Шутки про пролежала - Свежие анекдоты

Результатов: 14

1

Однажды в Берлине в магазине увидела красивую и необычную мужскую рубашку. Купила брату. Но брату она оказалась велика, папе мала, мужа сестры не устроили рукава. Так она и пролежала у меня в шкафу три года. Через три года я встретила и полюбила мужчину, с которым мы почти сразу поженились. После свадьбы думаю - дай мужу предложу рубашку. Достаю - у него шок. Три года назад в Берлине он увидел эту рубашку, и она ему запала в душу, но взял мало денег с собой и не купил. Рубашка села на нем идеально.

2

В серию рассказов о наших отцах – какими они были и что мы от них унаследовали.

Мой отец работал в школе завучем. Ключевое умение на этой должности – составлять расписание уроков. Свести без компьютера базовое расписание, в котором все классы получат положенное по программе количество часов и ни один учитель не окажется одновременно в двух классах – уже нетривиальная задача. Но отец, просидев несколько дней с карандашом и ластиком над огромным листом ватмана, выдавал идеальное расписание, удовлетворявшее все запросы. Учитывал, что кто-то из учителей живет в деревне и не успевает к первому уроку, кому-то надо освободиться пораньше, чтобы покормить лежачую мать, у кого-то язва и нужен перерыв каждые три урока, чтобы перекусить, кому-то лучше не ставить первые уроки в понедельник, ибо похмелье, и так далее и так далее.

Был он человеком очень требовательным и принципиальным, не давал спуску никому от директора до последнего первоклашки. За ужином рассказывал маме, тоже учительнице:
– Прибегает сегодня мой дыр...
(Дыр – это д-р, сокращение от «директор». Из-за этого постоянно повторяющегося «мой дыр» я в детстве думал, что Мойдодыр работает в папиной школе. Извините, продолжу).

– Прибегает мой дыр, глаза на лысине: «Ты семнадцать двоек поставил на контрольной, гороно голову снимет, что делать, что делать?». Снимать штаны и бегать! Другой раз списывать не будут, а с гороно я сам поговорю.

Нам с братом тоже доставалось от его принципиальности. Помню, как я в слезах и соплях по десять раз переписывал домашку, пока не выходило ровно и без помарок. Мама пыталась говорить, что и так неплохо, но он отвечал:
– К тому, кого любишь, надо быть особенно требовательным.

После одного случая я задумался, всегда ли хороша такая принципиальность. Рассказ придется начать издалека, лет за десять до самой истории, но мы же никуда не торопимся, верно?

У родителей были близкие друзья, семья Рахлиных. Дядя Ефим – инженер-строитель, тетя Тамара – коллега отца, учительница русского и литературы. Редкие даже для того времени романтики-энтузиасты, познакомившиеся на строительстве Братской ГЭС. Очень красивая пара, которую легко было представить в фильме или на плакате «Строители коммунизма». Только плакат вышел бы небольшим: дядя Ефим был ростом где-то метр шестьдесят, а его жена – еще на полголовы ниже.

Я обожал бывать у них в гостях. Там собиралась вся городская интеллигенция, велись интереснейшие разговоры, сочиняли друг другу стихи ко дню рождения, играли в шарады, музицировали: тетя Тамара играла на пианино, кто-то из гостей – на гитаре, моя мама пела. Но главное, что влекло меня к Рахлиным – это их средняя дочь Рита, моя одноклассница, в которую я лет с пяти был тайно влюблен.

Когда мы с Ритой пошли в пятый класс, в соседнем микрорайоне построили новую школу, отец и тетя Тамара перешли туда работать. Тетя Тамара загорелась идеей перевести туда и нас: дольше идти, зато мы будем под присмотром, а главное – она возьмет в нашем классе русский и классное руководство и сделает из нас образцово-экспериментальный класс, будет преподавать не по устаревшим довоенным методикам, а по новаторским идеям Сухомлинского и Шаталова. Отец переводить меня категорически отказался: он хотел, чтобы я честно зарабатывал свои пятерки, а не пользовался льготами как сынок завуча.

Нас с Ритой оставили в старой школе. Меня это сильно расстроило, не столько из-за потери халявных пятерок или экспериментального класса, сколько потому, что из старой школы мы после уроков расходились в разные стороны, а из новой нам несколько кварталов было бы по пути, можно было бы ее провожать, нести портфель и всё такое прочее.

Экспериментально-образцовым стал класс Ритиной старшей сестры Киры. Когда она рассказывала, как у них проходят уроки литературы и какие у всего класса задушевные отношения с учительницей, у меня слюнки текли от зависти. Я таких педагогов видел только в кино.

Когда Кирин класс окончил школу, случилась та самая история. Не секрет, что кто-то кое-где у нас порой завышает ученикам оценки. Сейчас по большей части за деньги, а тогда – ради красивой отчетности, или по знакомству, или просто по доброте душевной. Отец в своей школе ничего подобного не позволял, а вот тетя Тамара решила помочь своему любимому классу.

ЕГЭ или конкурса аттестатов тогда не было, но был так называемый эксперимент: тем, кто окончил школу без троек, в вузе позволялось сдавать только два вступительных экзамена из четырех. Вот это «без троек» тетя Тамара и обеспечила. Сделать это было не просто, а очень просто: аттестат об окончании школы, включая вкладыш с оценками, заполнял классный руководитель от руки, и она просто вписала четверки вместо троек тем, кому это было нужно. Дальше аттестат, заверенный подписями завуча и директора и школьной печатью, становился официальным документом.

Не знаю, как о подлоге узнал отец. Скорее всего, проболтался кто-то из учеников или сама Тамара. Но когда узнал – воспринял это как личное оскорбление и предательство многолетней дружбы. Он ведь подписывал эти аттестаты без проверки, полностью доверяя Тамаре. Кого-то другого, может, и простил бы, ее – нет. Потребовал, чтобы она уволилась из школы и больше в педагогике не работала, если не хочет скандала и разбирательства на парткоме. Никогда больше не общался с Рахлиными, и маме запретил, и я больше никогда не был у них дома, хотя в школе по-прежнему сидел за партой позади Риты.

Мы с Ритой тем временем перешли в десятый класс. Оба шли на медаль, только я был круглый отличник, а ей плоховато давалась химия, балансировала между пятеркой и четверкой. И на итоговой четвертной контрольной забыла какую-то элементарную формулу. Повернулась и спросила у меня.

И в этот момент у меня ни с того ни с сего взыграла отцовская принципиальность, подогретая историей с аттестатами.
– Не скажу, – прошептал я. – Думай сама.

Для Риты мой отказ был полным шоком. За девять школьных лет не было случая, чтобы я кому-то не помог или не дал списать. В нашем классе даже не говорили «списать» или «скатать», а употребляли вместо этого глагол «сфилить», образованный от моего имени. И тут вдруг отказался помочь ей в самый ответственный момент. Потому что к тем, кого любишь, надо быть особенно требовательным. Вслух я эту высокопарную чушь всё же не произнес, но подумал именно это.

Сама она формулу не вспомнила, медаль накрылась. Вторым медалистом, кроме меня, стал незаметный мальчик по фамилии Русак, по удивительному совпадению сын нашей классной. До девятого класса он перебивался с четверки на тройку, а тут вдруг посыпались пятерки, хотя его вроде даже не спрашивали на уроках.

Неполученная медаль сильно сказалась на Ритиной судьбе. Она мечтала быть психологом, дважды поступала на психфак МГУ, но не прошла по конкурсу. На третий год поступила на психологический там, где это было возможно – в Ярославле. Встретив Риту еще через год, я ее еле узнал, из очаровательной стройной девушки она превратилась в колобок на ножках. Смущенно пояснила, что в Ярославле в магазинах нет ни мяса, ни рыбы, ни творога, ни овощей. Есть картошка, макароны и булочки, вот ее и разнесло, и других девчонок тоже.

Больше я с Ритой не общался. Стороной слышал, что ее взял замуж однокурсник – просто потому, что одиноких молодых специалистов распределяли в медвежьи углы, а семейные пары в более-менее крупные города, где по крайней мере было две вакансии психолога. Уехала куда-то в Архангельск или Мурманск и пропала с радаров.

Тетя Тамара, уйдя из школы, смогла устроиться только гардеробщицей. Дядя Ефим, поняв, что на зарплаты гардеробщицы и инженера семью не прокормить (у них была еще младшая дочь Маруся), завербовался куда-то на севера и больше с этих северов не вернулся, встретил там женщину. Тетя Тамара быстро стала опускаться. Не знаю, пила ли она или только ела, но ужасно располнела, получила инсульт, лет десять пролежала парализованной и умерла, не дожив до шестидесяти. Маруся после школы не стала никуда поступать, потому что надо было ухаживать за лежачей матерью.

Можно сказать, что тетя Тамара сама виновата в том, что случилось с ее семьей. А с другой стороны, все могло быть гораздо лучше, если бы не принципиальность моего отца. И уж точно никому не было бы хуже, подскажи я Рите ту злополучную формулу. Может быть, с медалью она поступила бы в МГУ. Может быть, если бы мы учились в одном городе, то в какой-то момент стали бы встречаться. Хотя это уже вряд ли.

3

Отдел кадров и всякие начальники - особый вид, гомо сукиенс.
Недавно отрыла свою трудовую книжку, нашла, что в 90-е годы, перед тем как мне перейти в инофирму, начальница повысила меня в должности не сказав мне, так как решила не повышать зарплату.

Как такое было возможно - не знаю.
Трудовая 10 лет пролежала у мамы в шкафу, при ремонте попала в руки.
Так десять лет спустя я узнала, что на родной работе на родине меня как бы высоко ценили как специалиста, но успешно держали за лоха. Высший пилотаж, способствующий патриотизму.

4

Назвать бизнесом можно всякое, даже нудную работу. Хотя трудно не согласиться, что бизнес только там, когда тобой движет идея, а не жадность к деньгам. Ведь только там ты можешь пить шампанское рискуя, что завтра не хватит и на воду.

Мои первые потуги в бизнесе связаны с рыбой и весьма чреваты. Ведь именно тогда я понял как засолить первый миллион, да еще и не свой, а подогнанный в виде предоплаты.
- Вообще не соленая! - ткнув палец в рассол и старательно облизнув, произнес мой напарник, Сашка, - вообще!
- Соли по норме, - успокаивал нас продавец, тыча в лицо документами, - здесь все написано.
Но Сашкины вкусовые рецепторы почему-то внушали мне больше доверия чем эти бумажки. Тем паче, что цена которую заломили нам за эту соленую рыбу уж точно предусматривала, что соли должно быть больше. Или вообще дохрена.
- Гарантию даешь? - попер я грудью на продавца, - и почему бочки не полные? Что-то здесь не так, давай-ка выборочную перевесим! - вспомнив как видел в каком-то кино сделку наркодилеров. Там опиум не только пробовали на вкус, как сделал это Сашка, но и проверяли по весу. Грех было не воспользоваться чужим опытом.
- Да ладно вам, мы даже с довеском кладем, что бы никаких претензий не было, - успокаивали нас работяги засолочного цеха, но бочку в которую мы ткнули пальцем, вытащили и выпотрошили на весы.
Вес совпадал, но сомнения все равно остались, поэтому до конца погрузки мы посматривали на продавца косо и исподлобья. Что по нашей версии должно было сподвигнуть его к честности. Но он почему-то не бил себя в грудь кулаком, не божился и старался держаться от нас подальше.

К концу недели все шестьдесят тонн были перевезены на наш импровизированный склад, рядом с железкой. Пора было двигать за вагоном. Но там нас отбрили по полной.
- Какой вагон, какой вагон? - произнесла начальник станции, - вы вообще на календарь смотрели?
Календаря у меня с собой не было и я взглянул на часы, ради порядка. На них было все ровно, время рабочее.
- Наверно взятку хочет — промелькнула мысль и ничего в голову больше не пришло. Осталось только требовать пояснений.
- Август месяц на дворе, а под продукты мы вагоны даем в сентябре. Вы первый раз что ли? - это уже попахивало катастрофой и я ткнул ей в нос бумаги которыми еще неделю назад тыкали мне. - Да мне разницы нет, что рыба у вас соленая, у меня приказ. Ваша рыба стухнет, а отвечать потом мне?
- А я тебе говорил, что рассол не тот. Надо пересаливать, а то она и у нас стухнет, - заявил Санек, когда мы уныло покинули здание станции.

Я, тяжело вздохнул и работа закипела. Соли не жалели, сентябрь еще далеко. Сливали хреновый рассол, рыбов аккуратно перетирали солью и опять укладывали в бочки.
- Ты особо не переживай, потом когда сдавать будем соль по цене рыбы продадим, соль же тяжелей чем вода и рыба, - успокаивал меня Сашка. - Было шестьдесят тонн, а станет шесть две, а может и три. Еще в наваре будем! - И кидал в бочку дополнительные пригоршни этой самой соли.

И вот наступил долгожданный сентябрь, следом за вагоном, недельки через три самолетом отправился и я.
- Ну что, все хорошо, железка говорит, что завтра вагон встанет под разгрузку. Долго же он где-то мотылялся. Октябрь уже - слова зам.директора рыбозавода внушали оптимизм. Я даже незаметно пустил слезу воспоминаний, но оказалось это было только начало. - Это что!!! - в ужасе воскликнул он, когда разгрузившие вагон грузчики, вскрыли в холодильнике одну из бочек. Да я сам немного прифигел, потому что выдернутая им из бочки рыбина седела просто на глазах. И я выдернул вторую, та тоже минутку подумав покрылась инеем. Так мне показалось.
- Может замерзла нахрен, - искал я оправдание - или от старости седеет, мы же ее в августе купили. Да и там она где-то месяц пролежала. Молодкой ее точно не назовешь...
Но зам.директора меня не слушал, с рыбой которая почему-то стала как доска, он ломанулся в лабораторию.
- Восемнадцать процентов, восемнадцать процентов... - как заведенный повторял он, - как можно было вогнать в нее столько соли?
- Так мы старались, - наконец-то поняв, что к чему, гордо произнес я, - чтобы не протухла.
- Да ее, после вашего посола можно было в вагон как дрова навалом грузить, зачем вы ее в бочки пихали?

Спасла меня только инфляция которая в девяностых была жуткая. Говорят она всем мешала, а мне помогла. Потраченный мной в августе миллион предоплаты к ноябрю превратился если ни во что, то во вполне терпимое. А пока рыбу вымачивали, а потом коптили, к концу всей этой эпопеи я еще и в наваре остался. И вот эту поговорку, что кашу маслом не испортишь, я с солью до конца жизни не перепутаю.

5

ИРВИНГ БЕРЛИН

У него было 2 класса образования, он не читал нот, научился играть на фортепьяно в 45 и играл только на черных клавишах. Специально для него компания Weser Bros изготовила пианино, умеющее переводить мелодии в другие тональности... Но! Он умел сочинять красивые мелодии и ритмы. И стал самым популярным композитором Америки: почти 1000 мелодий, из которых 450 стали хитами, а 35 стали бессмертными песнями Америки.

Ирвинг Берлин родился 11 мая 1888 года в Могилеве у кантора городской синагоги Моисея Балина. Он был пятым ребенком и при рождении получил имя Израиль.
Когда Изе было 5 лет, погромщики сожгли их дом.
Спасаясь от погромов, в 1893 года семья Балиных приехала в Нью-Йорк. Клерк, регистрировавший иммигрантов, записал фамилию Балин так, как прочел ему помощник: Beilin, а позже, наборщик в типографии, где печатались ноты, вместо i набрал r, еще позже сам композитор поменял имя на Ирвинг, чтобы звучало на американский лад. Так Изя Балин превратился Ирвинга Берлина.

С 13 лет он работал певцом в баре и одновременно писал песни. Он становился все популярнее, певцы мечтали заполучить его песню в репертуар. Однажды певица Дороти Гоуц пробралась в офис композитора и стала упрашивать Ирвинга дать ей любую песню. Вдруг в комнату с тем же намерением ворвалась вторая певица. Дороти, не долго думая, дала сопернице оплеуху. Девушки сцепились и продолжали драку на полу. «Они царапались, рвали волосы и кричали, что хотят петь мои песни. Я когда-то мечтал, чтобы люди боролись за право петь мои сочинения, и вот эта мечта стала реальностью». Берлин отдал песню второй певице, а на Дороти женился. Через пять месяцев после свадьбы двадцатилетняя Дороти заболела тифозной лихорадкой и умерла.

Второй роман Берлина еще круче. Избранницей становится журналистка, дочка миллионера, телеграфного магната. Папаша в гневе, он запрещает брак с безродным еврейским эмигрантом, похищает и увозит дочь в Европу. Но она сбегает из дома и выходит замуж за Берлина. Церемония происходит тайно. Ей 22 года, Берлину — 37. Она — высокая богатая блондинка, он — маленький и носатый. Папаша в ярости лишает ее наследства. У молодоженов родилась дочка, в честь нее появилась «Русская колыбельная», признанная лучшей песней 1927 года..

«God Bless America» Берлин написал в 1918 году. Рукопись пролежала 20 лет, Берлин вспомнил о ней только когда прошло известие о Хрустальной ночи, Ночи разбитых витрин — первой массовой акции прямого физического насилия по отношению к евреям на территории Третьего рейха.
Песню «God Bless America» впервые исполнили в 1939 году в день памяти погибших в первой мировой, публика встала и слушала, сняв шляпы, как при исполнении национального гимна. Песня принесла кучу денег, но Берлин сказал: «На патриотизме зарабатывать нельзя» и подписал контракт, по которому все гонорары от песни «God Bless America» перечислялись ассоциации бойскаутов Нью-Йорка, контракт действует до сих пор, общая сумма финансирования перевалила за 10 миллионов.

Великий Ирвинг Берлин умер в 1989 году, когда ему исполнился 101 год. Он ушел тихо, во сне, как уходят праведники.

6

МАНУАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ
Очень долго, можете сразу пропустить.

Первый раз неудачно чихнул я ещё в институте, где-то на старших курсах. Чихнул так, что волна колебаний прошла по позвоночнику и, как много лет спустя стало понятно, сдвинула пятый поясничный позвонок по крестцу вперёд.
Боль была приличная, дня три вообще ходить не мог, отлеживался в общаге. На панцирную койку под матрац положили две спинки от кровати, типа «жестко и ровно», под головные ножки кровати - два кирпича для создания уклона, из полотенец сделали две крупные петли - подмышки и к головной спинке кровати. Получилась такая импровизированная вытяжка. Полежал дней несколько, полегчало, снова на занятия и шабашки.
В следующий раз так же неудачно чихнул через несколько лет, уже работая участковым педиатром в поликлинике. Чихнул - и ноги подкосились от боли в пояснице. Сначала вроде терпимо было, мог ходить и лежать, сидеть не получалось, а потом уже и лежать не мог, только в ходьбе как бы чуть полегче было.
Ночью шёл на кухню, становился коленями на стул, грудью и животом ложился на стол и в таком положении удавалось подремать минут 10-15.
Таблетки ел горстями - аспирин, анальгин, димедрол...боль притуплялась ненадолго, а вот голова тупела ощутимо.
Начал с завотделением разговаривать про больничный. А ей зачем молодого врача отпускать, который и на приеме двойную норму успевает принимать, и на вызова по два участка ходит. Плюс по две-три смены неотложки в неделю закрывает.
Да и недолюбливала она меня. Правда, взаимно.
Посмотрит на меня, хмыкнет, мол, само пройдёт, иди работай.
Да и я особо выхода не видел - понимал, что в больнице мне физиопроцедуры назначат, поколят что-нибудь в задницу...никакого другого лечения тогда не было...потом какая-нибудь операция на позвоночнике...нехорошее слово инвалидность стало маячить вдалеке на горизонте...

Случайно встретился с добрым своим знакомым, Сашей Алымовым (кто в теме - впоследствии многолетний главный тренер сборной России по кеокушинкай, воспитавший массу всевозможных победителей страны, Европы, Мира; его воспитанник стал победителем открытого чемпионата Японии...едва-ли не первый иностранец за всю историю кеокушинкай, кто понимает), он глянул на мое шкандыбание, хмыкнул и посоветовал подойти к какому-то их спортивному доктору, Косте.
Добрел я до этого Кости...
Медицинская кушетка. Положили меня на неё на торец, так что живот и грудь - на кушетке, а бёдра вниз под прямым углом висят, крестец кверху торчит вместе с задницей.
Подошёл толстый добрый доктор Костя, потрогал спину и слегка всем весом надавил руками на крестец. Щелчок, боль, мой отчаянный мат и довольное хмыканье доктора...и мне говорят, что можно вставать, идти домой и больше не чихать.
Встал, пошёл, могу ходить, могу сидеть, могу лежать, спать могу...жить могу!!!
Меня эта история зело впечатлила, ну как так - боль, отсутствие методов лечения, боль, инвалидность...а тут въ@#ал слегка по спине кулаком - и все встало на место, и живой, и здоровый. Внешне-то все легко и просто было.

Года три-четыре прошло и расцвела перестройка, дикий капитализм и новые возможности.
Приехал к нам в город-миллионник проводить платный обучающий семинар по мануальной терапии мужик из Москвы, фамилии, к стыду своему, не помню, что-то на «В», Воротников, Вадяпин, Веретенников...
Очень интересно было, каждый день теория по часу, затем показ практик, на дом он давал задания - руки практиковать.
Я шёл вечером на дежурство к себе в детский центр реабилитации, после отбоя и укладки детей объявлял мамочкам тему домашнего задания, «Шея», например.
В спортзале, где стояла массажная кушетка, на гимнастической скамейке усаживалось 3-4-5 мамочек-добровольцев, желающих «поправить» шею.
Я, читая конспект, что-то осторожно пытался делать на шее первой.
У второй, изредка подсматривая в конспект, делал с шеей те же манипуляции.
У третьей и всех последующих мамочек шею правил уже без конспекта.
Мамочкам - развлечение и здоровые шеи, мне - офигенная практика и уверенные зачеты.
К концу обучения на каждую тему собиралось по 7-10 добровольцев, практически все, кто оставался с детьми на ночь.
Сдал экзамены, получил корочки, стал работать уже с детьми в центре реабилитации.
Основные группы были часто болеющие: постоянные простуды, бронхиты, пневмонии, аллергии и бронхиальные астмы, у них позвоночник всегда перекошен, и, выровняв позвоночник, поставив на место позвонки, зачастую получали видимое улучшение состояния здоровья, особенно работая в зоне 4-5-6 грудных позвонков.
И группа детей с ДЦП, у тех мышцы и связки так напряжены и перевиты, что даже простые стандартные манипуляции приводили к значительному расслаблению и увеличению подвижности и амплитуде движений. Конечно же, здесь это не лечение ДЦП, а метод облегчения состояния.

Вскоре после получения мной «корочек» пришла как-то на приём мамочка с ребёнком, мальчиком 9 лет. Постоянные простудные, мгновенно переходящие в обструктивный бронхит. А теперь ставят и бронхиальную астму. Где-то мамочка услышала легенду про доктора, который «может вылечить всё» и приехала из другого города.
Смотрит на меня насторожено-недоверчиво, как будто идти ко мне ее кто-то заставил, сама бы она ни в жизнь.
Посмотрел я ребёнка, послушал, постучал - ничего необычного...
А мамочка симпатичная такая, но недоверие ко мне у неё растёт прямо на глазах...и решил я хоть что-то хорошее для ребёнка сделать, заодно перед мамочкой хвост распустить.
«Ща, говорю, мы ему спинку выправим».
Кладу ребёнка на кушетку на живот, делаю постизометрическую релаксацию, расслабляющий массаж и тихонько давлю с боков позвоночника между лопатками.
Щелчок был не просто громкий или звонкий. Он был - смачный!
Терпение мамочки закончилось вмиг - она рванулась вперёд, меня снесло куда-то к стене, ребёнка буквально выдернула с кушетки и убегая что-то очень нехорошее кричала в мой адрес.
С тихой грустью я смотрел вслед симпатичной фигурке...

Через пару месяцев прихожу на работу, старшая медсестра заходит ко мне в кабинет и протягивает какой-то свёрток.
Коньяк. Качественный. Это в провинции то, в 91-м году, когда непаленая водка была почти запредельным подарком. Кто не жил тогда, все равно не поймёт.
Смотрю на старшую - она рассказывает, что приезжала «та чокнутая мамашка ребёнка-астматика, сказала спасибо и что у ребёнка за два месяца ни разу не было одышки и он ни разу не болел».
Причина понятна - у ребёнка был сильный блок, «подвывих» пятого грудного позвонка, с соответствующими ущемлениями корешков нервов, обеспечивающих работу легких.
Поставил позвонок на место, освободил зажатые корешки, восстановилась нормальная иннервация бронхолегочной системы, дальше организм справился сам, ребёнок перестал болеть.

В это же примерно время захожу как-то в здание центра, на вахте сидит Татьяна, наша бессменная вахтерша. Лет ей 25-28 тогда было, немного полноватая, улыбчивая, очень доброжелательная и обязательная. У неё всегда порядок был.
С 15 лет страдает гипертонией, не поддающейся лечению. Постоянные сильные головные боли, ничем не снимающиеся. Школу не смогла закончить, работать не может - «если держу голову прямо, то ещё терпеть можно, привыкла, но стоит наклонить хоть немного - сразу дикая боль», вывели на 3 группу инвалидности, сидит целый день на вахте, детей и родителей встречает-провожает. В журнале ничего писать не может - надо голову наклонять.
Я молодой был, сдуру ничего не боялся. «Ага, Танюша, а давай-ка я тебя полечу».
Отказать она не смогла и побрела в массажную.
Сделал ей стандартные манипуляции, что-то у неё в шее похрустело, в спине потрещало, в пояснице щелкнуло. Соотношение костей черепа поправил, после веревочкой померил - все одинаково стало.
Ну, сделал и сделал, и тут же забыл об этом, жизнь в начале 90-х летела как с высокой горы на санках, держись крепче и зубами не щёлкай - язык откусишь, а там уж докуда сможешь докатиться.
Через месяц при входе в центр натыкаюсь взглядом на Татьяну и вдруг до меня доходит, что она месяц не попадается мне на глаза и не заходит в кабинет.
Ох и нехорошее предчувствие какое...
«Таня, привет, как дела?»
(Б#яяяя... надо бы про здоровье спросить, но реально боюсь...было бы хорошо, сама бы подошла...)

«Я тогда домой еле дошла, перед глазами все плывет, в разные стороны качает, и шум в голове, как будто я слышу, как кровь по сосудам бурлит. Тошнит и мутит.
Сразу легла, смогла уснуть.
(Самое любимое мое время - утром, три секунды между сном и «уже проснулась». В это время я почти не чувствую боли).
На следующий день начинаю просыпаться, и ловлю и растягиваю эти «три секунды почти без боли». Эти три секунды стараюсь тянуть и тянуть, наверное, наслаждаюсь ими, не знаю, как правильно сказать.
Боюсь не то что голову повернуть, глубоко вдохнуть страшно, чтобы ничего не нарушить.
И тут до меня доходит, что я точно больше трёх секунд лежу, глаза уже давно открыты, а боль все не приходит.
Я так и пролежала не двигаясь и почти не дыша, пока рука не затекла и телефон не иззвонился - на работе меня потеряли, я на полтора часа опоздала, лёжа в кровати не шевелясь.
Днем с работы позвонила своему врачу-терапевту, рассказала. Она вечером прибежала ко мне домой, давление сама померила - норма. Раз пять перемеряла - норма.
На следующий день перед работой прибежала - давление в норме. Вечером - норма.
Четыре дня ко мне так бегала, давление сама меряла, медсестре своей не доверяя.
Сейчас в шутку ругается, что теперь надо меня с инвалидности снимать, а как это обосновать - не знает».

Всем, кто сумел дочитать - спасибо и здорового позвоночника.

7

Не мое.
Пересказываю услышанное недавно по радио. Тема была: Самый сильный, испытанный ужас в жизни. Рассказ от девушки.

В квартире точно одна, домашних животных нет, кровать в углу спальни – просыпаюсь ночью в темноте от того, что кто-то прямо через стену в изголовье, меня, причем конкретно так, трогает за голову чуть выше затылка. Глаза распахнула – на фоне окна никого. Фигуральное выражение «ужас сковал камнем все тело», оказалось не таким уж гиперболо-образным, даже похоже дышать перестала, рук-ног не чувствую, замерла, только сердце кажется стучит на всю комнату…

Сколько так пролежала, не понимаю, казалось вечность, но вроде ничего больше не происходит, решила потихоньку пошевелиться:
А-а-а! Опять потрогало! Только теперь за лоб. По ощущениям точно чужая теплая рука и прямо из глухого угла…
- МАМА-А-А!!! – дико заорав, соскочила и кинулась в темный коридор, только вот дверь в спальню оказалась полуприкрыта вовнутрь, так и впечаталась в торец двери со всего маха…
В глазах звезды, сижу на полу, на лбу сбоку шишка растет, про дверь не понимаю, мысль, что по голове стукнули… - вот и смерть моя пришла, теперь добьют… Сжалась в комок…
Слова: парализующий, страх, дикий, невыносимый ужас - и половину тех ощущений не передают.

Сколько прошло времени, непонятно, но тут словно иголочками начало покалывать онемевшую, словно чужую, правую руку. Глаза открыла - в комнате никого (света от фонарей на улице хватает), и тут до меня наконец стало доходить, что это я сама себя трогала затекшей, потерявшей чувствительность, рукой. Спала на спине, закинув правую руку за голову, та и занемела. Сижу на полу дальше, то реву от пережитого ужаса, то смеюсь, сквозь слезы… Ну и дура же я… Три часа ночи. То ли на кухню к холодильнику идти, холодное к шишке прикладывать, то ли к бару за коньяком…

И ведь расскажешь кому – не поверят…

8

ИСПАНСКИЙ ВОРОТНИК

"Общая участь всех хвастунов: рано ли, поздно ли, а все-таки непременно попадешь впросак"
(Уильям Шекспир)

Эта маленькая музыкальная история произошла на одном небольшом, но очень гордом корабле Балтийского флота.
Вот, как-то раз, на этот корабль пришел служить матрос по имени Марк.
Марк был несколько старше остальных парней, ведь до армии он уже успел закончить муз училище и даже жениться.
Но служба – есть служба и пока ты «салага», то как и все, вынужден «летать» не зависимо от возраста, а пожилым салагой быть вдвойне обидно.
«Полетал» так Марик, «полетал», ему не понравилось, и он решил, что пора как-то приземляться.
Позвонил жене и та из дома привезла его дорогущую испанскую гитару в блестящем черном кофре похожем на гроб.
Вот с этого-то момента жизнь Марка изменилась до неузнаваемости: вечером он давал концерты в кубрике для своих, а ночью отправлялся на гастроли к дедам в такие скрытые каморки, о существовании которых не догадываются даже создатели корабля…
«Летать» Марк сразу же перестал, теперь он каждый вечер лабал на своей дорогой испанской гитаре и жрал с дедами сгущенку, запивая ее соком из пакетиков. Не сказать что очень уж хорошо лабал, так, средне, как говорят матросы – «пойдет», но никаких тебе особых «соляков» и даже перебором играть не умел. Зато слух имел стопроцентный и сходу мог подобрать все что угодно – от Битлов, до Мурки. Да что там слух? Марк даже ноты знал, хотя – это ведь его профессия.
Среди ста человек команды корабля, были конечно и другие достойные гитаристы, но вот беда, им так и не удалось продемонстрировать народу свой талант, гитары-то не было. То есть она была у Марка и очень даже хорошая, но не было в ней никакого смысла, хоть плачь. Ведь Марик оказался Полом Маккартни, его, кстати так и называли. Не самая поганая кличка, между прочим.
Дело в том, что Марк был левшой и играть на его гитаре не было никакой возможности – все струны вверх ногами. Не играть же на одной струне, в самом деле?
Так дорогая испанская гитара и пролежала на койке у Пола Маккартни целый год и осталась верна своему единственному хозяину.
Деды однажды хотели было переставить струны, чтобы самим чуток побренькать, но, видимо поленились, да и несолидно как-то убогого левшу обижать, ведь - это все равно, что забрать у безногого костыль, чтобы поиграть в бейсбол…

Но время шло и вот, наконец, у матерого морского волка - Марка наступил последний вечер на корабле. Служба закончилась, завтра домой, а сегодня прощальная пьянка.
Салаги давно спали в своем кубрике, а Марк с товарищами отмечал свой дембель.
Все стали просить:
- Пол, сыграй нашу, дембельскую - …и куда не взгляни, в эти майские дни… ну, давай споем.

Марк обвел товарищей победным пьяным глазом и неожиданно начал снимать струны с гитары.
Немая сцена.
- Марк, ты что? Ты зачем струны скручиваешь?
- А затем, что я ждал этого дня целый год. На самом деле, пацаны, никакой я не левша, просто пришлось научиться брать аккорды правой рукой, чтобы никто мою Испанку не трогал и не брынчал. Она, кстати, пять тысяч баксов стоит. Для музыканта инструмент – это как… Слышали пословицу – «Трубку, лошадь и жену не отдам никому»? Ну вот. А вы, кстати, не заметили, что я пишу, курю и ем правой рукой? Ха - ха- ха...
Ладно, сейчас я покажу вам, как нужно по настоящему играть на такой гитаре.

И тут матрос по прозвищу Халк, заинтересовался «раздетой» гитарой и сказал:
- Погоди, не надевай струны, дай-ка посмотреть на нее без струн.
Халк бережно взял в руки инструмент, зачем-то заглянул внутрь и вдруг неожиданно размахнулся и с громким фанерным хрустом надел Марику на голову его «Испанский воротник»

- Марик, домой приедешь, вот так с ней и ходи, не снимай, теперь точно никто поиграть не попросит…

9

Всем доброго времени суток!
Вспомнил тут историю, случившуюся в родном горном институте, примерно 7-8 лет назад. Вроде как не особо смешная, но что-то в этом есть, история про русское Авось и безалаберность)))
Как в любом горном институте, у нас в одном (да и в других тоже было) здании в коридорах стояли витрины с образцами пород и минералов... на некоторых этажах, в закутках аж целые "музеи" получались. Минералы и прочее привозилось с различных экспедиций, выкладывалось для изучения студентами и для красоты еще с советских времен, многие камни лежали не то что годами, десятилетиями!
У одной группы было занятие (простите не помню предмет и даже сути его) по работе с счетчиками гейгера... бродят студенты по коридорам во время пары, щелкает счетчик... и тут ОПА - у одной из витрин счетчик чуть не зашкаливает! Реально превышение нормы (это на Урале-то, с нашим естественным фоном..) в безумных пределах! О столь "незначительном факте" сообщают преподавателю.. Надо отдать ему должное, он без паники и криков, все проверяет, отпустив студентов... после сообщает в деканат и дружно принимается соломоного решение - пару довести до конца (для всех остальных студентов..) и спокойно выпроводить всех домой, по причине какой-либо (не помню уж..) пусть будет отсутствие света.
Все проверяется еще раз, пол дня перебираются все образцы, повторюсь "коллекция" большая, витрин 6 или 8 стоит рядом ))) ну и в конце находится злополучный источник )) Который куда-то там вывозится, утилизируется или что уж там нужно было сделать не знаю )) но факт тот, что нет больше каменюки злостной.
Как потом рассказал "по секрету", за рюмкой чая, один знакомый препод, каменюка пролежала лет 30-40, не меньше )))
Вот так бывает с нашим образованием ))) кроме знаний можно получить еще какой "подарок" ))

10

Муж с утра отжёг. В семь утра просыпается, поворачивается ко мне и совершенно внятно артикулирует: "А почему у нас в постели бревно?!"... Я, конечно прифигела, спросила его, какого фига он мне в семь утра после 4 лет совместной жизни решил сообщить о том, что я бревно. Он что-то промурлыкал и уснул. Потом проснулись уже по будильнику, говорю ему: "Ну, давай, наливай себе чаю, будем беседовать. Чего это я бревно?"
Выяснилось, что он ударился рукой о деревянный подлокотник и решил у меня спросить, что у нас в кровати делает какая-то деревяшка! Прикиньте моё состояние в семь утра! Я больше так и не уснула... Озадаченная целый час пролежала...

11

Анекдот:
"Рaссеянный рыбaк зaбыл свой улов в aвтобусе под сиденьем. Через три дня
в местной гaзете появилось объявление: "Остaвивший корзину с рыбой в
aвтобусе N47 может зaйти в гaрaж и зaбрaть aвтобус". "

Как-то отдыхал на островах Фиджи, и попал в одну фиджийскую деревеньку.
Надо отметить, что Фиджи - страна бедная. Завели нас на церемонию кавы
(местный напиток, гадость - не гадость, но я не подсел :)), а затем
провели по деревне и затащили на местный рынок. Там аборигены продают
поделки и дары природы, дешево, для поддержания штанов. Ну, увидел я
ракушку красивую. Вернее, раковину. большую, сантиметром под 30, с
лучами, красивую. И всего 6 местных тугриков (тогда $US 4 примерно). Вот
тут я подсел - хочу сувенир! Ну и купил -делов-то! Ну и лежала она до
отъезда в моем номере, глаз радовала. А как время пришло - упаковал я ее
в полиэтиленовый мешок и кучу тряпок, чтоб не разбить-поломать красоту
мою ненаглядную ненароком. Так и пролежала моя ракушка более суток в
чемодане до возвращения домой (в одну страну недалеко от Антарктиды).
На таможне я и позабыл про сувениры, но бдительный офицер меня допросил
и ласково пожурил, что я не занес ракушку в таможенную декларацию (а мог
и штраф дать пару штук!). И отправил на досмотр к офицеры
био-безопасности.

Затащил я свой чемодан к тому на стол, бережно извлек раковину,
развернул пакет и -... Офицер стал делать судорожные движения кадыком и
глаза у него слегка выкатились. На лице повисла маска отвращения. Через
несколько секунд я понял, в чем дело (у меня ослаблено обоняние) - моя
прелестная раковина воняла. Вернее, СМЕРДЕЛА. Дохлой рыбой. Она не была
обработала и промыта соответствуюшим образом, и в мешке она просто
затухла. Тут уж я струхнул, что и штраф получу, и, не исключено, срок за
нападение на работника таможни или даже терроризм.
Офицер одной рукой зажал нос, второй рукой в резиновой перчатке
брезгливо перевернул ракушку и выдавил: "Быстрей ее уноси отсюда! И
хорошенько промой!".
Теперь моя красавица-ракушка стоит на видном месте и напоминает о
приятном путешествии. А правильно заполнять декларации я уже не
забываю...

12

ПРО СЮРПРИЗ

Мой друг Мишка продает морги для медицинских центров. Но в остальном
парень вполне нормальный. Так что если его и считать маргиналом, то
точно через букву "о".
Вот я - совсем другое дело.

Не то, что б было первое апреля. Но приближалось. Позвонил Мишка и
обещал зайти в гости с сюрпризом.
Я, конечно же, решил не ударить в грязь лицом и подготовился
основательно: выкрутил все лампочки в подъезде. Закупил в магазине
приколов череп с красноватой подсветкой и упаковку резиновых кишок.
Выставил покупки на тумбочке у входа. А сам нацепил на голову капроновый
чулок и пристроил в него на место глаз два апельсина, предварительно
выкрасив их фосфорисцирующей краской. Когда раздался звонок, подкрался к
двери, поправил экипировку. Приоткрыл.
- Позволь представить тебе... - услышал Мишкин голос и проговорил
заученно-замогильным басом:
- Вход в преисподнюю открыт. Ваша очередь...
Следующим в мизансцене был легкий всхлип и звук, как будто на лестнице
случайно уронили мешок с картошкой.
Из-за апельсинов не видно было не хрена. Я завозился, стягивая с головы
свою амуницию. А когда у меня это получилось, увидел Мишку,
сосредоточенно приводящим в чувство хорошенькую девочку в светлом
пальто.
- Хотел познакомить новую пассию с ученым другом, - произнес тот,
закончив пыхтеть и материться. - Произвести впечатление.
- Что ж, - отметил я, помогая заволочь тело внутрь квартиры. - По-моему
удалось. Как считаешь?
Весь последующий вечер дева пролежала на тахте с компрессом на голове,
грустно вздыхая и думая о том, что умных мужиков не бывает в принципе, а
ей и вовсе попадаются стопроцентные идиоты.

13

ШКАФ
Поехали с женой к друзьям на день рождения их годовалого ребеночка.
Место козырное, перед шлагбаумом минут десять простояли пока вооруженный
охранник созванивался с хозяевами. Прохожие в поселке, в основном
знакомые всей стране лица...
Дом у наших друзей красивый и богатый (богатый через украинскую букву
«Г»), внутри тоже все весело и вкусно. Посидели как водится за столом и
группками по интересам разошлись по биллиардным, библиотекам и винным
погребам.
Брожу по этажам с родителями друзей, не забывая нахваливать шикарную
обстановочку. Вдруг в одной из комнат замираю и проваливаюсь в
пространственно временной континиум!!!
От неожиданности не могу сообразить где я нахожусь... Передо мной стоит
мой шкаф!
Должен сказать, что это не просто шкаф, а ШКАФ! Дубовый, ему чуть больше
двухсот годиков отроду, построил его немецкий мастер. С тех пор как я
себя помню, я знаю в нем каждый завиток. Он как-бы двухэтажный, весь
резной с колоннами, похож на фасад сказочного замка. На самом верху, под
потолком, голова черта с оскаленными зубами, кто бы из одноклассников не
приходил ко мне в гости, с непривычки "зависали" у шкафа на полчаса с
открытым ртом...
А когда моя мама переезжала в Москву, то вывоз шкафа из страны
превратился в серьезную шпионскую операцию...
Много я в жизни повидал старинных шкафов и сервантов, некоторые были
похожи, некоторые очень похожи на наш, но этот был его братом близнецом
и явно сделан тем же мастером царство ему небесное (или дай Бог ему
здоровья, если он вампир...).
Тот же до боли родной черт, злобно скалился на меня сверху… если бы не
легкое отличие в цвете лака, я бы бросился звонить маме с криками:
«Мама, зайди в большую комнату! Куда подевался шкаф с чертом!?»
Хозяева дома вывели меня из оцепенения:
- Что нравится? Он всем нравится...
- Нравится не то слово, он мне нравится всю мою жизнь, у моей мамы точно
такой же. Один в один.
- Ну не преувеличивай. Такого шкафа больше нет и быть не может - это же
ручная работа, Австро-Венгрия, ему больше двух сотен лет. Мы его купили
год назад и стоит он столько, что... нет, не может быть такого у твоей
мамы...
- Да почему же не может!? Я же вам говорю что есть! А по поводу цены,
так в его долгой и веселой жизни наверняка бывали оригинальные моменты,
когда он стоил не больше ведра картошки...
- Все-таки это исключено, ведь мастер таких шкафов мог вырезать за жизнь
штуки три всего... абсолютно невозможно, чтоб как ты говоришь - у твоей
мамы был шкаф из этого числа...

Собрался народ, люди улыбались, и я почувствовал легкое недоверие к моим
словам. Жена слегка ущипнула меня за руку, мол не спорь со стариками,
тебе это надо?
Но ради красного словца, я никогда никого не жалел, тем более, когда
бывал прав. Не остановился я и в этот раз:
- Предлагаю спор. Вы за год досконально изучили ваш шкаф?
- Ну да, а что?
- Тогда давайте так – вы сейчас перечислите все ящички и шкафчики этого
серванта, а я покажу вам тот о котором вы не знаете. Если я не смогу
показать потайного шкафчика, то я завтра же не поленюсь и привезу вам
фотки своего шкафа в анфас и в профиль, но если я найду такой шкафчик,
то-то что в нем лежит – мое.
Старики заулыбались и воодушевленно приняли спор. Они пооткрывали все
двери и выдвинули все шухляды (выдвижные ящики) было их ровно семь.
- Смотри, когда будешь фотографировать мамин сервант, то снимай
покрупнее, чтоб была видна тонкость резьбы... потом сличим.
Я подошел к «своему родному» шкафу и легким движением из ниоткуда
выдвинул плоский широкий ящик (моя бабушка за всю жизнь до него так и не
додумалась, мама случайно обнаружила...) В ящике лежала картонная
коробочка, она нехотя отлипла от лаковой поверхности полки (видимо
пролежала там нетронутая больше ста лет).
В коробочке были старинные, немецкие игральные карты. Ну, очень
красивые. Каждая просто отдельная гравюра...
Раздались голоса:
- Спор есть спор...
У хозяев на лицах была радость и отчаяние. Радость от приобретения
нового потайного шкафчика, а отчаяние – сами понимаете от чего...

Старинные карты не успели даже испугаться, уже к вечеру того же дня, они
лежали на своем старом месте... Ну может не на своем, но на точно таком
же, я думаю что ни один джокер разницы не заметил...

Партнеры

Реклама