Шутки про портвейном - Свежие анекдоты |
2
1983г.
Сдали мы выпускные экзамены и подумали ( за портвейном ) – чем бы заняться до вступительных?
«А не поехать ли нам в Крым?»
«Денег мало…»
«А мы на велосипедах»
«Далеко»
«А мы до Тулы электричками, а там всего 1200 км, за 5 дней доедем, в море искупаемся, а на обратный билет – велосипеды продадим».
Была небольшая проблема – один из нас не имел велосипеда.
«Не беда, у кого-нибудь попросим»
Подогнал товарищ товарищу гоночный велосипед.
Сел товарищ (а в нем не меньше 100 кг было), покрутил педали, в ямку въехал – и колесо сложилось.
В общем, мы не поехали…
|
3
Просто так 6.
О балете.
1984. Я учусь в СИНХе. "Полусухой" закон ещё не принят. Как и любой разгильдяй, люблю попить пиво с однокурсниками. Когда тепло, с местом, где можно посидеть, проблем нет. В 500х метрах от института находится дендрарий, где много уютных полянок. К холодам, халява заканчивается и "общение" сходит на нет. Есть общага, но она находится далеко и компании влом туда добираться.
Как обычно, заботы снял случай. У нас на потоке, учились два брата, постоянные участники наших "поисков истины". Мужики разбирались в сантехнике и нашли себе подработку. Один устроился работать в цирк, другой в театр оперы и балета. Ребята были ещё те клоуны, могло случиться, что именно они стали прототипами для героев видеоигры-братьев Марио. Так и буду их дальше называть: Марио и Луиджи.
Попасть в уютную каптёрку Марио, не составляло труда. СИНХ располагается напротив цирка, достаточно пересечь улицу. Разумеется, эта явка стала основным и постояным местом наших встреч. Время проводили незамысловато, бухали и играли в преф.
Сам того не желая, много узнал, о невидимой зрителю, изнанке профессии циркачей. Если коротко-пьют почти все. Многие вообще не просыхают. Мы пили и с клоунами и с дрессировщиками и с рабочими сцены. Отличий нет. Не берусь утверждать, но было ощущение, что цирковые животные, тоже прибухивают. Сам с ними не пил, но ощущение такое было. Во всяком случае, опилки на арене явно отдавали портвейном. Сказка таяла на глазах.
Больше всего разочаровал кардебалет. Это такие красивые дамы, которые появляются на арене, просто походить. Выгодно выделяются из союзной массы, наличием перьев на голове и жопе. С мест для зрителей выглядят на 1.000.000 $. За стаканом, в нашей каптёрке, без косметики и каблуков, вызывали только сочувствие и жалость. По причине их постоянной усталости и депрессии, романов с ними не случилось.
В Новый год Марио сломали ногу, под предлогом вздорности его характера. Клуб преферанса временно переехал в Свердловский театр оперы и балета имени А. В. Луначарского. Появилась возможность, познакомиться с настоящим искусством, изнутри и без посредников.
Место работы Луиджи, выгодно отличалось от каптёрки цирка. В первую очередь, площадью и комфортом. Брат №2, реквизировал у театра много шикарных мебелей. Одних зеркал было с десяток. Обставил помещение с "аристократической" роскошью. Большинство стульев было, явно "гамбсовской работы". Брильянты вынули до нас, но сидеть на них за картами, было удобно.
Мы быстро подружились с труппой. Балетные забегали к нам покурить. За сценой и в туалете им этого не позволяли. Гоняли несчастных и пожарник и начальство. У нас они нашли "тихую гавань" и наличие мощной вытяжки. Курили артисты как паровозы, девчонки объясняли это постояным чувством голода. Массовка традиционно прибухивала и часто составляла нам компанию.
Балет-тяжкий труд. Когда ребята забегали к нам, с них пот просто струился. Когда находишься сбоку от сцены, начинаешь понимать как это трудно. Из зала видны красивые, лёгкие прыжки и слышна прекрасная музыка. Находясь недалеко от места репитиции, слышишь только тяжёлое дыхание и громкий топот, ненамного тише, чем на ипподроме. Когнитивный диссонанс.
Места силы накладывают свой отпечаток. Мельпомена не дремала и наградила нас любовью к прекрасному. Начались споры о искусстве и нашем месте в нём. В ходе очередных дебатов, я утверждал, что в любом из нас живёт артист и дай мне шанс, сыграю не хуже любого заслуженного. Доутверждался. Друзья взяли на слабо и предложили выйти на сцену в ближайшем спектакле, заменив кого-нибудь из массовки. Массовка злорадно потёрла ручки и обещала организовать дебют.
Давали что-то про древний Рим и Клеопатру. Меня обмундировали в латы, едва прикрывшие причинное место. Нахлобучили шлем и вручили "холодное оружие". После 2го акта была массовая сцена, туда меня и выпихнули, дав на удачу лёгкого подсрачника. Мы с "коллегами", немного походили по сцене, потом построились в некий строй и замерли. "Бездарность" (по сравнению со мной), которой досталась главная роль, что-то спела и обратилась к нам с речью. Мы что-то ответили и постучали себе в перси мечами. У меня получилось хорошо, у партнёров не очень. Не так громко как надо и с отставанием. Талант мой сиял, невзирая на отсутствие репетиций, которые я по известным причинам, прогуливал. Тем не менее, всё проканало и нас не освистали, гнилых помидоров тоже не было. Хотя откуда им взяться, в Свердловске образца 1985го года. Ведь на дворе был февраль.
Войдя во вкус, после удачного дебюта, я поверил в себя. Настолько оборзел, что не стал переодеваться и по окончании представления, попёрся на поклоны. Те кто был в теме, едва не "провалили явку", пытаясь не "заржать" в полный голос.
Стою на сцене, одного из лучших театров страны. В лучах софитов, или как там они называются. Вполне заслуженно (на мой взгляд), получаю свою долю славы, аплодисментов и признательности зрителей. Снисходительно улыбаюсь публике и думаю: "А что? Нормальная работа. Опыт лишним не бывает. О какой боязни сцены они говорили?".
Владимир.
03.01.2023.
|
|
4
Игры в монополию
Свои первые деньги Юрка Симаков получил через небольшое окошко кассы ПТУ, в которое поступил после восьмого класса школы. Это была ученическая стипендия - двенадцать тысяч уже прилично обесценившихся рублей.
Поставив неуверенную подпись напротив своей фамилии, и стараясь не выдать радости, которая овладела им в этот момент, Юрка бережно спрятал хрустящие купюры во внутренний карман куртки.
После уроков окрылённые только что полученными деньгами пятнадцатилетние пацаны были готовы к кутежу.
Вскоре крестные магазины были атакованы весёлыми пэтэушниками. Каждый тряс серебром по-своему: Парни в одинаковых костюмах скупали мороженное, импортные сигареты, газировку из рекламы. Старшекурсники, практически не таясь, затаривались пивом и недорогим портвейном в виноводочном отделе.
И тут из магазина вышел Юрка. На лице у него было то же выражение, что и у раскрасневшихся одногруппников, но содержимое его сумки, в которую легко можно было заглянуть, разительно отличалось от того, что покупали они.
Там лежали две бутылки подсолнечного масла и свёрнутая в трубку игра в монополию.
Мысленно покрутив пальцем у виска, несовершеннолетние любители сладкого и пенного пошли тратить остатки своей первой получки.
Юркой его назвали в честь Гагарина. Он был первым ребенком в семье водителя и телефонистки с городской подстанции. После него родились две девочки погодки - Рита и Маша.
Когда Юрке было четырнадцать лет, отец ушел из семьи, нашел себе новую женщину в городе, куда часто ездил в рейсы. Именно в этот день Юркино беззаботное детство закончилось. Мама и сестры неделю ревели, новый 1990 год встретили без привычной праздничной суеты, молча усевшись перед стареньким телевизором.
Резкие перемены в жизни Юркиной семьи совпали с переменами в стране. Все чаще стали отключать свет в их микрорайоне, котельной постоянно не хватало угля, и тепла в батареях было ровно столько, чтобы не замёрзли трубы. Рукастые соседи сооружали в своих квартирах печки-буржуйки, выводя трубы прямо в форточки.
Возвращаясь из школы, Юрка с завистью смотрел на сероватые струйки дыма, поднимающиеся вдоль стен его дома. Но денег на печку не было, маминой зарплаты только-только хватало на продукты, да и то на самые простые. Поэтому и пошел он после восьмого класса в строительное ПТУ.
Там Юрке и его одногруппникам выдали костюмы и рубашки, грубые, но вполне пригодные к носке ботинки, и ватные зимние куртки. Иные ребята воротили нос от казённой одежки, а Юрка в этот день чувствовал себя именинником.
- Юрик, какой ты бравый в новом костюме, - сказала мама, когда он примерил на себя обновку, - ну точно Гагарин.
Сестрёнки тоже крутились вокруг и восхищённо цокали языками.
- Юр, а девочки у вас там есть? - Спросила старшая, Рита. - Тоже в твое училище пойду! Учат, одевают, да ещё и кормят два раза в день!
- Есть, одна даже староста группы у нас - Таня, но в основном девчонки в малярно-штукатурной группе, - ответил Юрка и подумал, что действительно можно будет и сестру через пару лет устроить в училище.
Здесь действительно было неплохо, а теперь вот ещё и стипендию стали выдавать.
Через двадцать лет после окончания ПТУ, которое сейчас стало называться лицеем, та самая староста Юркиной группы решила собрать выпускников девяносто пятого года.
Кинула клич в "Одноклассниках" создал чат, и через месяц Таня с однокупсникми встретились в кафе, неподалеку от места своей трехлетней учебы. Под холодный алкоголь и горячую закуску завязался душевный разговор о том, как сложилась жизнь у каждого из них.
Через час после начала встречи в кафе вошёл очень респектабельный мужчина. Оглядевшись по сторонам, он с улыбкой направился к столу, за которым сидела компания строителей.
- Юра, привет! - Таня единственная узнала в импозантном посетителе Юрку Симакова.
Он действительно мало походил на того худого и вихрастого пацана с последней парты в неизменном коричневом костюме.
Юрка присоединился к уже захмелевшей компании и тут все конечно вспомнили его странную покупку после первой стипендии.
- Юр, а нафига тебе тогда это масло сдалось? - спросил один из одногруппников, - я ещё тогда хотел спросить, но ты был такой закрытый, что решил не лезть с вопросами.
И Юрка рассказал. Причем когда он начал говорить, все притихли, настолько был роскошен его голос и манера повествования.
Его история началась с тех самых холодов и отключений отопления в начале девяностых. Именно эта критическая ситуация заставила Юрку начать что-то предпринимать в качестве главы семьи.
Перво-наперво он прочно законопатил все щели в квартире - дверной проем, окна, трещины в панелях. Стало немного теплей, но все равно мама и сестры ходили в двух кофтах. Потом решил перенести из спальни в зал кровати сестер, спать в одной комнате было не так холодно. И самое главное, он понял, что им нужен постоянный источник тепла, в этом качестве как нельзя лучше подходила огромная чугунная сковородка, доставшаяся маме от бабушки. Нагревшись на газовой плите, она долго отдавала свое тепло и на несколько градусов поднимала температуру в квартире.
- Ну а раз сковородка горячая, грех на ней что-то не поджарить, - продолжал рассказ Юрка, - сестрёнки наловчились делать лепешки, замешивали тесто на воде и соли и жарили их в масле. И сытно и тепло. Да что только не готовили на ней - и сухари сушили, и картошку жарили и яичницу, но это в хорошие времена, а бывало, что кроме мороженого лука и приготовить нечего было.
- Так что, ребята, масло мне в те времена очень нужно было. - Объяснил ту необычную покупку Юрка.
После его рассказа возникла довольно долгая пауза, которую нарушила Таня.
- А монополия тогда зачем тебе нужна была, ведь перебивались практически с хлеба на воду?
- О, та штука тоже важна была. Это ведь настольная игра, в которую всей семьёй можно было сражаться. Мы и играли - бросишь кубик - и ты миллионер, покупаешь фирмы, продаешь, богатеешь. Доллары игрушечные младшая сестра Маша отсчитывала, так интересно ей было деньгами заведовать.
Представьте, за окном хмурый зимний вечер, фонари не горят, да и выходить по темноте на улицу опасно было, сами помните. А у нас хорошо, вся семья за столом, подначиваем друг друга по-доброму, рядом сковородка лепешки печет, красота. Так и жили. - Юрка улыбнулся.
- Так ты сейчас, наверное, директор маслозавода? - спросила Таня, - или инвестор, игры в монополию, поди, не зря прошли?
- Нет, в бизнесе у нас только сестра Маша, - ответил старосте Юрка, - ей точно монополия жизненный путь определила. А я психолог, в том числе семейный, если буду нужен - звони.
"Кому же ещё быть психологом, - подумала Таня, - если не тому пятнадцатилетнему пацану, радостно спешащему домой с двумя бутылками подсолнечного масла и капиталистической монополией".
Автор: Андрей Егорин
|
|
6
У Оси в бане украли трусы. Слава богу не все, а только одну пару. Тогда в баню было принято со сменой белья ходить, так вот грязные свистнули, а чистые в узелке так и остались.
Ося – это прозвище, заработанное молдавским розовым портвейном, решившим рассказывать Валеркиным голосом стихи прям в помывочной. «На головах царей божественная пена - Куда плывете вы? Когда бы не Елена…»
- Это твой стих был? - спросили чтеца, прерывая декламацию.
- Нет, Осипа Эмильевича, - необдуманно ляпнул Валерка, – Мандельштама стихи. «Что Троя вам одна, аxейские мужи»?
- Ося?
- Ну, я вообще-то больше Бродского люблю, Йосифа - попытался исправиться любитель поэзии, подталкиваемый дрянным напитком.
- Йося? Киса и Йося были здесь…
- Киса и Ося были в оригинале, - снова вылезло начитанное вино, и Валерка стал Осей бесповоротно.
Так вот у Оси, студента третьего курса, украли грязные трусы в сельской бане в период осенних картофелеуборочных работ.
- Ося, ты уверен, что их украли? Чистые трусы в бане украсть – это мы еще понимаем, но грязные-то зачем?
- Салаги! - отвечал Осип, с высоты своих двадцати четырех лет и двух академок, - если грязные трусы выстирать, они станут чистыми. А чистое нательное белье – очень нужная вещь. Украли, украли и украли, а такого прощать нельзя. Надо у них тоже что-то украсть. Например, гуся.
- Почему именно гуся? Они у тебя трусы, а мы у них гуся? Он же живой и крякает. Твои трусы могли крякать?
- Начнем с того, - тоном злобного преподавателя общей химической технологии заявил Ося, - что крякают утки а гуси гогочут, причем гогочут они в кустах у сарая, где мы сегодня картошку грузили. Мы придем и убьём их всех, как тореадоры в опере убили Кармен, - одним ударом. Потом закопаем, сверху разведем костер, потом раскопаем и съедим, отрубая куски шпагами и запивая благородным бургундским.
- Ося! Гуся можно и украсть, Ося, - Ванька был краток, - только без жестокостей. Ты же не хочешь, чтоб с твоими трусами сделали тоже самое, что ты собираешься сотворить с птицей? Нет? Тогда домываемся, надеваем на дело чистое, берем инструмент и идем красть птицу.
Инструментом кражи оказались мешок и топор. Большой топор вместо шпаги. Очень большой топор. Я не знаю, как называются плотницкие топоры такого размера, но Французы из чего-то похожего делают гильотины. Мешок тоже был о-го-го каким мешком. В такой мешок у хозяйственной Солохи кроме угля вполне влезет какой-нибудь сельский голова, дьяк и черт.
Вооружившись инструментом, семеро мстителей села в засаду караулить мирную птицу, гогочущую в кустах. Говорят, что гуси спасли древний Рим с древними римлянами от древних галлов. То ли нынче гусь пошел не тот, то ли галлы стали тише, но… гусиный вожак был подло отделен от стаи и похищен. Крякнуть в пользу Рима, он не успел.
Речной закат пылал, окрашивая багрянцем молодой месяц и редкие перистые облака. На песчаном берегу, поросшим редким осинником, в кругу мрачных похитителей горел костер. В кружках пенилось благородное бургундское. Вместо семерых шпаг наличествовал один топор, около которого тихо шевелился мешок с жертвой.
- Не надо было эту гадость по два двадцать ноль восемь, брать, оно ж пенится как пиво со стиральным порошком.
- Тогда будем считать, что это сидр, а не бургундское! Все равно больше ничего нет, мы в этой деревне даже портвейн весь выпили, только в пятницу завезут. Сидр с гусем – это нормально? Что нам говорит этикет?
- Этикет, Ося, говорит, что гуся надо убить, ощипать, выпотрошить и приготовить, завернув в капустные листья и закопав в горячие угли. У нас есть топор. Есть гусь, капустные листья, угли тоже сейчас будут. Мсти. В смысле убей гуся, Ося.
Заинтересовавшаяся неторопливой беседой птица выбралась из мешка и уставилась на бандитов.
- Убей? – удивился Ося, - не, убить я его вряд ли смогу. Топор слишком тупой и тяжелый. Могу ощипать, - закончил Мандельштам и для убедительности выдернул из гусиного хвоста перо.
Возмущенная птица тут же клюнула Ваньку в неосторожно подставленный зад.
- Ой, - сказал Ванька, - убью скотину!
- Гуся? – с надеждой спросил Ося.
- Причем тут гусь? – Ванька поднял топор лезвием вверх, вырвал у Оси волос и бросил его на лезвие, - вот видишь, нормальный топор, острый.
- Я придумал, - быстро сказала жертва бельевого маньяка, - мы найдем подходящий пень, двое возьмут гуся за ноги, один за клюв, третий топором…
- Ты?
- Не, я же сказал, только ощипать могу, - Ося ловко выдернул еще одно перо из гусиного хвоста. Ванькина задница пострадала еще раз.
- Блядь такая, - возмутился Ванька, - да посадите вы в мешок эту сволочь, а я пока поэта убью. В лезвии топора кровью отразилось алое пламя костра.
- Точно блядь такая, - поддержал Ваньку Леха, - пока вы тут тореодорите , эта скотина у меня весь сидр из кружки вылакала.
- И у меня! И у меня. Алкоголик бессовестный, - вступили в разговор остальные бандиты.
- Может освободим? – неожиданно предложил Ося, немного отойдя в сторону - наш же человек, и вино пьет и компанейский, Ваньку вон в жопу клюнул.
- Сейчас я тебя клюну, - пообещал Ванька помахивая топором, - еще как клюну. Но сначала птицу отпустим.
Семеро Паниковских двинулись к реке. Среди них пошатываясь ковылял пьяный гусь. Дойдя до воды птица гоготнула и уплыла в темноту.
- Эх, правильно я сделал, что тушенки с собой взял, - Ванька повернулся спиной к реке, - пойдем месть обмоем, пока костер не потух. А ты, мститель, бери топор, дуй за дровами. Завтра в бане украдешь себе трусы.
|
|
7
Лето, тихие зеленые дворы, окна нараспашку, в одном из домов на втором этаже гуляет свадьба. "Пипл" видно простой поют русские народные, мешают дешевую водку с портвейном. Вдруг песни прекратились, звон разбитой посуды, бабы орут, ну короче ясно драка. И что там у них произошло не знаю, но вроде как по воплям, спер мужик со стола бутылку и пытался ее сухим пайком с собой утащить. Ну мужику бьют морду, выволакивают на балкон, благо этаж второй и под балконом кустики-цветочки, и раскачав на раз два три скидывают на этот огород. При этом падение его производит впечатление неизгладимое прыжки в воду с трехметрового трамплина, тройное сальто прогнувшись. Лежит он не двигается, треснулся то капитально, другой на его месте сломал бы себе чего, а народ снова за стол, песни петь и т.д. Через некоторое время мужик встает (правда встает это сильно сказано, вертикальное положение он принимал минут пять да так и не принял, видно здорово нарезался) и так это ползет к парадной, заходит и снова в ту квартиру. Звонок. Радушный громкий голос в прихожей: Семен! Ты где ебтваюмать ходишь? Мужики, Семен пришел!!! Громкие вопли: Штрафную ему! Штрафную! Свадьба продолжается.
|
|
8
Не знаю как сейчас, а прежде морякам во время пребывания в тропиках полагалась винная порция. Когда-то медики, дай им Бог здоровья, установили, что ежесуточный прием 200 гр. сухого вина благотворно влияет на организм, измученный тропической жарой. Несколько эпизодов на эту тему.
Эпизод первый. Большой пароход, экипаж около 100 человек, 6 месяцев в тропиках. Чтобы не мелочиться и не разливать каждый день по 200 гр., раз в неделю выдают 2 бутылки венгерской «Леаники» по 0.7 литра. Однако указанный на бутылке объем 0.7 l (т.е. с маленькой латинской L) какой-то ушлый деятель посчитал за 0.71 литра, что означало перелив 20 гр. в неделю каждому члену экипажа. По этой причине в последнюю выдачу каждому дали одну бутылку вместо двух. Куда делась накопленная за рейс «экономия» - так никто и не узнал.
Эпизод второй. Научно-поисковый пароход, единственное отличие от промыслового – несколько кают переоборудованы под лаборатории, где работает научная группа. Вместо вина выдают трехлитровые банки яблочного сока с мякотью. Товарищи ученые относят банки в гидрохимическую лабораторию, на центрифуге разделяют фракции, жидкую ставят булькать, а из твердой варят повидло. Утилизация продукта – 100%.
Эпизод третий. Пароход, построенный в Киеве на заводе «Ленинская кузница» (этот завод клепал почти весь среднетоннажный флот рыбной промышленности), спускается по Днепру и перед уходом в рейс получает снабжение в Херсоне. Все тропическое удовольствие вместо сухого вина загружается хорошим крымским портвейном. Команда счастлива, и готова носить капитана на руках. На вопрос других капитанов: «А разве так можно???» он отвечает вопросом «А вы таки пытались, или сразу согласились на сухое?»
|
|
9
В 90-е, когда я работал замом в сети магазинов стройматериалов, мой директор любил посещать различные модные в то время обучающие семинары. На тему корпоративной культуры, мотивации, рождения команды, мы все от уборщицы до директора одна большая семья и т.п.
И наслушавшись подобной хохломы, начал устраивать общие собрания коллектива с посиделками и чаепитием, которыми, надо сказать, оставался чрезвычайно доволен.
Видишь, радовался он наутро, работает мотивация! Вон как меня вчера народ благодарил, а грузчики даже два раза подходили, спрашивали, когда плитка придёт. А как сказал, что уже растаможили и к среде будет, так прям обрадовались, а один даже отпуск отложил, чтоб на разгрузку попасть!
Тогда у нас был контракт с Португалией на поставку керамической плитки. Приходила она ж/д контейнером, "двадцаткой", плотно заставленной поддонами в два этажа. Причём разгружать приходилось вручную, никаких электрокаров ещё естественно не было.
Но когда привозили контейнер, то на магазине оставался один грузчик, остальная бригада тут же без разговоров уезжала на склад.
Что характерно, к разгрузке каких-то других тяжёлых товаров типа линолеума, интереса ими не проявлялось, напротив все норовили в такой день поехать с машиной на доставку товара или просто куда-нибудь слинять.
Причина такой избирательной мотивации прояснилась примерно на пятом контейнере. Обнаружилось, что наши партнёры-португальцы ставили в конце его, за поддонами с плиткой, два ящика с портвейном "Порто". Поэтому, дружно разгрузив контейнер, наши работяги каждый раз устраивали себе нехилую вечеринку с бесплатным заграничным пойлом и прочими сопутствующими радостями.
Разумеется, когда контракт с португальцами закончился, то весь трудовой пыл грузчиков тоже мгновенно улетучился. А с ним и устраиваемые директором, совместные корпоративные чаепития.
|
|
11
Продолжение истории №989486
Как меня выгоняли из комсомола.
Все лето (три месяца) мы провели в армии, что бы наши тушки не мешали организации МОСКОВСКОЙ ОЛИМПИАДЫ.
Приехав со сборов, все узнали, что нас отправили в колхоз, НА СБОР КАРТОФЕЛЯ.
В те года колхозники сами не могли собрать ими же выращенный урожай, и необходима была помощь студентов.
Прислали сразу два курса студентов кибернетиков (было такое отделение в родном институте)
четвертый и пятый.
Руководитель - инженер с кафедры. Восточный человек, зовут Агиль, без чувства юмора, но с повышенной самооценкой.
Друг Валера появился двумя днями позже и очень оригинально - в рюкзаке было всего две пары носков - все остальное занимал портвейн. Бутылок 12 точно было.
Приезд надо отпраздновать. Валеру назначили кочегаром. И вот мы идем с портвейном в кочегарку и встречаем девочку Лену, учившуюся курсом ниже.
Состоялся диалог:
Лена - портвейн будешь?
Да, конечно.
После первого стакана Лена сомлела, и, допив три бутылки, мы с Валерой понесли ее в расположение. А располагались девушки в бывшем сельском клубе. И когда мы ее туда занесли, в клубе повисла ватная тишина.
Где ее кровать?
Вот.
Наутро Агиль с диким криком: " Ты что наделал? Ты споил Ленинскую стипендиатку!!!!" И меня за грудки хватает. Я ему. "А что она не человек? И портвейна выпить не может?"
Это мысль ему в голову просто прийти не могла.
Ответ - ты у меня на карандаше.
На следующий вечер в потребление портвейна вмешался Саша Кац.
Ему показалась смешным надуть резиновую зеленую хирургическую перчатку и написать ручкой сбоку неприличное слово.
Это произведение он принес к нам в кочегарку с целью похвастаться.
Валера решил, что этому чуду место на флагштоке - и туда спьяну его прицепил.
Наутро Агиль с диким криком: " Ты что наделал?" И меня за грудки хватает.
А я отвечаю - "Ты сдурел, что -ли? Ты флагшток видел - там диаметр в конце 10 см. я туда не заберусь. А сделать две ошибки в русском матерном слове может только еврей Саша Кац.
А трезвого Валеру Агиль загнал на флагшток, и заставил заменить раздутую перчатку на ролик для подъема флага. Как Валера со страху орал - не передать словами - очень боялся упасть.
Флаг надо поднимать под музыку.
А музыка была только у меня, я с собой припер магнитофон с кассетами. Приходит Агиль - есть соответствующая музыка? А как же говорю - есть Марсельеза. Ну не совсем уж эта легендарная песня-гимн. Просто была запись Битлз All You Need Is Love
Подъем флага. Звучит музыка. А я и не помнил, что марсельезы там всего четыре такта, а потом лав-лав-лав.
Бежит Агиль с диким криком: " Ты что наделал?" И меня за грудки хватает.
Я спрашиваю - "Ты конкретно против любви что имеешь?"
Он «Эта не та песня под которую должен подыматься флаг отряда»
Отпустил. А я подумал – ох не прав – у 90 % только в этом направлении мозги сейчас и повернуты. Молодость ведь всё же.
|
|
12
Когда б вы знали, из какого сора. Знаете, да? Теперь вот из какого сора растут знают все. Рассказали в доступной и даже стихотворной форме. А я вот сейчас возьму и расскажу как их собирают, когда вырастут. По секрету. Я ж не Ахматова в конце концов, я стихи и поэтов вообще не понимаю, отчего люблю лирику Маяковского.
В общем, как-то раз студент третьего курса совершенно технического вуза напился портвейну в компании такого же студента чуть постарше и одного газетного работника. Пили в редакции, где этот работник заведовал отделом писем. Обсуждали предстоящую публикацию статьи про ректора института.
А может это был отдел даже и не писем, а еще какой-нибудь похожий. Хотя писем и прочей корреспонденции вплоть до заказных бандеролей в этом отделе было больше всего. Конверты и пакеты занимали все имеющиеся в комнате двустворчатые шкафы, громоздились на шкафах и даже на столах оставляли совсем небольшое свободное пространство для работы.
А может и не для работы, ведь на этом свободном месте вполне уместилась бутылка «Трех топоров», три стакана, сырок «Дружба» и немного нарезанного хлеба. Несмотря на порочную склонность к алкоголизму, пить никто из друзей не умел, и портвейн закончился в два взмаха стаканов.
- Я сейчас пойду доставать еще одну бутылку, - сказал хозяин кабинета тоном не терпящим возражений, - а вы мне поможете. Только не зевайте, а то добром не кончится.
Он поднялся со стула, подошел к одному из шкафов и задумчиво посмотрел на свисающую сверху груду конвертов и пакетов, возвышающуюся почти до четырехметрового потолка. После чего, вопреки названию своей газеты перекрестился и, сказав друзьям «держите письма», распахнул дверцы шкафа. В ответ на это увесистая бандероль спорхнула сверху и шмякнула газетчика по темечку, а несколько белых конвертиков осенними листьями закружились в воздухе.
- Кажется пронесло, - газетчик опасливо посмотрел наверх и потянул на себя спрятанную в папках бутылку.
Старый шкаф, протестующее скрипнул правой дверью. Газетчик потянул сильнее. Шкаф недовольно застонал и обрушил на троих друзей все свое содержимое.
- Ну что же вы? – укоризненно проговорил хозяин кабинета, - я же сказал: держите письма.
Вибрации укоризны нарушили хрупкое равновесие, установившееся было в шкафу, он накренился и сбросил с себя остальную гору бумаги.
- Это у тебя что? – спросил самый молодой самого старшего, поднимая с пола нераспечатанный конверт, - это вам пишут, а вы даже не читаете? Тоже мне гааазета.
- Нормальная газета, - ответил ему старший товарищ, поглаживая вполне уцелевший пузырь трех топоров, - а это не письма. Это стихи на ежегодный конкурс. Хочешь, читай, у нас все равно никто больше одного стихотворения не выдерживает. А там даже поэмы есть. И романы в стихах. И повести. И фельетоны. И даже эпитафии в стихах попадаются. Вот прям сейчас бери и читай. Если хочешь.
Молодой человек разорвал конверт и достал оттуда пожелтевший листок:
- Унесся корабль мечтаний, - прочел он и улыбнулся, - в бескрайнее море любви, на поиски…
- Там что все такое?
- Не, не все. Но многое. Давай уж еще парочку прочтем, все равно назад складывать надо.
Они уселись на пол, взяли по конверту и принялись читать.
- Нет, вы послушайте, - говорил сквозь смех кто-нибудь из них, - про дорогую Валентину Ивановну, ткачиху из Ленинграда, стихотворение. «Хочу быть швеёю», называется: «Попала мне под хвост шлея, и я пошла учиться, теперь ровнее нить моя, но дома не сидится».
- У тебя фигня, - перебивал другой, - посмотрите, что нам из Уфы нам пишут. Ээээ. Кто-нибудь башкирский понимает?
Чтение настолько увлекло друзей, что они забыли про портвейн, про закрывающееся скоро метро и про последнюю электричку с Ярославского. И даже не сразу заметили, что один из них надолго замолчал, уставившись в неровно оторванную половину тетрадного листа.
- А вот это вещь, - тихо сказал газетчик, - послушайте.
Он поднялся с пола и неровным голосом начал читать. Строки звенели. Звенели тихо и громко. Пронзительно и тяжело. Звенели, оставались в воздухе, бились в оконное стекло и с криком вылетали в приоткрытую форточку. Потом стихотворение кончилось.
- Сильно, - прервал, молодой затянувшееся молчание, - жалко, что я в стихах ни шиша не понимаю.
- Ну и молчи, раз не понимаешь, - прервал старший, - Вань, если ты это прям завтра не напечатаешь, ты мне не друг больше, - обратился он к газетчику, - а ты откуда конверт вытащил, может там еще есть?
- Завтра уже сегодня, - хозяин посмотрел на часы, - значит, сегодня уже не получится, а завтра мы попробуем. Обязательно. И вообще надо бы все письма посмотреть тогда. Вдруг еще попадется. Сейчас портвейном подкрепимся и продолжим.
И они продолжили разбирать совестную руду, упакованную в почтовые конверты. Но ничего больше не попалось. Через неделю газетчик протолкнул понравившееся стихотворение на последнюю полосу. И если этот вполне маститый член союза писателей узнает, что его судьба найдена на дне бутылки портвейна, он пожалуй, обидится. А зря.
|
|
13
Лето, тихие зеленые дворы, окна нараспашку, в одном из домов на втором этаже гуляет свадьба. "Пипл" видно простой поют русские народные, мешают дешевую водку с портвейном.
Вдруг песни прекратились, звон разбитой посуды, бабы орут, ну короче ясно драка. И что там у них произошло не знаю, но вроде как по воплям, спер мужик со стола бутылку и пытался ее сухим пайком с собой утащить. Ну мужику бьют морду, выволакивают на балкон, благо этаж второй и под балконом кустики-цветочки, и раскачав на раз два три скидывают на этот огород. При этом падение его производит впечатление неизгладимое прыжки в воду с трехметрового трамплина, тройное сальто прогнувшись. Лежит он не двигается, треснулся то капитально, другой на его месте сломал бы себе чего, а народ снова за стол, песни петь и т.д. Через некоторое время мужик встает (правда встает это сильно сказано, вертикальное положение он принимал минут пять да так и не принял, видно здорово нарезался) и так это ползет к парадной, заходит и снова в ту квартиру.
Звонок.
Радушный громкий голос в прихожей: Семен! Ты где ебтваюмать ходишь? Мужики, Семен пришел!!!
Громкие вопли: Штрафную ему! Штрафную!
Свадьба продолжается.
|
|
14
Как только слышу песню Розенбаума "В плавнях шорох, и легавая застыла чутко", особенно строчку: - Утка осенью - в большой цене!
Так всегда вспоминаю студенческую юность и невольно улыбаюсь.
С тех самых пор, как на лесной поляне, мы, недавно поступившие первокурсники, скрепляли будущее братство шашлыком, портвейном и песнями под гитару.
Перебирает аккорды парень, звучит эта самая песня... закончил, гитару отложил...
Все просветлённо молчат, потрескивает костерок, жарится шашлычок...
И тут староста, что мясо закупала, прижимистая такая девица, кровь с молоком, помогает переворачивать шампура и в наступившей тишине веско резюмирует:
- Какой умный дядька! И вправду в большой цене. Свинина ещё в летнюю цену, а вот птица сильно подорожала!
С тех пор все финансовые вопросы за ней были ;) Кать, если читаешь, привет!
|
|
15
Решили американцы отправить в наш университет шпиона — внедрить со студенческой скамьи. Всему обучили, натренировали и отправили.
Тот через месяц приезжает назад. Его спрашивают: -«»В чем дело?»»
Он: -«»Все с утра в общаге спят, а я на лекции пошел — сразу раскололи!»».
Отправляют второго, естественно просят учесть опыт,а тот опять через месяц возвращается. Его опять спрашивают:
-«»В чем дело?»»
Он: -«»Все с утра спят и я сплю, в обед все проснулись, в палатку за портвейном сбегали, сидят бухают, а я на послеобеденные лекции пошел — сразу раскрыли»».
Отправляют третьего, опять просят учесть опыт. Он опять через месяц возвращается. Его спрашивают: -«»Ну а теперь — то в чем дело?»»
Он говорит: -«»Все с утра спят и я сплю, все днем бухают и я бухаю, вечером все с девченками по кроватям разошлись — забавляются, а я с учебниками сел — тут же раскрыли»».
Ну американцы направляют четвертого, нструктируют как следует, чтобы на этот раз прокола не было. Тот опять приезжает. Его спрашивают:
-«»Ну теперь-то что стряслось?»»
Он: -«»Все утром спят и я сплю, все днем бухают и я бухаю, все вечеров с девками по кроватям и я тоже.»»
— Ну и?
— Все сессию сдали, я не сдал.
|
|
17
Владивосток, Эгершельд и самое начало 80-х.
Многочисленные корпуса двух морских училищ на высоком морском берегу, обдуваются томящим июльским ветром, коридоры учебных аудиторий пусты и безмолвны. Курсанты, в основной своей массе, разъехались по отпускам и ушли в морские практики. Нашей роте, будущих судовых механиков, в этот год учебная программа приготовила практику судоремонтную. После морских и заграничных приключений прошлых лет, такая перспектива ничего кроме уныния не внушала, но как оказалось зря. На судоремонтном заводе, куда нас спровадили практиковаться, нужды в недоделанных специалистах явно не испытывали.
В первый день сбора у проходной, мы в полном составе получили дневные талоны на питание в заводской столовой, и разбрелись по территории. Ничего интересного, скажу я вам. Ржавые борта судов у причальных стен, промасленные спецовки мотористов, унылые производственные цеха – херня полная, если бы не СТОЛОВАЯ. Чудо, а не столовая. За пятнадцать минут до открытия, рота уже гребла копытами у ее дверей, и жадно раздувала ноздри, вдыхая съедобные ветры из столовского вентилятора. Что нужно человеку в девятнадцать лет кроме знаний, тонко чувствовали мы – пожрать. После бурсовских «бадяг», и стратегических консервов со штампом «неликвид», от которых, даже спустя сорок лет, только от заклинания «тефтели из частиковых пород рыб в томатном соусе» с ног сбивает изжога, наш дружный рой густо накрыло божественным нектаром. На следующий день, с утра всосав талоны мы, в ожидании обеда, разбрелись кто-куда, но подальше от грустного ВСРЗ.
Все местные из нас, Владивостокские то есть, мгновенно оценив, чудесно свалившуюся, не контролируемую «лафу», занавесили практику и подались по домам к мамам. Что еще нужно девятнадцатилетнему курсанту кроме старой доброй мамы, ну и школьной подружки? И самые продвинутые из наших не местных, ушли жить к другим добрым женщинам, и хоть и к чужим, но зато молодым мамам. И слава Природе, город портовый, и как бы не хотелось какой-то из дам запастись терпеливым целомудрием, просто «хотелось», часто оказывалось сильнее. По слухам, дамы попадались и очень добрые, но наши немногочисленные герои-матросовцы явок не сдавали, и выживали как могли по одиночке. Ожидающих же большой, но чистой любви к ровесницам - нас, неприкаянных, и оставшихся в подавляющем меньшинстве, судьба тоже не обидела. Она дала нам массу свободного времени подумать о вечном, и толстую пачку жрачных талонов «за тех парней», на каждый божий день. Просто пришел наш час, ведь любая система обязана время от времени давать сбой. Получив в 8.00 талоны на проходной, мы проходили по дороге через весь завод, и сквозь дыру в заборе возвращались досыпать в еще теплые и не застланные шконки.
Самым трудным занятием в этот период жизни, внезапно оказалась ежедневная необходимость к 8.00 оказываться на заводской проходной и получать продуктовые карточки за всю роту. Морская рациональность скоро взяла свое, и на осуществление этой технической процедуры, немногочисленной командой стал снаряжаться один человек. Ну как снаряжаться, жребием и перспективой получить пиздюлей, за сорванный акт чревоугодия. Накидывали еще идею, сшить гонцу красную повязку для пущей убедительности, чтобы на вопрос: –А где все? Он вскидывал руку к козырьку и кричал:
- Уполномоченный девятой роты для получения талонов прибыл! – но проржались, и оставили все как есть.
Через пару дней здорового питания, уже освоившись, и не боясь сглазить прущую удачу, мы уже не втуливались стеснительно, по трое-четверо за один столик, а восседали каждый за персональным, без пробелов заставляя его тарелками и блюдцами.
Я подозреваю, что и поварих мы здорово радовали, когда вместо ежедневных, угрюмых, чумазых и неудовлетворенных рабочих харь, на них глянет вдруг, растворенное в полуденном солнечном свете, благодарное, осоловевшее счастье. Чтобы не раздражать особо нервных трудяг вселенской несправедливостью, и своим не здоровым аппетитом, мы завершали действо еще до обеденного гудка, и раненые в живот из последних сил возвращались, и расползались по кубрикам. А что еще нужно сытому и выспанному курсанту, если вечером тебя еще ждет самоволка с портвейном и приключениями, в который раз начнете вы… - и правильно!
Пиво! Расположенный рядом с мореходками продовольственный магазинчик, не мудрствуя лукаво выкатил пивную бочку не на улицу, а во двор, прямо к нашим окнам. Неудачно то, что пиво было на розлив и у нас не было канистры, и снова повезло уже с осветительными плафонами. Одно ловкое движение и плафон превращается…, превращается в трех с половиной литровую банку. Продавщицы были в теме с прошлого сезона, и даже не прибегали к мерным кружкам. Опять не повезло с тем, что «спалившись» с заряженным плафоном, был риск, заставлять себя следующие три года отдавать долг отчизне в ВМС, но был Нюша наш незаменимый организатор, и нам с ним фартило. Хотя он и считался почти местным, с нами ему было интереснее, и Нюша зарядил пустым плафоном первокурсника Климова.
Климов казался пройдохой под стать Нюше, и ему сгонять за пивом было как раз по рангу, да не просто не «впадлу», а сильно в радость. А хули, чего бы и не по пивку с полуофицерами мать их высочеств, когда почти «на шару». Проследив из окна, как наливается янтарем наш матовый сосуд, мы лениво опрокинулись на панцирные сетки. Через пару минут пришлось вскочить от громового дуплета в нашу дверь, похоже Климов на полном скаку въебался в нее ботинком, почти одновременно с головой. Он залетел в кубрик, оторвал от груди наполненный, и чудом не расплесканный плафон, протянул вперед, и загнувшись из последних сил выдохнул:
-Дежурный!
Не вопрос. Всосать три литра пива в жару и без кондиционера, тренированному курсанту… Вчетвером же, теряли время только на отрыв победного кубка от предыдущего, даже животы не вздулись. Климову было нельзя, он с трудом справляясь с волнением и одышкой, упал на пол и закатился под первую попавшуюся шконку. Привычно вкрутив разряженный плафон в евойный патрон, мы распахнули окно и выдохнули. Дежурным, оказался наверно лучший, из возможных вариантов. Сложно адекватно оценивать чужой, старше твоего возраст, когда ты еще совсем юн и таким пока не был. Ну если на вскидку – он был еще не батя, но и на танцы уже не ходил.
Каптри открыл дверь, не спеша сделал пару шагов вперед и осмотрелся. Мы уже стояли по «смирно», но по-дембельски, с заслуженной ленцой в глазах.
-Самоподготовка?- поинтересовался он в пустоту.
-Такточнотарищкаптретьранг,- играя в давно нам известную игру «кто первым обоссытся», сказал кто-то из нас, насколько возможно серьезно. Дежурный, пряча в усах лукавую улыбку, кивнул, но уходить явно не собирался:
-А Климова никто не видел? Я чуть было не икнул, справляясь с отрыжкой, ну надо же какая популярность на первом курсе. Мы, вспоминая как он мог бы выглядеть, задумались. Внешне, являя собою что-то среднее, между поручиком Ржевским и еврейским интеллигентом, дежурный улыбался глазами и в черные усы:
-Ну и Климов,-офицер не спеша продолжал развлекаться: - А мне сказали что он сюда побежал. Климова вложили, подумали мы. Дежурный взялся за стальную дугу кровати, и резко сдвинул ее в сторону. С задержкой в десятую секунды, вслед за кроватью последовала пара климовских ботинок, и приглушенно стукнула об пол под матрацем. Офицер, расплывшись в улыбке, обвел нас взглядом, и проделал тоже в другую сторону – трюк повторился, но до эффекта пресловутого, двадцать пятого кадра, Климов явно не дотягивал. Кто-то из нас потихоньку зарыдал. Дежурный наклонился, и зацепив матрац рукой, откинул его в сторону. Такого подвоха Климов не ожидал. Уцепившись посиневшими пальцами в панцирную сетку кровати, он еще мгновение смотрел в пустоту над собой, еще не понимая, что стал видимым. Его по детски подвижное лицо, с выпученными серыми глазами и закусанной от старательного напряжения губой, одновременно выражало страх, отчаянье и восторг. Мы сложились. Дежурный из-всех сил стараясь удержаться от рыдательных конвульсий, но решив нас добить окончательно, наклонился еще ниже, и глядя Климову глаза в глаза выдавил:
-Так вот ты какой, Климов!
Июльский, морской ветер, плавно колыхая светящиеся небом шторы, задувал в окно… размечтался бля. Не было у нас никаких штор, зато было прекрасное настроение, предвкушение вечерних приключений и вся впереди жизнь!
|
|
18
Вспоминается будто вчера произошло.Середина восьмидесятых,бог знает как я оказался на окраине города да еще и в крайне неблагополучной его части,настоящие задворки с часто встречающимися заброшенными полуразвалившимися домами.Помнится я искал какое-то учереждение и заплутав вышел к большому пустырю заросшему по колено травой,по моим расчетам стоило мне его пересечь и я вышел бы к нужному дому.По пустырю была протоптана еле заметная тропинка по которой я и пошел,пройдя буквально метров с тридцать я неожиданно увидел что по обе стороны от тропы разлеглись бездомные собаки.Собак я не боялся вообще,даже больших и лающих,отец научил обращению с ними,принцип прост,если пес не бешеный и не получил команду от хозяина-"фас",то если ты уверен в себе и не показываешь страх ,то как бы он не рычал и гавкал,пес не набросится.Но тут было другое дело,их количество и то как они смотрели на меня.Как в городской черте сбилась свора собак голов в тридцать для меня загадка.Конечно это была моя ошибка,я запаниковал и побежал,мало того,побежал не назад к дороге и людям,а через пустырь к видневшимся гаражам.У собак сработал древний инкстинкт,они начали преследовать и загонять жертву...Боже...как я бежал,наверное не хуже Усэйна Болта с Майклом Джонсоном в придачу,собаки хватающие за пятки лучше любых тренеров,понял я за эту пробежку.И все равно я бы не успел и не писать мне этот рассказ,а быть растерзанным на чертовом пустыре,если бы не его величество "Случай" в лице четверых бомжей пьющих на окраине пустыря портвейн.Услышав лай и увидев как я удираю ,они закричали что бы я бежал к ним,сами же они будто были готовы к нападению,откудо-то в руках у них оказались железные арматурины ,я успел забежать за их спины и началась битва.Озверевшие,раззодоренные погоней,наверняка голодные собаки,обладая численным перевесом на время потеряли страх перед людьми и они набросились...Но и в людях проснулось нечто звериное-удары арматурой и ногами,рыкание,мат,лай,визжание,скулеж и рев все смешалось в этой короткой в три-четыре минуты битве бездомных людей с бездомными собаками.Сражение закончилось полным разгромом своры,я же только и успел отдышатся,нечем не успев помочь.Словами не передать как я был благодарен мужикам спасшим меня,словами не передать,но можно было попробовать передать деньгами,мне было тринадцать лет и денег у меня с собой вообще могло не быть,но на счастье оказалось рублей пять,большая для меня по тем временам сумма,они не хотели брать,я оставил деньги на ящике где стояли бутылки с портвейном.Это конечно мелочь по сравнению с тем что они сделали для меня,но...чем мог.
Троих из этой четверки никогда в жизни больше не встречал,а вот одного из них время от времени видел и общался,он обитал в районе где я жил.Деньги у меня он брать отказался категорически,мне кажется попроси я сам у него деньги и он расшибся бы в лепешку,но нашел бы их для меня.Он мне как-то процитировал немного изменив, Антуана Сент-Экзюпери-"Ты всегда будешь в ответе за того,кого ты спас".Так вот,прошло несколько лет и я как то шел с знакомой девчонкой,проходим с ней неподалеку от мусорных контейнеров и вдруг из одного из них вылазит мой старый друг и хрипло так орет мне-"С девушкой познакомился ,сынок?",и я ему кричу в ответ-"Да,папка".Не передать то удивление которое я увидел в глазах девушки,я ей говорю что папку с завода уволили и пока что, как то так...Девчонка оказалась то что надо,с хорошим чуством юмора,пообещала показать очень приличную свалку,где ее безработная мама бутылки собирает...
|
|
19
Про алкоголиков. У знакомых ребят в мастерской по ремонту радиоаппаратуры завелись муравьи. Садятся мужики утром работать, руку за инструментом в ящик стола сунут, а там мураши среди пинцетов и отверток суетятся. Неприятно. Надо сказать, что парни квасили ежедневно, и один начал каждый вечер перед уходом ставить в ящик пробку с портвейном. К утру пробка была не то что пустая, а вылизана дочиста. Он так делал неделю, а потом перестал. И муравьи ушли, обиделись, видать.
|
|
20
Был я несколько лет назад в городе Череповце и наблюдал такую сцену.
Лето, тихие зеленые дворы, окна нараспашку, в одном из домов на втором
этаже гуляет свадьба. Народ простой - поют русские народные, мешают
дешевую водку с портвейном. Вдруг песни прекратились, звон разбитой
посуды, бабы орут, ну короче, ясно - драка. И что там у них произошло,
не знаю, но, вроде как по воплям, спер мужик со стола бутылку и пытался
ее сухим пайком с собой утащить. Hу, мужику бьют морду, выволакивают на
балкон, благо, этаж второй и под балконом кустики-цветочки, и, раскачав
на "раз-два-три", скидывают на этот огород. При этом падение его
производит впечатление неизгладимое: тройное сальто прогнувшись.
Лежит он, не двигается, треснулся-то капитально, другой на его месте
сломал бы себе чего, а народ снова за стол, песни петь и т.д. Через
некоторое время мужик встает (правда, "встает" - это сильно сказано,
вертикальное положение он принимал минут пять, да так и не принял,
видно, здорово нарезался) и так это ползет к парадной, заходит, и снова
в ту квартиру.
Звонок....
Радушный громкий голос в прихожей:
- Семен! Ты где, еб твою мать, ходишь? Мужики, Семен пришел!
Громкие вопли:
- Штрафную ему! Штрафную!
Свадьба продолжается.
|
|
21
Тот стройотряд был никаким. Полный отстой. Его организовали коммуняки, для галочки, и он по определению был бесплатным. А я по дурости и невнимательности там оказался. В компании с двумя десятками таких же балбесов.
Нас бросали с объекта на объект. Разгрузить. Нагрузить. Очистить. Быстро смекнув что к чему, мы лениво тянули срок.
И когда раздолбанный ПАЗик выкинул нас возле недостроенной бетонной коробки, все пошло, как обычно. Двое сбегали за дешевым портвейном, трое - по огородам наворовали закусь, остальные забрались на верхний этаж, и, набросав по лестнице сторожевых препятствий для возможных инспекций, занялись - кто сном, кто чтением, а кто - трепом.
Но вот мирное летнее утро потревожила нездоровая суета: Саньку внезапно и сильно прихватило, и он, быстро выдернув куски газет с ящика с закусью, подвывая, мотанулся в темные лабиринты здания.
Прошло уж порядочно времени. Мы уже тяпнули из передаваемого немытого стакана, когда Санек вернулся. Он как-то тихо сел на кирпичи, и в полном молчании уставился куда-то в себя. Это был нонсенс. Он равнодушно отказался от стакана. Это вообще был не он! Его растормошили не скоро. И вот что он поведал.
Добравшись в темноте до какой-то дальней комнаты, он стянул штаны, присел, и моментально вытолкнул свой заряд. И вот когда он приготовился было встать, откуда-то снизу донеслось тихое "ляпсь!".
Несколько секунд он просто пытался понять, что это за звук и это его спасло. Когда дошло, он просто свалился вперед, и, со спущенными трусами пополз обратно к свету, старательно ощупывая дорогу.
Потом он нашел силы проверить. Сделав факел из газет, он вернулся, и увидел, что сидел он на самом краю перекрытия, обрывающемся в шахту будущего лифта.
|
|
22
Тот стройотряд был никаким. Полный отстой. Его организовали коммуняки, для галочки, и он по определению был бесплатным. А я по дурости и невнимательности там оказался. В компании с двумя десятками таких же балбесов.
Нас бросали с объекта на объект. Разгрузить. Нагрузить. Очистить. Быстро смекнув что к чему, мы лениво тянули срок.
И когда раздолбанный ПАЗик выкинул нас возле недостроенной бетонной коробки, все пошло, как обычно. Двое сбегали за дешевым портвейном, трое - по огородам наворовали закусь, остальные забрались на верхний этаж, и, набросав по лестнице сторожевых препятствий для возможных инспекций, занялись - кто сном, кто чтением, а кто - трепом.
Но вот мирное летнее утро потревожила нездоровая суета: Саньку внезапно и сильно прихватило, и он, быстро выдернув куски газет с ящика с закусью, подвывая, мотанулся в темные лабиринты здания.
Прошло уж порядочно времени. Мы уже тяпнули из передаваемого немытого стакана, когда Санек вернулся. Он как-то тихо сел на кирпичи, и в полном молчании уставился куда-то в себя. Это был нонсенс. Он равнодушно отказался от стакана. Это вообще был не он! Его растормошили не скоро. И вот что он поведал.
Добравшись в темноте до какой-то дальней комнаты, он стянул штаны, присел, и моментально вытолкнул свой заряд. И вот когда он приготовился было встать, откуда-то снизу донеслось тихое "ляпсь!".
Несколько секунд он просто пытался понять, что это за звук и это его спасло. Когда дошло, он просто свалился вперед, и, со спущенными трусами пополз обратно к свету, старательно ощупывая дорогу.
Потом он нашел силы проверить. Сделав факел из газет, он вернулся, и увидел, что сидел он на самом краю перекрытия, обрывающемся в шахту будущего лифта.
|
|
23
Пока мне не стало интересно учиться (то есть курса этак до третьего), был я студентом так себе... прямо скажем – неважнецким. Можно даже сказать, плохим. Адекватнее выразиться не могу – ведь заметку эту могут и дамы прочитать.
Вот, например, выехали мы после второго курса на учебную практику в Белгородскую область – ну и начал я там сильно пьянствовать и безобразничать. Да ещё и окружающих в это дело активно вовлекал. В первые же часы так напился с комсоргом, что сорвал ответственное мероприятие – ему курсовое комсомольское собрание вести, а он спит. Наладил беспробудную пьянку-гулянку в нашей комнате. На линейку-планёрку выходил с коктейлем в руках, потягивал его через соломинку, здоровье с утра поправлял. В ответ на замечание – показал фигу начальнику практики, а затем и его заместителю. Да не просто показал – а совал в носы и долго вращал, поочерёдно давая им возможность обозреть её внимательно и с разных ракурсов. Самовольно объезжал местного жеребца. Ночью сорвал коллективное прослушивание соловья – с трудом подготовленную преподами акцию. Это ж его надо было выследить, не вспугнуть, потом вернуться, народ разбудить, поднять и привести туда затемно, и притом опять птичку не вспугнуть... – и вот, наконец-то, все расселись, замерли, дождались... И только он запел, как мне тут же некстати муторно стало. Моё-то соло вышло куда громче, и соловей навсегда удрал оттуда, ломая ветки. Ну, благодарный народ мои рулады послушал, за неимением соловья – да и обратно в лагерь пошёл по ночному лесу, досыпать.
Коллектив меня честно пытался перевоспитывать. Ну, не весь коллектив, а кроме собутыльников и собутыльниц, конечно. Изобретались тут всяческие воспитательные меры. Рисовали на меня в стенгазету обидные карикатуры, отчислением стращали, а при полевых работах старались подобрать мне в напарники мужиков серьёзных и положительных, способных показать хороший пример. Но я и на них влиял плохо. Помнится, назначили мне для сбора энтомологической коллекции в дальнем лесочке сотоварища – человека солидного, позитивного, уравновешенного. Был он намного взрослее нас, в армии отслужил, семья, дети, авторитет. Ну, поехали мы с утра на задание – да сначала решили зайти немного пивка попить, а то жарко. И тут вдруг оказалось, что напарник, зная уже, что я за человек-то, для налаживания рабочего контакта портвейном обстоятельно запасся. А я – водкой... Вернулись мы в лагерь поздней ночью, в страшном состоянии, спотыкаясь и падая, песни горланя, коллекции не собрали, оборудование всё потеряли. Ну, тут уж нас даже не ругали, только диву давались.
В общем, как только практика закончилась, начальник её лично отвёз меня на своей машине к вокзалу, засунул в вагон и, когда поезд тронулся – несмотря на безбожные времена, размашисто и широко перекрестился.
Но ведь что притом удивительно – учился я самым возмутительным образом хорошо. И это доставало товарищей моих куда больше, чем разные мои шумные и буйные гусарства. Вот, например, собралась как-то бригада наша сдавать самый злостный, самый ужасный зачёт по почвоведению. Больно уж преподша там суровая была, тройку получить у неё – за удачу считалось. Народ наш готовился всю неделю. Наконец, настал страшный час, все, значит, идут толпой на полусогнутых ногах на этот зачёт – а меня нет. Что такое? Зашли они по дороге за мной – а я о зачёте и не думаю вовсе. Да и вообще ни о чём думать не способен – на столе панимаш пятилитровая банка с пивом полупустая, одна бутылка водочная стоит, едва початая, две – уже пустые валяются, сижу за столом с двумя девчонками, песню похабную горланим.
Шибко осерчали тут мои одногруппники, схватили меня под руки, из-за стола выдернули и поволокли с собой. Идём-ка, говорят, такой-сякой, зачёт с нами сдавать, пусть на тебя во всей твоей красе посмотрят. А я уж совсем осоловел, даже куда тащат - не понимал, знай себе висел между ними, как куль с... мукой – ноги за дорогу цепляются, пузо голое, рубаха до подмышек закаталась, башка висит-болтается.
Однако же, по мере приближения к домику, где зачёт этот шёл, стало со мною что-то непонятное твориться. Ноги как-то подобрались, а потом и сами стали переступать. Глаза помаленьку прояснились, вот и проблеск сознания в них появился. Около крыльца распрямился, встал твёрдо, раздвинул несущих – что за зачёт? – спрашиваю. Ну тут народ даже поперхнулся. А я уже и конспект прошу. Ну, наши смеются – давай, давай, мол, вовремя спохватился, самое время поучить немного, уж заходить пора. Да там и списать-то невозможно, брат, всё на виду. Но взял я конспект, напрягся, побледнел, говорят, подобрался весь, аж осунулся – и первым пошёл. Умудрился выдрать из конспекта нужный лист. Написать сам бы ничего не смог – выдал этот листик за только что подготовленный ответ. Дыша в сторону, что-то пробубнил – и получил пятёрку.
Первую и единственную пятёрку по этому самому почвоведению на нашем курсе.
Вышел вон на крыльцо – и последние силы меня оставили. Так и рухнул малиновой рожей в соседний куст сирени, а ноги – на крыльце остались, на ступеньки задранными. И сию же секунду мёртвым сном заснул. Долго ли, коротко ли, народ с тройками выходит, переступает через эти ноги, спотыкается, слышит храп мой – и доброжелаааательно шипит себе под нос:
– Аааатлиииичнииик.... Ссссука!!!
Йэххх, были времена.
|
|
24
Отрывок из только сейчас опубликованного интервью Алексея Германа
Пожар в прокуратуре
Мы сидели с местными и пили портвейн, заедали заливным. И меня очень привечали, потому что увидели — у них деньги кончились, а тут я. Я дал денег, привезли много портвейна. И гроза началась. Гроза началась, и что-то на крыше фукнуло. А мы в сарайчике сидим, и там вокруг — гаражи, гаражи, гаражи мелкие, на «Запорожцы», на первые модели «Жигулей», катера стояли. Вдруг врывается женщина, в народе это называют «кривоссыхи», с такими кривыми ногами, опрокидывает наш стол с портвейном, что вообще-то приравнивается к самоубийству, к детоубийству, и кричит: «Вы же горите, кретины, мать вашу перемать!» Мы выходим. Дальше как иллюстрации из Библии: наш сарай, а на нем — четырехметровый столб пламени, которое к нам не просачивается почему-то. Вокруг бог знает что, едут пожарники. Пожарники приезжают такие пьяные, что о том, чтобы взять шланг и полить, не может быть и речи. Поэтому — шланг стоит 5 рублей, ты даешь пожарнику 5 рублей, за это он дает тебе шланг — туши что хочешь. И сидит. Они подключились к этой штуке. Все бегают, расталкивают, у него загорается, у того загорается, машины тащат. Рискуя жизнью, вытаскивают драную раскладушку и матрасы. В это время молния попадает в прокуратуру, которая находится на расстоянии 150 метров.
Что-то происходит, и от нее поднимается высоченный столб дыма, из прокуратуры. И дальше в этом столбе дыма все гуще и гуще начинают летать бумаги, какие-то бумаги. И появляется толпа старух каких-то монгольского вида, которые хватают эти бумаги на лету, бабки по 80 лет прыгают на высоту полутора метров, чтобы поймать бумагу. Зачем? Среди всего этого появляется прокурор с наганом, который наганом грозит пожарникам, чтобы сматывали и ехали тушить государственный объект, а не гаражи. Мгновенно пожарники получают тихо еще по 5 рублей и совсем задремывают, говоря: «Сейчас поедем, сейчас… Посиди…» От прокуратуры ничего не осталось, совсем сгорела. Здесь все спасли. И кончилось это дело тем, что летом я возил приехавших ко мне на вокзал специально, на вокзале продавались яблочки мелкие, клубника, потом малина, потом смородина, и все это — в больших листах. И если ты обгоревший этот лист развернешь, то там написано: «…Тогда я действительно возмутился этой некорректной женщиной и действительно ударил ее поленом. Но не бревном, как она утверждает, это я отрицаю, а поленом. По заду, а не по спине. В чем и повинуюсь и прошу меня простить».
|
|
25
Снова осень дождями к нам в окна стучится, улетают на юг перелётные птицы.
От летнего зноя дома отдыхают. Деревья свой лик постепенно меняют.
Банально? Согласен но не фиг глумиться,
быть может сейчас я начну материться.
Ломая устои морали и нравов я выплесну в мозг вам такую отраву!
Что шерсть встанет дыбом на норковой шапке,а дед без виагры залезет на бабку.
Столица страны переедет в Самару! Киркоров башку разобьёт об гитару.
Борисовну Аллочку Бабкина сменит, а зверев «звездец» сам с себя офигеет.
Чиновник жиреть перестанет от взяток, смахнутся Валуев с Кличко без перчаток.
Скинхэд перестанет пинать иностранца, не будет десантник в фонтане купаться!
За ширевом нарк не попрётся в аптеку, не будет давить кабалой ипотека.
Алкаш обоссытся чистейшим портвейном, Обама завидуя мне побелеет.
Лекарство от СПИДа найдётся в кефире,Чеченский террор задохнётся в сортире.
Испанцы свой кубок сольют Эфиопам и жить станет круто в восточной Европе.
Я что то отвлёкся. О чём я? Про осень, про осень? Ах осень чтож милости просим!
Замучила школа вокзальных сортиров, хотел о прекрасном а вышла сатира!
|
|
26
Довелось ли вам пробовать крепкий виноградный напиток «Одлу»? Может быть, «Шаланды»? Суровые девяностые были отмечены не менее суровыми напитками. Их была целая россыпь, но в память врезались только эти два. Хотя, кто пробовал хоть какой-то из них, пробовал их все. Жутчайшее пойло. Насколько мы были не избалованы напитками, а пили много и часто, нектары типа «Одлу» способны были употреблять исключительной душевной силы и физического здоровья граждане.
Я попробовал его однажды. Будучи уже сильно навеселе и имея достаточно сильное желание продолжить, каковое часто появляется, когда веселая пирушка в самом разгаре, а выпить больше нечего. Обычно в такие моменты кто-то вспоминает о соседке, у которой «отличный самогон и можно попросить в долг», или о бутыльке домашнего вина в погребе, или «вот, откладывал на Новый год, но раз пошла такая пьянка…» В один из подобных, отнюдь не томных вечеров, кто-то извлек из недр дивана (а может быть кладовки, а может холодильника, а может чердака) сей дивный напиток. Еще раз обращаю внимание: пили мы часто, много и самые разнообразные напитки, которые можно характеризовать как угодно, но только не «дорогие» и «элитные». Здоровье позволяло даже спирт портвейном запивать. Но «Одлу»… Его омерзительнейший запах уступал только еще более омерзительному вкусу. Как бы не стремилась душа к продолжению банкета, тело, весьма закаленное в борьбе с зеленым змием в самых разных его ипостасях, «Одлу» отказался принимать наотрез. Простите за физиологические подробности, но те из нас, кто сей нектар осилил, поутру отчаянно блевал.|
|
29
Из серии рассказов "на одну букву"
Путин посещает Петербург
Предвыборные переживания - претендент приехал посетить Петербург.
По пути продумывал посвящённое Петербургу предвыборное послание.
Прибыл - почести, поздравления, приёмы - придолбало. Пошёл пообщаться
по-простому, перед прохожими. Произвёл приветствие - прислушались.
Подошли прокуренные путейцы, пропахшие потом, перегаром. Помолчали,
послушали, потоптались... Проставились. Путин принял, повеселел.
Пообещал подачки. Путейцы послушно пообещались проголосовать.
Прибежали путаны, педерасты, прочие проститутки, погалдели, помадно
поцеловали. Путин посмущался - путанка пригожая приглянулась...
Промолчал - половой пыл поугас по причине пустого портмоне. Праздник
пропал. Прелестницы порхнули по притонам, приютам, по подвалам.
Приковыляли полуслепые пращуры, послушали, похряхтели - подтвердили,
проголосуют. Пришёл праздношатающийся пьяный Пётр Петрович, потряс
портвейном, поикал. Пробормотал про преданность, пописал под
предвыборную платформу. Пригласил по простоте пивка попить. Поплакал
про проблемы - Путин проникся. Пообещал помочь. Петрович просиял,
полез прощаться, почмокал Путина. Путин плюнул - противно.
Потом претендент подустал, промокнул прилипшие патлы платочком, пошёл
прочь - погулять, проветриться.
Прохожие прямиком по прибежищам - перекусить, переночевать.
Потом проголосовали. Получили полную победу...
ПРОЧИТАВШИЙ!!! ПРОГОЛОСУЙ ПРАВИЛЬНО!
|
|