.д., заключался в том, что он постоянно проходил обряд крещения. Что сия странная вещь означает?

Когда, например, какому-нибудь Рабиновичу из Минска очень нужно было приехать и остаться жить в Москве, он связывался с Медвецким. Так, мол, и так, пан Медвецкий, я хотел бы стать христианином, то есть хотеть-то я не хочу, но должен… На это Медвецкий спрашивал его в письме: каким именно христианином хотите вы стать, господин Рабинович? Если православным, вам это будет стоить 600 рублей, католиком – 400, лютеранином – сотенная. После того, как – в зависимости от желания клиента и необходимой суммы – утрясалась форма христианства, Рабинович высылал свои документы Медвецкому в Москву. С момента их получения Медвецкий переставал быть Медвецким и становился Рабиновичем. Новый Рабинович отправлялся к русскому попу (если 600 рублей) или к католическому ксендзу (если только 400), и поп или ксендз учили с ним катехизис. Медвецкий-Рабинович делал вид, что всё, чему его учат, он слышит в первый раз – ну, а как же иначе?

После того как катехизис был усвоен, Медвецкий держал путь в церковь или костел и проходил обряд крещения. Затем он отсылал документы назад в Минск с новоприобретенным добавлением касательно вероисповедания. Несколькими днями позже в Москву являлся подлинный господин Рабинович, полноправный христианин… Там его уже никто не трогал.

Так было с Рабиновичем из Минска, с Левиным из Одессы, с Розенблюмом из Пинска… У Медвецкого была довольно обширная клиентура: один рекомендовал его другому… Испытывал ли Медвецкий раскаяние? Мучила ли его совесть? Но разве он сам проходил обряд крещения? Это же были Рабинович, Левин или Розенблюм, а не он! Он, Медвецкий, остался евреем, а христианами стали они, эти паскудные выкресты, чтоб им тошно было! Ну а как чувствовали себя Рабинович или Левин? А что, собственно, они должны были чувствовать? Разве они ходили к попу? Они не учили катехизис и никогда в жизни не были в церкви. Всё делал этот паскудник из Москвы – Медвецкий, чтоб ему тошно было, этот еврей, продавший свою душу!..

Рассказывают, что сорок два раза принимал Медвецкий христианство в его различных формах в зависимости от пожеланий клиентов. Две его еврейские дочери уже окончили гимназию и стали невестами. Жена ездила в Карлсбад «на воды». В его доме вместо одной служанки были уже две. А Медвецкий продолжал креститься и, само собой разумеется, оставался при этом евреем.

И так как он продолжал оставаться евреем, то в нем постепенно росло чувство, что в его швейном цеху начались трудности. Генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, дядя царя, проводил в цехах «чистку», чтобы избавиться от евреев.

В одно прекрасное утро (хотя для Берко Медвецкого прекрасным его никак не назовешь) пристав сказал, что он должен покинуть Москву, город «сорока сороков», как его величали в народе.

- Мне конец, - пробормотал убитый горем Медвецкий. – Куда я денусь? Зачем мне покидать?

- Послушай меня, Берко, - приставу захотелось ему помочь, - на моем участке проживает некто Рабинович из Минска. Он христианин, православный, и я его не трогаю. Почему бы тебе не сделать то же самое?

- Рабинович? Я его хорошо знаю! – не сдержался Медвецкий. – Продажная душа, он никогда не уважал свой народ, свою религию! Он может креститься, если хочет, а я - никогда! Нет, господин пристав, только не я, Берко Медвецкий!

И сколько пристав ни убеждал его, Медвецкий стоял на своем: он еврей и евреем останется, и нет такой силы в мире, которая могла бы его заставить отступить.

Кончилось тем, что Медвецкому пришлось оставить Москву, «город сорока сороков», оставить свой уютный дом с шестью комнатами и роялем – всё, что он мог иметь только здесь и ни в каком другом месте.

Осип Дымов (Осип Исидорович Перельман, 1878–1959) «То, что я помню»

11

Разговор двух евреев на кладбище. - А вот могила Рабиновича. Заболел и умер в 40 лет. Жаль его, но тут так красиво, на взгорье, деревья шумят, птички поют... Ты бы хотел лежать рядом с Рабиновичем? - Я бы хотел лежать рядом с Сарочкой Рабинович. - Что ты, она же еще жива! - Вот именно!..

16

По кладбищу гуляют три еврея: - Я бы лёг в могилу рядом с ребе Зусьманом, душевный был человек! - А я бы хотел быть похороненным рядом Моисеем Рабиновичем, великий был человек! - А я бы лёг с мадам Кац! - Так она же ещё жива и молода? - О!

17

В пивной на Брайтон-Бич.
- Хаймович, ви совсем не умеете играть в футбол! Почему ви забили мяч в свои ворота на последней минуте?
- Ой-вей! Абраша, cкажу вам по секрету, я поспорил на пиво с Рабиновичем, что обязательно забью гол в этом матче!

18

Не мое. Найдено на просторах Интернета

Тост за антсемитизм

Один из самых близких моих друзей с весьма типичной еврейской фамилией – произносить ее по ряду причин не буду, назвав его для удобства просто Мишей Рабиновичем, тем более что это не так уж далеко от правды. Так вот, друг моего детства Миша Рабинович родился математическим гением. Он, собственно говоря, этого не хотел – просто так получилось. Гениальность эта была настолько очевидной, что сомневаться в ней было, всё равно что подвергать сомнению тот факт, что Земля вращается вокруг Солнца.
И в 1980 году, по окончании десятого класса, он решил поехать из нашего родного Баку поступать в Москву, в МФТИ. При этом его неоднократно и откровенно предупреждали, что евреям в этот вуз путь напрочь закрыт.
Еврейский мальчик с хорошей головой еще мог поступить в МАИ, при очевидной, как у Миши, гениальности у него даже был какой-то мизерный шанс на поступление на мехмат МГУ, но МФТИ – это был дохлый номер, и об этом знали абсолютно все. Это даже не особо скрывалось. Но Миша Рабинович был, помимо всего прочего, упрямым и самоуверенным до одури. И, похоже, верил в исключительность собственной личности даже больше, чем его мама.
Словом, он таки поехал поступать в МФТИ. Лично для меня, как и для многих других, 1980 год – это, прежде всего, год смерти Владимира Высоцкого, но, напомню, это был еще год Московской Олимпиады. Вступительные экзамены в московские вузы в связи с этим проводились не в августе, как во всех остальных городах Союза, а в июне, сразу после выпускных экзаменов в школе. Дабы к началу Олимпиады зачистить Москву от всех нежелательных элементов, в том числе и абитуриентов.
Рабиновича, как и других поступающих, разместили в опустевшем после скоропалительно проведенной сессии общежитии МФТИ. Первым экзаменом, разумеется, был письменный по математике. На следующий день трое товарищей по комнате в шесть утра начали будить нашего героя – дескать, вот-вот вывесят оценки, вставай!
– Дайте поспать, сволочи! Все равно у меня «пятерка»! – ответил Рабинович, который вернулся после экзамена часа в два ночи и сильно уставший, так как давал одной абитуриентке из российской глубинки несколько уроков по физике твердого тела. Но раз его всё равно уже разбудили, Миша, ворча, поплелся с остальными к доске объявлений с результатами экзаменов. Дойдя до строчки со своей фамилией, он не поверил глазам. «Михаил Рабинович – 2 (неудовлетворительно)», – значилось на листе с результатами.
Рабинович, разумеется, подал на апелляцию. Прошла неделя – ответа из апелляционной комиссии все еще не было. Через 10 дней ему передали, что его дело находится в деканате. Еще дня через три Мише велели явиться за окончательным ответом лично к декану, которым был тогда человек с характерной фамилией Натан.
Андрей Александрович Натан начал с того, что горячо пожал Мише руку и предложил сесть.
– Я должен перед вами извиниться, – сказал он. – Безусловно, ваша работа однозначно заслуживала «пятерки». Но преподаватель, который ее проверял, увы, не смог оценить всей оригинальности ваших решений. Сейчас, к сожалению, все экзамены уже прошли, и принять вас из-за этой нелепой ошибки мы не можем. Но, послушайте, не огорчайтесь. Приезжайте на следующий год, и я вам даю свое честное слово, что именно вы будете приняты. Так сказать, в виде исключения. Надеюсь, вы меня понимаете.
Миша и в самом деле все понял. Он не стал полагаться на честное слово профессора Натана, а вернулся домой и в августе без труда поступил на механико-математический факультет Бакинского университета. В 1985 году он его окончил. Правда, без ожидаемого «красного» диплома: на госэкзамене по научному коммунизму ему влепили «четверку» и исправлять оценку наотрез отказались. Так что в аспирантуру ему удалось поступить только в 1988 году, а диссертацию он защитил лишь в 1991-м – имея к тому времени массу публикаций в различных научных журналах.
Почти сразу после защиты он вместе с женой и дочкой приехал в Израиль. Еще до репатриации один из профессоров Тель-Авивского университета обещал взять его к себе в постдокторантуру, но вскоре после переезда выяснилось, что бюджета у вуза на это место нет. Профессор был страшно огорчен и предложил Рабиновичу просто прочесть в стенах университета одну лекцию – в надежде, что на молодого, талантливого ученого обратят внимание другие мэтры научного мира Израиля и у кого-то найдется для него местечко. Но вышло все по-другому. Минут через десять послелекции к Рабиновичу подошел невзрачный человек в сером плаще, просидевший всю лекцию с каменным лицом в последнем ряду.
– Послушайте, молодой человек, – сказал он. – Неужели вы в самом деле хотите проработать всю жизнь в университете за эту нищенскую профессорскую зарплату? Почему бы вам не попробовать поработать у нас – в концерне «Авиационная промышленность Израиля»?!
Вот так и вышло, что с тех пор и по сей день Миша работает в различных оборонных концернах. Статей в журналах он, правда, больше не публикует, но за эти годы стал одним из главных создателей тех самых израильских беспилотников и другой военной техники, о которой говорят во всем мире. Сегодня он является руководителем сразу нескольких секретных проектов.
Словом, тому, что у Израиля сегодня есть беспилотники, а Россия вынуждена их у нас закупать, да и то, в основном, устаревшие модели, мы обязаны советскому государственному антисемитизму.
Потому что, поступи Миша в МФТИ, он наверняка там бы и защитился, затем стал невыездным и вынужден был бы жить и творить в Москве.
Так выпьем же за антисемитизм. За то, что сколько бы мы ни делали для экономики, культуры, науки и просвещения в странах рассеяния, нам рано или поздно напоминают о том, кто мы есть такие.
Выпьем за антисемитизм в прошлом – ибо на протяжении столетий он хранил нас от ассимиляции и в итоге сберёг как народ.
Выпьем за антисемитизм современный – чем больше он будет набирать силу в университетских кампусах и на улицах европейских и российских городов, тем больше вероятность того, что живущие там талантливые еврейские мальчики и девочки вскоре появятся здесь, на земле предков. А уж чем заняться, мы как-нибудь найдем – в той же науке, медицине, хай-теке...