Результатов: 15

3

Из серии "Когда я был маленьким..."

Когда-то я тоже был маленьким. И тоже ходил в школу. И у нас тоже были каникулы. И даже зимние. Начинались они, как и у всех, за день или два до Нового года.

Было это в классе пятом или шестом, в эпоху, которую сейчас модно называть "расцветом застоя". Случилось так, что в первый день зимних каникул ударил сильный мороз. Градусов в тридцать пять. Не такое уж и событие для наших краев, хотя был бы учебный день - его объявили бы актированным. Но это были уже каникулы, и актированным этот день быть никак не мог, а в школу идти было нужно, так как по тогдашней традиции в первый день зимних каникул производилась генеральная уборка класса с последующей выдачей дневников. Одели меня родители "по фактической погоде" и отправили в школу. "Кворума" для генеральной уборки, естественно, не набралось, поэтому получил я свой дневник и отправился в обратный путь.

Стою на практически пустой остановке. Автобусов нет долго - как заведено, из-за внезапно ударившего мороза половина из них просто не завелась, а другая отдыхала в парке между утренним и обеденным часами пик. Нельзя сказать, что я замерзал - одет был, все-таки, по погоде. Да и ветра в такой мороз обычно не бывает - солнечно и полный штиль. Очень красивая, кстати, погода. Из-за дальнего поворота появился автобус. Радость. Радость, по мере приближения, сменилась разочарованием - маршрут совсем не мой. Автобус остановился, открылась дверь - внутри пусто. И тут водитель кричит мне из кабины сквозь салон: "Заходи!". Я пытаюсь объяснить, что маршрут не мой, но он не слушает и заявляет, что ему как раз в ту сторону, куда мне нужно. Зашел. Вопросов на тему, откуда он знает, куда мне нужно, как-то не возникло. Попутно не возникло еще много каких вопросов из тех, которые обязательно возникли бы в наши дни. Автобус был стажерский, то есть за спиной водителя была оборудована специальная кабинка, где, на возвышении, должен был сидеть инструктор, когда автобусом управлял стажер. В эту кабинку и загнал меня водитель. Поехали. В кабинке было очень тепло и уютно. Разговорились. Слово за слово - разузнал он, куда мы все-таки едем и, минуя все остановки, привез прямиком к дому.

С наступлением холодов я часто вспоминаю эту историю, и становится чуточку теплее. И еще думаю, вот интересно, в наши дни такое возможно? Возможно ли в наши дни, чтобы водитель автобуса сошел с маршрута, чтобы подвести до дому замерзающего мальчонку? Вряд ли. Высадить - пожалуйста, а подвезти - нет. Даже если очень захочет - не сможет, ГЛОНАСС не даст. Все ходы записаны.

А может это был мой личный Дед Мороз? Не тот театральный, что из телевизора, в бороде и с мешком подарков по сто рублей, а настоящий, с обычной внешностью и очень добрый...

4

Были на неделе с иностранными техниками в одном райцентре. Заказчик повел обедать, как он сказал, в ресторан, который не стыдно иностранцам показать. Сказал, что обслуживание там очень хорошее.
Когда подошла официантка, наш заказчик сказал, - Всем окрошку на тане.
Первой мыслью было: "Здесь действительно хорошее обслуживание. И какие размеры у Тани, что всем можно окрошку на ней".
Потом с разочарованием понял, что этот заказ значил.

5

Из воспоминаний дважды Героя Советского Союза, генерал майора морской авиации Василия Ивановича Ракова.
Раков учился в летной школе в конце 20-х годов.

У самолета, предназначенного для обучения рулежке, часть матерчатой обшивки была снята, чтобы он не мог подняться в воздух. Крыло предстало перед нами как скелет в анатомическом кабинете. Я был страшно разочарован. В комсомольских песнях говорилось о птицах со стальными крыльями. Мы думали, что могучие машины отливаются из металла и обтачиваются на станках. А тут перед нами открылись деревянные ребра, обтянутые какой-то тонкой тканью, ее можно было проткнуть пальцем. Увидеть такое было горько. Подобное разочарование испытал, к слову сказать, не только я. Припоминаю случай, относящийся, кажется, к 1932 году. Однажды при заводке самолетов в ангары мы увидели, как часовой начал протыкать штыком крыло одного из самолетов. Для летчиков и техников это было так неожиданно, что мы остановили его окликом: «Ты что?» — лишь когда он успел проделать уже с полдесятка дырок. Красноармеец ответил нам с явным разочарованием:
— Думал, он железный, не протыкается...
Я же, впервые увидев самолет так близко, недоуменно спросил инструктора:
— А на каких машинах летают?
Инструктор Костин был потрясен таким диким вопросом. После довольно продолжительной паузы он терпеливо, но сухо ответил, что на таких вот и летают, только крыло должно быть полностью обшито. Наверно, тогда он и махнул на меня рукой, считая, что столь невежественный человек, конечно, летать не сможет. За моими успехами он уже не следил.

***************

Инструктора в летной школе были скупы на похвалу.
Но курсант Савинков, попал в «именинники». Одно из непреложных требований при обучении полетам сводилось к тому, чтобы ручку управления держать как можно мягче, почти неощутимо. Это говорило и об отсутствии напряжения, и о плавности движений, что так необходимо при пилотировании. В перерыве между полетами инструктор Анисимов громко, чтобы слышно было всем, похвалил Савинкова за то, как он управлял самолетом.
— Молодец! — сказал инструктор. — Так и надо держать ручку: чтобы совсем не чувствовалось, что вы за нее держитесь.
Савинков и сиял, и конфузился. Последнее все отнесли за счет его скромности.
— Расскажи все-таки, как ты управлял? — наседали на него курсанты.
— Даже не знаю...
Большинство разочарованно отошло. Остались лишь два ближайших приятеля.
— Ну?.. — торопили они.
Оглянувшись по сторонам, Савинков неожиданно раскрыл секрет:
— Да я совсем за ручку и не держался...

****************

— Контакт! Контакт! — беспокойно закричал инструктор Костин.
С употреблением слова «контакт» в то время, мне кажется, даже перебарщивали. Правда, тогда редко какой мотор заводился сразу, и перекличка летчика с техником: «Контакт!» — «Есть контакт!» — повторялась до одурения. После нескольких безуспешных попыток начиналось другое.
— Засосем! — кричал летчик из кабины или, наоборот» получал такую рекомендацию от техника.
Летчик открывал сектор газа, техник проворачивал винт. В цилиндры засасывалась горючая смесь, которой, по мнению экипажа, могло недоставать. Безуспешно.
— Продуем! — следовало другое решение. Винт проворачивался в обратную сторону, из открытых клапанов звездообразного мотора струйками стекал бензин, которого после предыдущей операции оказался излишек. И снова:
— Контакт!
— Есть контакт!
Все это по нескольку раз. Измученный техник с размаху, ожесточенно бросал оземь шапку, затем куртку, «разряжался», успокаивая свою душу многословной тирадой, плевал на руки и опять принимался дергать за пропеллер.
И вдруг мотор оглушительно «чихал», из патрубков с треском вылетал огромнейший клуб темного дыма, точно тут был не маленький самолет, а волжский пароход наподобие известной «Севрюги» из фильма «Волга-Волга». Летчик остервенело крутил ручку магнето, техник торопливо отбегал в сторону — мотор начинал работать. Нередко, правда, случалось, что, поработав немного, он опять останавливался. В этом случае летчик вылезал из кабины, отходил в сторону покурить, давая тем самым возможность остыть мотору, а еще больше себе.
В обыденной обстановке, на досуге мы любили произносить слово «контакт», как моряки слово «полундра».

6

Сижу тут недавно в одном заведении, обедаю. Рядом стол с компанией хорошо одетых женщин такого, как бы сказать, размытого возраста. Все чем-то друг на друга похожи, все загорелые, с длинными ресницами-опахалами, с губами, как у обитателей водоёмов. Сейчас, по-моему, такие дамы называются ухоженными.
Все слушают, как одна из них, с пышной, похожей на сладкую вату причёской, что-то увлечённо им рассказывает.
Невольно прислушиваюсь и до меня долетает:
— ... у меня этот слоник в тумбочке у кровати лежит, перед сном его достаю, пара минут и всё - сплю потом, девочки, как лялька в люльке!
— Ого, — думаю, — а тётки-то те ещё!
Телефон отложил, сижу, вслушиваюсь дальше, но уже изо всех сил, естественно.
И спустя буквально пару минут с некоторым разочарованием понимаю, что рассказывает она о некой специальной маске против храпа и бессонницы, что надеваешь на ночь.
Против которой сразу выступила одна из её подруг, в таких больших, как у сварщика, тёмных очках:
— Это ж тогда надо только на спине спать, — заявила она, — я передачу смотрела, нужно обязательно во сне переворачиваться, и чтобы еда в желудке тоже переворачивалась.
— Да, да, — закивали другие, — чтобы она переваривалась.
Хозяйка слоника только пожала плечами:
— Так у меня ко сну она и так переваривается, ужинаю я после шести, а спать иду к полуночи. Вы просто на ночь не жрите и нечему будет переворачиваться!
И как-то так зло, по-маргаритовски, расхохоталась.
Остальные подруги молча переглянулись и та, что в очках, тихо, но с отчётливой неизбывной тоской, сказала:
— Ну, так-то да... если только после шести...
И замолчала, горестно поблёскивая стёклами.

8

Когда в Чикаго пришел коронавирус, мои знакомые разделились на четыре категории: 1) те, кто на требования карантина наплевал; 2) те, кто соблюдал их по минимуму; 3) те, кто выполнял их целиком; 4) Куперы.

Гоша Купер по прозвищу, натурально, Шелдон – это человек, который ни разу в жизни не перешел дорогу на красный и не съел фрукт, не помыв его предварительно с мылом. Мир без регламентов и правил его нервирует, рекомендации ВОЗ успокаивают, а пользовательское соглашение Микрософт доставляет практически оргазм. Вы, небось, футболки не гладите никогда, а Купер гладит их после каждой стирки. Четыре раза: спину и живот с изнанки, потом их же с лицевой. Рукава отдельно. В точном соответствии с температурным режимом на этикетке. Жена у него почти такая же правильная, а в чем-то и круче: если Гоша всю жизнь учился на отлично, то Дина – не меньше чем на А+. Вот подсчитайте вероятность случайной встречи двух таких экземпляров и потом скажите, что провидения не существует.

С началом карантина дом Куперов превратился в форпост землян на враждебной планете, благо работа у обоих за компьютером и позволяет перейти на удаленку. Выходы на поверхность – только в магазин в полной экипировке: маска поверх респиратора, очки для плавания, двое перчаток, зараженная верхняя одежда снимается в гараже и отправляется в стирку, все покупки дезинфицируются. Разумеется, никаких походов в гости и никаких гостей, за единственным исключением Дининой мамы. Тещу, которая в нашем развратном и непредсказуемом мире сумела воспитать столь замечательную Диночку, Гоша бесконечно уважает и доверяет ей больше, чем себе. Хотя и не устает напоминать о правилах предохранения от заразы.

Конечно, любящим сердцам вдвоем никогда не скучно, да и виртуальное общение никто не отменял. Но через три месяца такой жизни Дина начала тихонько подвывать, а через полгода завыла в голос. Основной поток жалоб достался (по телефону) подруге Маше, сокурснице по университету Perdue.

Маша на приведенной выше шкале ближе к полюсу пофигистов. Совсем не антипрививочница, но живет по принципам «Всё в жизни надо попробовать» и «Если ребенок ест из собачьей миски, это проблемы собаки». Детей у нее, кстати, четверо. Маша мгновенно поставила диагноз:
– Всё ясно, мать. Тебе надо напиться. Посмотришь на мир другими глазами.
– Но я не могу. Меня от алкоголя тошнит.
– А что, ты когда-нибудь его пробовала?
– Конечно. На твоей свадьбе. Не помнишь?
– Ах, ну да. Ладно, алкоголь отменяется. Раз не можешь напиться, попробуй накуриться. И не хмыкай так, в Иллинойсе это уже почти год как легально. Там в пяти милях от вас есть магазинчик. Купи косячок, забей, и тоска пройдет.
– Но я не умею. Понятия не имею, чем его забивать... и куда.
– Ты что, четыре года проучилась в Пердю и ни разу не видела, как это делается? Там же в каждой второй комнате смолили. Ладно, специально для тебя аттракцион неслыханной щедрости. У меня есть шоколадка с каннабисом. Там шесть долек, на первый раз тебе хватит двух. Приезжай, забери.

После долгих уговоров Гоша дал санкцию на эту авантюру (дело было еще в октябре, до второй волны ковида) с двумя условиями:
1) С Машей не контачить. Шоколадку в пакет, пакет повесить снаружи на ручку двери, Дина заберет, не заходя в дом.
2) За первым потреблением будет надзирать Динина мама. Мало ли что, вдруг скорую вызывать придется.

Подъехав к Машиному дому, Дина обнаружила, что пакет на двери висит, а содержимое в нем отсутствует. Вернулась в машину и позвонила Маше.
– Ясно, – сказала та. – Подогрели мы с тобой каких-то местных бомжей.
– В твоем районе водятся бомжи?
– Ну, если не бомжей, значит, белок или енотов. Но другой шоколадки нет, не судьба тебе приобщиться к пороку.

Приехала мама. С некоторым разочарованием сели пить чай с простым шоколадом, без каннабиса. Тут позвонила Маша:
– Нашлась наша пропажа. Смотрю, а у них все морды в шоколаде. И лапы тоже. Допросила с пристрастием – сами признались, что вытащили из пакета и съели.
– Кто, еноты?
– Какие еноты? Данька с Мишелькой (это Машины средние, 3 года и 5). Сперли, когда во дворе играли.
– О боже мой, Маша! Как дети сейчас? Скорая приехала уже? Промывание желудка сделали? Что они сказали? Жить будут?
– Будут жить, если хулиганить перестанут. Не вызывала я никого. Спать их уложила пораньше на всякий случай. Вон, дрыхнут, повизгивают во сне. Утром в угол поставлю. Если проснутся.
– Маша, ну как же так? Это же дети, это же наркотик. Мама, ну скажи хоть ты ей! – Дина включила громкую связь в телефоне. – У Машки дети наелись марихуаны, а она даже скорую не вызвала.
– Машенька, что там у вас стряслось? - спросила мама в трубку. – Не переживай, с мелкими всегда так, всё в рот тянут. Помню, Диночка в два года напилась молоканки, я тоже переживала. Но ничего, видишь какая умница выросла.

Мама нажала отбой и увидела квадратные глаза дочки и зятя.
– Чего-чего я напилась? – переспросила Диночка.
– Молоканки. Конопли на молоке.
– Мама, но как? Как в нашем доме очутилась конопля и откуда ты вообще знаешь такие термины?
– А я тебе не рассказывала, как мы познакомились с твоим папой? И правильно не рассказывала. Деточка, у нас тоже была молодость. И прошла она не в каком-то, прости господи, Пердю, а в Томском политехническом!

P.S. Если кого-то волнует, сказалась ли съеденная шоколадка на здоровье Машиных детей, могу заверить, что сказалась. Два дня жестоко страдали от диатеза.

9

Слышал эту историю от отца, только рассказывал он ее не мне, а друзьям за рюмкой чая. Я вертелся рядом, ну и запомнил. Истинный смысл её понял только став взрослым. Ни отца, ни участников уже нет в живых, никого не обижу рассказом.
Команда земснаряда готовилась к ужину. Вахта из 6ти человек сидела за столом в вагоне-столовой. Повариха заканчивала с готовкой, ребята ждали и просто хохмили за столом. Муж поварихи сидел за столом вместе со всеми. Вдруг бригадир сделал знак команде молчать, все затихли. Повариха ничего не видит, но слышит, что стало тихо. Бугор стучит снизу в стол. Опять тишина. Снова одиночный стук. Повариха прислушалась и спрашивает: "чего стучите-то?". Бригадир и отвечает: "После обеда ондатру подстрелили, ободрали, сварили и съели. А от ее мяса у всех резко х@и повставали, вот и стучат снизу". Шутник был бригадир. А повариха с надеждой спрашивает: "И мой ел?"
- Твой побрезговал, отвечает бугор.
Надежда на лице поварихи сменяется разочарованием.
- Ну дураки! Не могли сказать, что это уточка.
Хохотали все, даже муж поварихи.

10

Звездные часы человечества.

Понимаете, каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в оперу. Это у нас такая традиция...
Не очень давняя - первый раз мы пошли в оперу под Новый Год лет десять назад. И это была вполне новогодняя "Летучая мышь".
Постановщики добавили елку на балу у [нового русского] князя Орловского и даже тюрьму украсили гирляндами.

История как раз про сцену в тюрьме. В начале последнего действия главный герой, Генрих фон Айзенштайн, отправляется прямо с бала в это по-новогоднему украшенное пенитенциарное учреждение, чтобы отсидеть несколько дней за хулиганку. Между аристократом и тюремным сторожем происходит короткий комический диалог. Тюремный сторож - последний в списке персонажей, непосредственно перед "слуги и гости на балу". Несколько фраз, никакого пения - это все что есть в роли. Но..."не бывает маленьких ролей - бывают маленькие актеры".
Надо сказать, что предновогодние спектакли по понятным причинам начинаются на пару часов раньше обычного, а вот на перерывах не экономят, а совсем наоборот, и буфеты работают с повышенной интенсивностью. Так что на третье действие зрители приходят подготовленными.
Итак, все собрались, и внимание на сцену. Сторож всю ночь квасил и еще в процессе. Он ходит пошатываясь и подает реплики, не забывая прикладываться к бутылке. Последние слова актер произносит на авансцене, допивает бутылку, вытряхивает последние капли, с разочарованием смотрит через горлышко на свет и... бросает бутылку в мусорную корзину. Мусорная корзина - обыкновенное офисное пластиковое ведро - стоит в глубине сцены, по диагонали от метателя. Ну, минимум шесть метров, если не восемь. В чем, в чем, а в баскетболе американцы и Нью-Йоркеры, в частности, понимают. Подогретая шампанским и коньяком публика взрывается аплодисментами. Крики браво, свист, в партере многие вскакивают, чтобы убедиться в новогоднем чуде - бутылка таки в корзине!
Овации повторяются на заключительном поклоне, Розалинда (Рене Флеминг, между прочим) и Адель (приглашенная Бродвейская звезда, кроме прекрасного голоса еще и профессиональная танцовщица) с недоумением оглядываются на край шеренги, ища актера, "укравшего шоу".

P.S. История имела продолжение: жена так вкусно рассказала про спектакль, что несколько ее коллег купили билеты на ближайшие представление. Вернулись слегка разочарованными: все было прекрасно, но - не попал.

12

Недавно министр Лавров в интервью сказал, что и у евреев встречаются антисемиты. На него тут же повесили ярлык махрового антисемита. Не питая к нему ни малейшей симпатии, ради объективности скажу, что Лавров не антисемит. Его дочь, рожденная и выросшая в США, вышла замуж за еврея. Имеет, помимо американского, еще гражданство Израиля. Получается, что любимые внуки Лаврова евреи. Я еврей по матери, встречал евреев антисемитов, как и русских ярых русофобов. Здесь, в Америке знаю армян, которые ни за что не будут иметь дело с армянами. Знаю черных, которые на дух не выносят вновь прибывших из Африки. Среди разных народов можно встретить тех, кто особо не любит своих соплеменников. Причины могут быть разными. Кто-то из своих обманул, подвел, обидел человека. И человек свою обиду переносит на других. "Они все такие". Но бывают и совсем курьезные случаи. Об одном расскажу. Давно, еще в Ташкенте, работала со мной девушка татарка Диля. Она говорила, что выйдет замуж за любого, только не за татарина. Все удивлялись, откуда такая нелюбовь к своим. А дело оказалось простое. Диля не знала татарского языка и обычаев. Говорила только по-русски и по-узбекски. Очень симпатичная, умная, веселая. Но когда родственники знакомили ее с потенциальными женихами, она зажималась, была скованной, отвечала невпопад. Каждое свидание заканчивалось очередным разочарованием, острым недовольством собой. "Чувствую себя дура-дурой!" В результате вышла замуж за еврея и они уехали в Германию. Надеюсь, живут дружно и счастливо. Почему я назвал этот случай курьезным? Потому что проблема не стоила и выеденного яйца. Никто Дилю не обижал, не подводил и не обманывал. Все страхи себе она придумала сама. Если женихи не из Татарстана, то они сами толком не знают язык, и комплексуют так же, как она. А если молодой человек из Татарстана и увезет ее в Казань, то окунувшись в языковую среду, через год Диля заговорила бы не хуже местных жителей. Тем более, что узбекский и татарский языки относятся к одной тюрской группе языков.
Вывод Во-первых Не надо вешать ярлыки. Во-вторых, не надо придумывать проблемы там, где их нет.

13

Нина (полностью Нинель, что в свою очередь значит «Ленин» наоборот) выросла в одном московском доме с моей будущей женой, потом окончила пединститут и уехала по распределению в какой-то, не помню, Багровск или Бодровск учить детей русскому и литературе.

Преподавала она прекрасно, со всем энтузиазмом молодости. Ученики ее обожали, девочки пытались подражать в манерах и одежде, мальчики глазели и витали мыслями где-то далеко от школьной программы. За глаза прозвали ее Миледи, не только за красоту и отдаленное сходство с актрисой Тереховой, но и за то коварство, с которым она порой назначала контрольные.

А вот с личной жизнью как-то не задалось. На филфаке на сто красоток приходилось два очкарика, в Багровске мужики тоже под ногами не валялись. То есть как раз валялись после каждой получки, при горбачевском сухом законе даже больше, чем до него, но такие кандидатуры Нина не рассматривала. Конечно, к ней клеились. Городок небольшой, любую полузнакомую рожу встретишь пять раз на неделе то тут, то там. И каждый раз приходилось терпеливо объяснять, что на танцы она не пойдет, и к себе в съемную комнату не пригласит, и прямо сейчас отметить с клевыми пацанами день мелиоратора никак не может.

Наконец один из донжуанов решил, что столичная штучка много из себя строит, и полез под платье прямо на улице. В Багровске это считалось в порядке вещей, никто бы на Нинины крики не отозвался, но, к счастью, поблизости тусовались трое ребят из ее девятого «А». Донжуану вломили люлей и постановили впредь провожать Нинель Сергеевну до самого дома, по крайней мере в те дни, когда она вела факультатив или вторую смену и уходила из школы затемно.

Ох, сколько всего было переговорено во время этих провожаний! Про книги, про жизнь, про политику, и самые заветные мечты, и самые стыдные семейные тайны, и о том, какой должна быть настоящая женщина – конечно, такой как вы, Нинель Сергеевна!, и каким должен быть настоящий мужчина – главное, честным и благородным.

Своих защитников она звала мушкетерами, вполне логично, учитывая ее собственное прозвище. Крупного и плотного Сережу назначила Портосом, бойкого и разговорчивого Игорька – Арамисом, а роль Атоса досталась Павлу. Именно так, он с детства отзывался только на полное имя, никаких Паш или боже упаси Павликов.

Девятый «А» перешел в выпускной десятый, тогда еще была десятилетка. Незадолго до выпуска каждый из троицы подгадал остаться с Ниной наедине и признался ей в любви: мол, девчонки-ровесницы – дуры, с ними даже погворить не о чем, а вы самая прекрасная женщина на свете. Потерпите каких-нибудь пять лет, я кончу институт, вернусь в Багровск взрослым человеком и на вас женюсь. Подумаешь, восемь лет разницы, никто даже и не заметит, а кто станет вякать, тому не поздоровится.

Каждому Нина ответила, что польщена, что любит его как человека, но не надо спешить с клятвами, детская влюбленность в учительницу – вещь известная и быстро проходит. С каждого взяла обещание писать ей письма и пообещала писать в ответ. Каждого по-матерински поцеловала на прощание. Или, может быть, не совсем по-матерински, все-таки ей было только 25.

Где-то через год Игорь-Арамис написал: не обижайтесь, Нинель Сергеевна, но свое обещание на вас жениться я отзываю. Вы были правы, это ребячество. Помните, мы говорили о том, какой должна быть настоящая женщина? Тут есть одна девушка в параллельной группе, она как раз такая. Как честный человек, я должен на ней жениться прямо сейчас, а как благородный – все же подожду, пока мы получим дипломы.

Портос-Сережа то же самое выразил короче: помните Наташку из десятого «Б»? Ей не нравится, что вы мне пишете. Ревнует. Дура, конечно, но у нас всё серьезно, я не хочу ее огорчать.

Павел-Атос замахнулся на самый крутой вуз, МАИ. Не поступил и загремел в армию, не куда-нибудь, а в Афган. Это был самый конец афганской авантюры, но на его долю хватило. Через полгода вдруг написал:
– Нинель Сергеевна, у меня к вам странная просьба. Можете прислать свою фотокарточку? У всех парней остались девушки на гражданке, они про них рассказывают, хвалятся, а у меня же нет никого. Я рассказал про вас, но так, как будто вы не учительница, а учились со мной в одном классе. А они не верят.

Нинель решила поддержать бойца, прислала фото, на котором ей 18 лет, написала на обороте: «Павлу от Нины». И письма стала подписывать не именем-отчеством, а «Нина», потом «Целую, Нина», а потом и «Крепко целую». Павел страшно обрадовался, перешел в ответных письмах на ты, тоже стал писать, что целует, и даже конкретизировать, куда именно и сколько раз. Нина писала как бы от имени девчонки-одноклассницы, но с умом и опытом взрослой женщины. Игра затянула обоих, незаметно пошли уже признания в любви, слюнявые нежности и даже то, что сейчас назвали бы виртуальным сексом. Ничего удивительного, что когда Павел зашел к ней после дембеля, всё то, что они навоображали в письмах, само собой случилось наяву.

Я их видел однажды, когда они приезжали в Москву к Нининым родителям. Ей тогда было 30, ему 22. Смотрелись ровесниками, несмотря даже на то, что Нина была беременна. Павел отпустил для солидности бороду, работал на заводе мастером и учился заочно. Потом он приехал один на сессию, мы случайно столкнулись во дворе, взяли по пиву. Я не удержался и спросил:
– Что, неужели совсем никаких проблем от того, что ты женат на своей учительнице?
– Да нет, проблемы такие же, как у всех. Хотя… она же и сейчас преподает. Пока не было живота, обязательно какой-нибудь оболтус заловит в коридоре и начинает: «Нинель Сергеевна, вы мой идеал женщины, 15 лет разницы – ерунда, подождите, я вырасту и отобью вас у мужа». И злиться на него невозможно, сам таким был.

Ну и, как водится, эпилог. Что делать, жизнь идет к концу, невольно оглядываешься: а что сейчас с теми, кого знал 20, 30, 40 лет назад? Сейчас-то я в Москву не ездок, но пять лет назад – приезжал, было дело, останавливался в том самом доме, где когда-то жили Нинины родители и мы с женой, а теперь – наши родственники. Нина окликнула меня дворе. Я ее не сразу узнал, она выглядела лет на 20 меня моложе.

– Как там Бодровск? – спросил я. – Стоит?
– Багровск. Не знаю, мы давно живем в Москве, в родительской квартире. Папа умер, мама болеет, нужен постоянный уход.

У нее зазвонил телефон.
– Милый, сейчас иду, – отозвалась она. – Встретила знакомого, разговариваем. Антоша, ну что ты такой нетерпеливый? Сказала же – сейчас.

Так-так, подумал я с разочарованием. Антоша. Атос Павел, стало быть, в прошлом. Не пережил-таки, что жена старше на восемь лет, нашел себе молодую. Небось еще сказал на прощание: «Ты учила меня быть честным и благородным – так вот, честно говорю, что ухожу, и благородно оставляю тебе квартиру». Хотя квартира Нининых родителей, какое там благородство.

Нина положила трубку и повернулась ко мне, прервав мои размышления.
– Муж? – кивнул я на телефон.
– Нет, внук. Моего мужа зовут Павел, ты разве забыл?

14

У меня панический страх перед пауками и змеями.
Одно время каждый год у нас менялся зоопарк . То утки перелётные на горе поселятся, то ежи по участку шастают. Два года подряд было нашествие лягух, которые неприкосновенны на германской территории. Чтоб было бодрее жить припёрлась в теремок и змея.

Лето. Жара. Полуголая, то есть в шлёпках на босу ногу пропалывала клумбы-грядки, добралась и до пруда. С головы до пят лил пот, спина от многочасового торчания задом кверху уже не выгибалась. Проклятый сорняк не заканчивался вовсе и елозил по ногам. Ещё и эти мошки, осики и пчёлики, вечно сидящие в засаде и только и выжидающие девушку с веслом, оговорилась, тяпкой.
Так вот кряхтя и вяло отбиваясь от жуж и уже еле переставляя ноги, почувствовала вдруг, что одна из них опутана. Ну что ещё за дрянь? Верёвка?! Ну и как это я умудрилась влезть в неё по самое колено? Охренеть... она ШЕВЕЛИТСЯ?!!!
Дальше помню смутно. Но живая шляпа Носова отдыхает. Заряженная вода Кашпировского туфта. Намечающийся радикулит испарился за милисекунды. И если вы читали, что гепард самое быстрое животное, а у долгопята огромные глаза - не верьте!
Орать дурниной я начала уже в доме, когда кто-то коснулся моего плеча. Дочь с недоумением вопрсительно на меня пялилась.
"ТАМ ЗМЕЯ!!!"
Разрез глаз дочери тоже подрасширился, но почему-то загорелся азартом. Вооружившись длинным сачком для ловли рыб она смело шагнула наружу и направилась в логово ПИТОНА. С огромным разочарованием питона она не обнаружила, при этом прокричав мне, что я напугала бедное животное. "Выходи, нет тут никого!"
На трясущихся ногах я всё же решила приблизиться к ней на пару метров. Дочь уже во всю орудовала сачком в пруду, тычя во все стороны, в конце концов вынув его с кучей листьев и ила. Тут опять помню смутно - вторая волна шока и предобморочное состояние. Сачок через мгновение ожил в руках дочери и стал развиваться как пиратский флаг на ветру. Ничего умнее не придумав она тыкнула мне им под нос. Синяков и ссадин на теле я позже не обнаружила, значит всё таки в обморок не грохнулась...
Дочь с хохотом и визгом тарабанила в входную дверь, которую я каким-то образом закупорила на все замки, да ещё и судорожно тянула на себя.
Пришедшему с работы мужу я в красках описывала удава. Нашли мы его спустя несколько дней в зарослях еживики. Почему-то удав оказался безобидным ужом...

ЛАНКА