Анекдоты про высокую
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 122

101

Заехал утром в парк перекурить перед работой. На главной липовой аллее обогнал высокую мадам, издали и со спины еще насторожившую тем, что мирная бабулька на лавочке и встречная бегунья вдруг бросили на нее взгляды, полные раздраженного омерзения. Когда они разминулись с мадам, выражения лиц к ним вернулись нормальные.

- Что не так с этой мадам? - удивился я мимоходом, заложив круг по прудам и любуясь солнечными бликами. Я ее только со спины успел заметить. Ну, смартфон в руке, породистая мохнатая собака на поводке, жарко ей наверно. Сама мадам была одета как крутая спортсменка в жару, ничего лишнего, ремешки поперек тела. Вылетев вновь на главную аллею, заметил бегунью, успевшую описать круг по своей траектории, бабульку, окончательно задремавшую на лавочку, и вяло бредущую мадам в ремешках. Глянул на нее внимательнее - мадам уткнулась в какое-то видео с брезгливой, полной раздраженного омерзения гримасой. Потом тем же взглядом наградила встречного старичка с палочкой. Он очнулся и состроил ей такую же рожу.

- Так! - подумал я, несясь в найденное самое ветреное и тенистое место для перекура - это мир теории относительности! Результат наблюдений зависит от наблюдателя! Что видит эта бегунья, эта бабуля и этот дед? Прекрасный парк, в котором есть тень, ветер, цветы и воды, и на миг попалась на глаза какая-то раздраженная омерзительная баба. Что видит сама мадам? Мир, в котором все человечество глядит на нее с раздраженным омерзением. Тут впору и свихнуться.

Люди вообще сильно зеркалят. Вот несусь я, к примеру, распаренный из бани, морда счастливая, энергия прет, и люди отвечают такими же взглядами. А если хмур, так и глядят хмуро. А что, если сломать матрицу, в которую угодила эта несчастная мадам? Стать зеркалом, которое отразит не ее собственную злобу, а мой внутренний свет? Я как раз в свежем пруду накупался с раннего утра, света во мне было много.

Остановился перекурить на плотине несколько впереди. При приближении мадам сказал ей доброе утро и улыбнулся. В ответ мне улыбнулась мохнатая собака на поводке, сама же мадам глянула на меня своим фирменным взором, полным раздраженного омерзения.
- У нас в парке не курят! - строго сказала она и брезгливо замахала рукой перед лицом, якобы отгоняя тянущийся от меня дым, что было особенно прикольно, потому что сигарета моя была электронная.
- Ну да. А еще у нас не перед носом третье кольцо, где коптят выхлопными газами тысячи застрявших в пробке автомобилей. И ветер от них, заметьте, в нашу сторону, через этот участок парка. Я тут курю из-за этого - фильтром защищаюсь от выхлопной вони, место красивое. Постою минуту и уеду. А вы тут чего гуляете? Себя не жалко, так хоть пса не травите. И смартфон этот. Вы знаете, что при просмотре видео он за час излучает энергию, достаточную, чтобы стокилограммовую тушу поднять на высоту 80 метров? И глаза зачем портите, смотря на экран при ярком солнечном свете? И псу почему бегать не даете? Хотите свежего воздуха - езжайте в Сокольники, я только что оттуда.

Мадам стала похожа на Медузу Горгону.
- Вы что это себе позволяете? Вы почему меня оскорбляете? Вы что, намекаете, что я полная дура, что ли?

Воистину, люди строят себе ад сами - сначала изнутри, а потом и снаружи. Из любого подсобного материала.

102

- Рабинович, как думаете, почему именно индийский штамм короны имеет такую высокую летальность?
- Послушайте, этот штамм валит пачками людей, которие пьют воду из реки, в которой гадят, стирают, сваливают обгорелые трупи! А ви, таки, хочите, с вашей-то реакцией на немытую клубнику, легко его перенести?

105

Я московский озорной гуляка,
По всему тверскому околотку,
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.

Именно так вспоминается мне мой кот из далекой юности. Звали его Тимофей. Он мне в наследство достался от подружки, уехавшей в другой город. Шикарный двухлетний сибирский кот цвета пушистого снега от ушей до пят. И глаза зеленые. Был балован и целован, гулял сам по себе в открытую форточку. Возвращаясь после загула домой, первым делом вылизывал до блеска плошку моей собачки Дины.

Несколько слов о Дине. Дина была пенсионеркой по человеческим возрастным меркам. Росточка махонького, нрава мирного и покорного, ни дать - ни взять прачка в барском доме котофея, Дина Тимофея опасалась. Пока он доедал ее еду, она сворачивалась в клубочек на коврике и подглядывала за ним одним глазом. Мало ли. От таких лощеных красавцев в жизни одни проблемы, как будто думала Дина.

И вот Дина борется со сном, а Тимофей ровненько запрыгивает на самую высокую точку комнаты - на шкаф. Как на дозорную вышку. И глаз от прачки не отрывает. Только-только Дина глаза закроет, кот сразу принимает боевую стойку, переминаясь лапами для прыжка. Дина открывает глаз.

- А я чего? А я ничего, я примус починяю, - не смотрит на нее Тимофей и начинает вылизывать лапу.

И так несколько раз, пока Дину не сморит таки послеобеденный сон и ее размеренное дыхание не начнет колыхать занавеску. Вот тут Тимофей и действует. Он прыгает со шкафа ровненько ей на спину. Приземляется четырьмя лапами. Вдавливается в ее спину как в трамплин. Перекручивается в сальто мортале и летит в противоположную сторону комнаты. Дина вскакивает как оглашенная, с громким обиженным лаем забивается под диван, а Тимофей с довольным видом "Знай наших!" занимает ее место на коврике.

106

ЛЕНТЯЙ.
Альпинисты по горам лазают и тут и там,
Я не лезу в эти горы, на диване пиво пью,
Ну а сильно размечтаюсь,
К сиське я щекой прильну.
Ну, а коли мне приспичит на высокую горУ,
На подругу я залезу, там я время проведу.

107

ШТАНЫ НА ЛЮСТРЕ

В рассказе «Траншея» я писал о том, что после первого курса института нас, студентов, в составе ССО, отправили в город Кубинка, где мы должны были участвовать в строительстве разных объектов. Но в основном наше строительство заключалось в проведении земляных работ, а именно в рытье траншей, котлованов и ям. Как я уже писал в упомянутом рассказе, поселили нас в школе в учебных классах. Из классов вывезли всю мебель и заставили освободившуюся площадь кроватями.

ГОГА

Был среди нас один студент. Не знаю, как и почему он к нам попал и из какой он был группы. Я даже не помню, как его звали. Для простоты повествования буду называть его Гогой.

Был этот студент Гога очень толстым и более ничем особенным не выделялся. Правда ходил он по школе и городу в штанах и в футболке, а поверх футболки (именно поверх футболки, а не штанов) он одевал солдатский ремень с пряжкой со звездой.

Ну, нравилось ему так ходить. Кто же может запретить? Пусть ходит, как хочет. Вид от этого, конечно, еще тот, ну да ладно.

КАНАВА

В один прекрасный день выдали нам «наряд на канаву», то есть заставили нас копать канаву вместо экскаватора. Мы студенты - дешевая рабсила, нечего технику гонять! Для чего эта канава предназначалась, я не помню. Помню только, что она была большая и, забегая вперед, скажу, что мы ее так и не докопали. Через пару дней она стала заполняться водой, и мы бросили это дело.

Нас было человек пять вместе с Гогой. Выдали нам пять лопат, пять пар рукавиц и пошли мы эту канаву несчастную копать. Было жарко, все оголились до пояса, сняв рубашки и футболки. Гога снял ремень, футболку и, что мы видим, опять напялил, но уже на голый живот свой солдатский ремень!!!

Что поделаешь? Ну, хочется ему так поступать. Может так ему легче эту яму копать? Посмотрели мы на этого Гогу, на его прикид, переглянулись, усмехнулись и принялись за дело.

Проработали мы где-то час и решили устроить перекур. Сели на дно канавы, привалившись к ее стенке. Гога тоже присел недалеко, выставив напоказ свое толстое пузо с ремнем.

Отдохнув, стали дальше копать эту канаву. Поработали мы еще полчаса. Смотрим, этот Гога отставляет лопату в сторону и садиться опять отдыхать. Мы ему ничего не сказали, но когда он во время работы уже третий раз присел отдохнуть, нас зло взяло – мы тут пашем, можно сказать, в поте лица, а этот Гога устраивает себе перекур когда хочет.

Очень культурно мы ему намекнули, что, мол, так делать нельзя. Работа для всех и перекур для всех. Он же не инвалид какой-нибудь. Гога не внял нашим наставлениям и продолжал устраивать себе перекуры когда угодно и на сколько угодно времени. Хотели мы ему физически показать, как он не прав, но потом решили, что это не наш метод и решили отомстить ему по-другому.

ШТАНЫ НА ЛЮСТРЕ

В школьном классе, где мы спали, были высокие потолки. Точно не могу сказать, но где-то метра четыре или около того там было. И на потолке висели дешевенькие люстры. Мы как рассуждали: «Если в классе есть люстры, значит, перегоревшие лампочки в них надо иногда менять. А если люстры расположены высоко, то, следовательно, надо иметь высокую стремянку».

И вот, после отбоя, дождавшись, когда Гога уснет, мы тихо-тихо поднялись с кроватей и выскочили в коридор. Там, в потемках долго искали выключатель. Нашли, включили и потопали в подвал. В подвале было пыльно, грязно и темно. Включив свет, начали шарить по подвалу, заваленного всякой рухлядью в поисках стремянки. Нам повезло, мы ее нашли и потащили в класс.

Надо было видеть эту процессию. Четверо ребят, ночью, в одних трусах с перекошенными от смеха лицами, тащат лестницу по школьному коридору в неизвестном направлении… Смеяться нельзя, греметь и топать ногами тоже. И не дай бог, задеть стремянкой обо что-то и наделать шума. Очень тихо и аккуратно втащили стремянку в класс и раздвинули под первой попавшейся люстрой. Затем, также тихо взяли штаны Гоги и повесили их на люстру вместе с ремнем. Потом, таким же образом, как принесли, унесли эту стремянку назад в подвал.

ИТОГ

На следующий день утром после завтрака мы опять отправились докапывать эту злосчастную канаву. Гоги с нами не было. Не было его и на завтраке. Он явился часа через два, но штаны были на нем. Молча снял футболку, подпоясался тем же ремнем со звездой и с сопением принялся за работу.

108

Ключ

Это история случалась со мной в далеком детстве. Тогда мы жили в Сормовском районе, в самой глухой его части, в неком богом забытом Военном городке, что на Федосеенко.
Было прохладное советское лето, я отправился погулять. На моей шее, на грязном засаленном бинте, висел ключ от дома (ну, у меня родители – врачи, поэтому вместо шнурка мне привязывали бинт). Я бесцельно слонялся по дворам и шарахался по нашим местным пустырям, пока мне не захотелось жутко есть. Бодро влетев на пятый этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки и на ходу делая большие меткие плевки на стены подъезда (ведь совсем недавно я научился мастерски плеваться сквозь щель передних зубов), я привычно потянулся за ключом, что висел на грязном засаленном бинте…
А?! Что? Ключа там не было! Ну все, теперь мне влетит – замаячили внутри тяжелые предчувствия. Виновато понурив голову, я позвонил в дверь…
Прошла минута. Другая. За дверью тишина. Никто не открывал. Я позвонил еще раз. Тишина. Постояв пару минут, я позвонил в третий раз. Никакой реакции!
Наверно, целых полчаса я трезвонил, короткими и долгими звонками, мелодиями и ритмами, вызванивая от «Ламбады» и «Собачьего вальса» до похоронного марша Шопена. Никто не открывал.
Вдоволь назвонившись, я что было сил ударил дверь. Потом еще и еще. Я пинал дверь и кричал в замочную скважину все, что я думаю о своих родных. Я нещадно молотил и избивал дверь, царапал и плевал в неё. Я катался по грязному придверному коврику, чуть не плача от бессилия и праведной детской злобы…
Обессиленный и опустошенный, вяло царапая дверь ногтями, я вдруг посмотрел вверх и увидел… ангелов… Хотя, конечно, про ангелов я наврал – я увидел лестницу! Лестницу, ведущая на крышу дома. Мы жили на пятом, последнем, этаже, и у нас, на счастье, не было козырька над балконом, а балконная дверь летом всегда была открыта. Эврика!
Мухой я взлетел по этой лестнице и оказался на крыше дома. Она вся была в проводах и антеннах. Пока я пробирался к карнизу, меня пару раз обожгло ударами электричества (видимо, там были какие-то оголенные провода под напряжением). Даже не моргнув и не изменив намерений, я смело продвигался к самому краю, туда, где был наш балкон.
План был таков: спрыгнуть с крыши прямо на наш балкон, он был в каких-то двух метрах от меня. Главное, случайно не попасть на бельевые веревки, натянутые вдоль балкона, иначе кувыркнешься и поминай как звали.
Честно скажу: я долго примерялся, смотрел и так, и эдак, то подходил к самому краю, то возвращался вглубь крыши, но прыгнуть в итоге так и не решился… Решение пришло само собой: нужно обмотаться чем-нибудь и спустится, как скалолаз! Но чем? У меня в кармане брюк, конечно, всегда лежал бинт на всякий случай, но, к счастью, я уже был не настолько глуп, чтобы привязать себя к бинту. Хорошенько порыскав по крыше, я нашел отличную стальную проволоку, длинную и крепкую. Обвязав себя одним концом проволоки, я закрепил второй конец за высокую антенну и уселся на краю крыши, свесив ноги вниз. Довольно долго я так сидел, привыкая к высоте. Настроившись, я быстро повис на руках и, держась за проволоку, словно взаправдашний альпинист, спустился на балкон.
Ура! Отвязав от себя проволоку, я вошел в квартиру, балконная дверь, как я и думал, была открыта. В коридоре я наткнулся на бредущую в сторону кухни сонную недовольную мать:
«А, Максимка, ты уже пришел?! Есть хочешь? А как ты вошел? Ты же забыл ключ».
Я ничего не ответил, просто смахнул с лица оставшуюся от приключений грязь, перемешанную со слезами, и пошел в свою комнату. Оказывается все, абсолютно все члены моей ненаглядной семьи были дома, и любимые папочка и мамочка, и два моих братика, старший Олежик и маленький Андрюшенька, они просто все заснули! Даже есть как-то расхотелось, я заперся в своей комнате и просидел так до самого вечера, ни с кем не разговаривая. Нет, я ни на кого не обиделся – просто не хотел делиться тем, что только что пережил, с людьми, которые меня, девятилетнего разочарованного во всем Печорина, никогда не поймут…

109

О стереотипах мышления
Званый ужин
В начале прошлого века очень богатая светская дама леди Детердинг, русская по происхождению, состоящая в браке с миллионером — нефтяным магнатом, организовала в Париже прием для Чарли Чаплина.
Для проведения званого ужина был выбран самый шикарный отель Парижа “Крийон”.
Атмосфера приема, естественно, сложилась в русском ключе — леди Детердинг пригласила знаменитых земляков: танцора Лифаря, певца Вертинского, исполнительницу цыганских песен Анастасию Полякову.
Под «плач» скрипки и надрывность цыганских романсов складывался прекрасный вечер в традиционной русской манере. Выступали Лифарь и Вертинский.
В середине вечера подали шампанское.
Метрдотель «Крийона» к нему подал уникальные фужеры, сохранившиеся со времен Наполеона.
Сервиз представлял собой антикварный набор из старинного дорогого венецианского стекла, украшенный короной и вензелем Наполеона Бонапарта.
Этот почти музейный экспонат являлся величайшей гордостью отеля, ведь он сохранился еще с тех пор, как император останавливался у них более века назад.
Изысканные бокалы были наполнены, цыгане начали петь свою призывающую выпить “до дна” песню, и виновнику торжества Чаплину преподнесли первый бокал.
Чарли послушно осушил антикварную наполеоновскую емкость, как и просили, до дна и залихватским жестом разбил посуду об пол!
Повисла тишина.
Все были слегка обескуражены, а метрдотель пребывал просто в панике.
Еще ничего не понимающий Чаплин выпил и второй бокал, а потом точно так же разбил его.
Тогда метрдотель, крайне взволнованный и расстроенный, попросил Вертинского, сидевшего рядом с Чаплиным, спасти хотя бы то, что осталось от реликвии.
“Месье Вертинский, — сказал он, — умоляю, остановите этого выскочку. Кроме того, что устроительнице банкета придется заплатить немаленькую сумму за каждый разбитый фужер, этот сервиз еще уникален и совершенно не имеет аналогов.”
Вертинский понял.
Когда и третий выпитый бокал Чаплин собирался разбить, Александр остановил его и деликатно спросил, зачем тот бьет бокалы.
Чаплин ужасно смутился, осознав, что его не понимает русский, и признался, что бьет посуду потому, что был проинструктирован каким-то горе-советчиком, что разбивать каждый бокал — исконно русская привычка.
Вертинский продолжил “воспитание” американца и операцию по спасению наполеоновского сервиза.
Он ответил, что в обществе не принято так делать, и то, что привычка русская, не отменяет факта, что она дурная, указав при этом на историческую ценность и высокую стоимость сервиза.
Чарли Чаплин раскаивался и искренне извинялся. Было видно, что он очень сожалеет о досадном инциденте и о порче раритета.

110

По устному рассказу свидетельницы Иринки:

Название должности Петровича пышное и длинное, напоминает титул про всея Великия, и Малыя, и Белыя Руси в полном варианте. Но вкратце он замдиректора-всем дыркам затычка на грузовом терминале крупной транспортной компании. В старину это гордо называлось Заведующим Хозяйством, потом скатилось до потертого завхоза. Петрович нужен, когда заклинивают ворота, гаснет свет, рушится крыша, застревают фуры, вспыхивает пламя или что угодно еще происходит, препятствующее нормальной работе терминала. Поэтому в начале своей работы Петрович хорошо был заметен в самые драматические моменты - то с резаком наперевес, то таща портативный электрогенератор, то восседая за рулем тягача-эвакуатора, в общем хоть криво и временно, но любая проблема решалась им собственноручно и немедленно. Главная же его работа заключается в том, чтобы никаких проблем не случалось вовсе, путем заказа качественных материалов и комплектующих взамен облажавшихся, выделения достаточных пространств для разворотов и тому подобное. Поэтому сейчас это человек-невидимка, занятый в основном профилактикой и слоняющийся без дела туда-сюда изредка.

Самым спокойным участком его владений до недавнего времени был пятачок, где разгружались экспедиторы. Ломаться там нечему. Парни, исколесившие весь Дальний Восток по бездорожью, на гладком просторе терминала накосячить не в состоянии просто в силу строения своего мозга.

Девам, раздумывающим, выйти бы замуж за кого, рекомендую присмотреться к этим героям российских дорог. В отличие от летчиков, дремлющих на автопилоте основную часть пути, и капитанов, сидящих за штурвалами в окружении многочисленной команды, экспедитор - сам по себе и руководитель экспедиции, и ее полный состав: водитель и штурман, сменщиков ему не надобно. Разгружают фуры обычно тоже сами, если время позволяет. Им размяться с дороги только в радость, на местных грузчиках экономят. Головастые, рукастые, решительные и осторожные парни, выпивающие только в затяжной буран или дома на долгом отдыхе, весьма умеренно, или не пьющие вовсе - других эта работа выкашивает. Пребывают в прекрасной физической форме, но и любимых своих до смерти не затрахивают, дают отдохнуть долгими рейсами.

Соответственно, на разгрузочном участке экспедиторов у Петровича был полный порядок: если случалось несколько фур сразу, ребята сзади подлетали и помогали опорожниться поскорее, торопясь к своим бабам и семьям. В крайних случаях можно было послать на помощь и пару местных грузчиков, но они больше старались не путаться под ногами.

Распространение смартфонов сильно повлияло на психику экспедиторов - теперь они предпочитают терпеливо отсиживаться в своих кабинах, уткнувшись в экраны, и даже на разгрузке собственных фур подолгу застывают столбиком. Стали скапливаться длинные очереди. По всему выходило, что надо им выделить дополнительную площадку, а то и две. Или заводить своих трезвых и аккуратных грузчиков-атлетов, что довольно дорого, если таковые вообще существуют в природе.

Петрович нашел более простое решение. Порывшись в сусеках, он притащил толстый длинный рулон, примерно двухметровый. Потом высокую лестницу. Забравшись под потолок с этим рулоном, он тщательно закрепил его верхний конец и отпустил разворачиваться. Все ахнули. Это оказались фотообои прекрасного типографского качества с изображением голой веселой красавицы в призывной полупорнографической, полуакробатической позе. Она свисала прямо над участком разгрузки экспедиторов. Смартфоны были отложены, экспедиторы поспешили на помощь товарищам. Под сальные шуточки скорость разгрузки на этой площадке возросла вдвое.

112

Есть у меня хороший товарищ, лет на пять-семь постарше, положительный весь, верующий в меру, в меру йог, филолог по образованию и торгаш с тридцатилетним стажем. Саша его зовут.
А я риэлтор уже девятнадцать лет. Лет за двадцать до того момента как я стал риэлтором, я тоже был торгашом со своими магазинами, тогда то мы с ним и пересеклись.
Саша сдавал мне бижутерию под реализацию. Саша щепетильный очень и вдумчивый. Во время принятия и пересчета многосотенного ассортимента товара моими продавцами, у нас с Сашей было достаточно времени наговориться на всевозможные темы, хорошо друг друга узнать, проникнуться общими пониманиями и задуматься о разногласиях.
После того как я ушел из торговли, встречаемся мы с ним не часто, и пересекаемся в основном на траверзе моего пути домой и его на работу.
Я не особый любитель точить лясы, особенно если трезв, но с Сашей поговорить всегда интересно, тем более, что встречаемся редко.
Случилось года три назад. У нас к тому моменту уже несколько дней шел дождь. Как говорят местные старики, с гнилого угла затянуло. Это значит с китайской стороны озера Ханка. Надолго, значит.

Привет, привет! Как дела – все нормально, как ты?!
А филолог Саша мне и отвечает, легко скатившись с невысокой горочки филологии прямо в лингвистику:
- Хуево! Заебался воду вычерпывать!

Заодно преподав мне урок, о неуловимых отличиях, которые превращают в высокую поэзию, скудную обыденность при должном уважении к обеим- троим наукам, и особенно при наличии задатков ораторского искусства рассказчика. Все приемы которые он задействовал, я будучи самоучкой даже не буду пытаться удословить, в силу собственной малообразованности, и отсутствия личной материальной заинтересованности.

А как риэлтор я проясню.
Саша жил на пятом этаже. С его слов, не любил когда по его потолку кто-то топает.
До недавнего времени все многоквартирные пятиэтажки нашего городка имели плоские крыши. По задумке проектировщиков их без конца перестилали рубероидом, заливали гудроном, прочищали ливнёвки, но они все-равно протекали.
Везде. Во всех квартирах, если не закрашивалось сразу после дождей, в основном в прихожих, были следы потеков и отслоившаяся краска. И на лестничных площадках.
Видимо там где проходили ливнёвки и было самое слабое место. Где больше, где меньше но потеки были. Поэтому квартиры на пятых этажах лучше продавались зимой либо в сухой сезон, с клятвенными уверениями продавцами покупателей в том, что наконец-то починили крышу, и крыша даже уже сама забыла, когда протекала. А то что с потолков лестничной площадки отвалилась штукатурка, так это с позапозапрошлого года, домоуправщики - козлы все не починят.
Сейчас большинство крыш переделали в двускатные, но не Сашину.

-Саша, -говорю я ему,- Ты не бедный человек, соберись один раз, изучи вопрос, найми бригаду, и забудешь про этот геморр раз и навсег…. Он не дал мне договорить: - Слушай, Алексей!

И постаравшись уложиться в двадцать минут он, мне рассказал обо всех тонкостях ремонта плоской крыши пятиэтажного дома. Я даже слова не вставил. Все лето, начиная с весны он только этим и занимался в прошлом году. Все перепробовал. Самостоятельно, со специалистом, с бригадой специалистов. По двадцать метров в обе стороны от своего подъезда перестилали, заливали гудроном, тщательно плавили стыки-ТЕЧЕТ! Не буду удлинять повествование теми изысками, к которым он прибегал в решении вопроса, скажу только о предпоследнем и последнем.

Предпоследним он организовал водоотливы по всему периметру собственной квартиры, чем меня очень порадовал – ИЗНУТРИ! Воду он собирал в расставленные по квартире емкости, и сливал в унитаз.

Когда я с трудом разогнулся от смехоспазмов, Саша улыбнулся.

А последним шагом - он ее продал! Купил такую-же, в том-же доме, через несколько подъездов от своего, но уже на третьем этаже. Пусть, говорит, лучше топают сверху, чем капает везде.

А чего я вспомнил – то эту историю. Сегодня просматриваю объявления, вижу продажу трехкомнатной, не дорого совсем, в Сашином доме, на пятом этаже.

Копирую абзац объявления:
«Квартира на верхнем этаже, отличный вариант для тех, кто хочет отдохнуть в тишине после рабочего дня. Вы можете быть уверены в отсутствии посторонних шумов с этажа выше. Огромный простор для фантазии дизайнера или самого владельца».

Мне кажется, я знаю чья эта квартира. Так и не соврали совсем! Даже насчет собственных и дизайнерских фантазий!
Может только второпях, забыли добавить о преимуществах. Я бы в объявление добавил про релаксирующий эффект, журчания ручейков.

113

Цветы жизни.

Пара наблюдений о детях из времен моего детства 60-x, которое прошло без телевидения и гаджетов. Возможно, это обстоятельство способствовало более пристальному вглядыванию в окружаюшюю действительность.

1. В соседнем небольшом дряхлом домишке поселилась новая семья из родителей, лет по 35, и мальчика лет 4-5. (Я был тогда на неск. лет постарше его). Все славянского вида, папа стройный, как легкоатлет, мама легкой приятной полноты, мальчик худенький, бледный, несмотря на солнечное лето, и на виске у него я заметил проступающие цветом бледно-синие сосудики. Два окна в одной комнате они занавесили вылинявшими летними одеялами, как делали некоторые, не любящие солнце и жару. У них установился четкий распорядок дня: утром всем семейством они выходили за калитку и тут же родители расходились в противоположные стороны. (С кем шел мальчик, не припомню). Отец шел в часовую мастерскую, работая часовщиком, мама - в амбулаторию, работать медсестрой. На обед быстрым спортивным шагом обычно сначала приходил отец. Он заходил в дом и тут же выходил опять к калитке, стоял там, глядя внимательно в сторону, откуда должна была появиться жена. Она, появлялась как бы чуть запыхавшись от быстрой ходьбы. Вместе заходили домой. Пообедав, вместе выходили и вновь расходились в разные стороны. Вечером они обычно приходили домой уже втроем. Мальчик производил впечатление полусонной мухи, никогда не зыркал по сторонам, никогда не смеялся, не капризничал, не носился по двору или улице, сам или с о сверстниками. Не припомню от него даже звука его голоса!

Через некоторое время вроде их не стало видно. Затем пришел незнакомый мужик, зашел в дом, попозже вышел, по-хозяйски закрыл на навесной замок. И обратившись ко мне через штакетник, сказал, что купил этот дом и скоро в него переедет. Спустя короткое время у дома появился другой мужик, покрутился у замка. Обратившись ко мне, сказал, что купил этот дом, хотел бы войти, не оставили ли прежние хозяева нам ключи. Я рассказал этому мужику про мужика предыдущего. Еще несколько дней спустя я услышал из разговора моих родителей, что соседи были морфинисты. Жена таскала из амбулатории морфий к обеду. А муж прибегал и с нетерпением ждал прихода жены. Они удрали из поселка всем семейством. Муж при этом прихватил с собой кучу часов из мастерской и умудрился дважды продать хибару. Их сняли с поезда еще в пределах области.

На следующее лето или быть может даже после я пропалывал траву на огороде. Высокую, примерно метровую, траву я, как правило, выдирал руками, из-за ее слабого корневого сцепления с землей. И тут попалась трава, пара кустов, которая не поддавалась, пришлось прибегнуть к рубке. Но даже рубилась она с трудом. Я пришел при этом в какое-то волнение, будто впечатленным после торжественного собрания или концерта. Запах у срубленой травы был какой-то не травянистый, а напоминающий отдаленно запахи душистых мыл. Трава росла у забора, отделявшего нас от вышеописанных соседей. Будучи уже взрослым, я оказался возле человека, курящего коноплю, и вспомнил тот запах! Тот, который я когда-то, примерно 10-12-летним ребенком единыжды унюхал!

Таких худосочных мальчиков, как описанный (по-моему, его звали Веня), я встречал потом в жизни, из числа с врожденным пороком сердца. То ли мальчик таким вышел от того, что был рожден морфинистами, то ли родители от переживаний за больного мальчика на наркоту подсели, я не знаю. Как и то, выжил ли этот мальчик, которого вероятно определили в детдом.

2. Через дорогу от нас стоял еще более дряхлый домишко, по-моему, даже без шифера, как сакля, и с земляным полом, застеленным толстым войлоком у предыдущих хозяев. Прежние хозяева отстроили себе капитальный дом и перебрались в него, а этот вроде остался бесхозным. В домишко вселилась семья бомжеватого вида, с дочкой, лет 10-11. Родители обычно были в телогрейках и штанах. Дочку я помню только в одном одеянии во все времена года: Осеннее пальтишко из синтетики, грязно-малинового цвета, с редким белесоватым скатавшимся начесом, в линяло-оливковых рейтузах, и стоптанных обшарпанных коричневых сапогах, явно болтающихся на ней, наверное, с мамкиной ноги. Вечером часто приходила еще примерно пара гостей, мужиков, и они там бухали, но без наружных мордобоев. Во время буханий к нам без стука, случалось, входила в дом их дочка, с авоськой в руке, в авоське трехлитровая банка. И стояла молча, только несколько смущенно улыбаясь. У нее была красивая улыбка (мне тогда было примерно 13), очень четко очерченные красивые губы и вообще красивое лицо. Отдаленно, если представить Валентину Толкунову, но увеличить глаза и губы. В другой реке держала денежку. Это ее посылали к нам за молоком, которое мы ей продавали по магазинной цене, хотя оно было намного жирнее. Из разговора взрослых услышал раз, что в школе она очень плохо учится. Когда мы встречались с ней взглядами, мне казалось, в ее улыбке было нечто снисходительное, как к младшему, типа, вы там всякую ерунду учите, а я уже познала настоящий кайф жизни.

Однажды вечером я увидел, как мать быстро побежала от дома, через считанные минуты прибежал назад и сразу в дом. Оказывается, она бегала в милицию заявить, что муж совокупляется с дочкой. Следствию мужчина сообщил, что он не первый у своей дочки. И назвал конкретно нескольких мужиков, ранее бухавших в этом домишке. И что это раньше происходило на глазах у матери, и мать не возражала. А сейчас мать просто из ревности нажаловалась, опасаясь стать лишней. Никого не осудили.

Дальнейшая судьба этой девочки мне неизвестна. Полагаю, что преждевременно разбуженная сексуальность поставила крест на ее последующем образовании. Но если ей удалось вырасти и при этом не спиться, то шансы создать семью при ее красоте оцениваю как вполне реальные. Как и ее стремление к тому. На ум приходит история жизни красавицы Мерлин Монро. Изнасилованной, по ее утверждению, в 9 лет в приемной семье и успевшей до своей кончины в 36 лет трижды побывать замужем.

Ну, за любовь к детям!

114

Ультиматум Хемингуэя: "Выбирай, или ты корреспондент, или женщина в моей постели"

Блондинке с чуть вьющимися волосами, ослепительно белой кожей, тонкой талией и стройными ногами дерзости было не занимать.
Марта Геллхорн родилась в семье врача-гинеколога и ярой суфражистки, боровшейся за права женщин. У девочки было трое братьев и она росла сорванцом. С детства Марта писала стихи и рассказы.
После школы она поступила в престижное образовательное заведение - Колледж Брин-Мар, но проучившись год, бросила его и сбежала в Париж.
Богемный Париж тридцатых встретил Марту с распростертыми объятиями: французы оценили шарм юной американки из Сент-Луиса. Девушке предложили работу в модельном агентстве гламурного "Vogue".
Работа модели не пришлась ей по вкусу: встань так, улыбнись, прогни спину, отставь ножку. Скоро она была сыта этим по горло. Бросив работу модели, Марта устроилась в "United Press International" репортером. Тогда же случился ее первый роман с известным журналистом и философом маркизом Бертраном де Жувенелем.
Обаятельный красавчик Бертран, на удочку которого попала Марта, взял ее тем, что стал расхваливать ее бездарный первый роман. Она поверила и влюбилась со всем пылом. Страсти бушевали нешуточные и влюбленные собирались пожениться. Но оказалось, что Бертран женат, а жена отказалась давать ему развод. Беременная Марта решилась на аборт и поставила точку в отношениях.
Обеспокоенные судьбой дочери родители потребовали ее немедленного возвращения домой. Беспутную дочь надо было срочно спасать и мать Марты написала письмо своей сокурснице Элеоноре Рузвельт, жене президента. С ее помощью Марту устроили обозревателем в Федеральную чрезвычайную организацию помощи.
Журналистский талант у девушки явно был. По поручению администрации президента Марта ездила по городам США и написала ряд очерков о том, какие последствия имела Велика депрессия для разных слоев населения. Результаты наблюдений были изложены ею не только в статьях, но и в книге "Бедствие, которое я видела", которые получили высокую оценку рецензентов.
Однажды, зайдя в бар "Sloppy Joe’s" во Флориде вместе с братом, 28-летняя Марта обратила внимание, что на нее смотрит во все глаза крупный темноволосый слегка нетрезвый мужчина с волевым подбородком в засаленной рубашке. Она и понятия не имела, что это известный и любимый ею писатель Эрнест Хемингуэй.
Стремясь привлечь внимание длинноногой блондинки, Хемингуэй зашел с козырей: "Если я угощу вас выпивкой, мне не придется драться с вашим мужем? Я скоро уезжаю в Испанию, воевать с фашистами и снимать с другом фильм о войне..."
Девушка с внешностью голливудской звезды ответила, не раздумывая : "Я непременно поеду в Испанию. А мужа у меня нет, это мой брат". Допив свой напиток, Марта расплатилась и вышла, оставив изумленного писателя в одиночестве.
Она была дочерью знаменитой Эдны Геллхорн, посвятившей свою жизнь борьбе за права женщин, поэтому незамысловатые подкаты Хемингуэя нисколько ей не польстили. Хемингуэй любил рассказывать о том, что "сначала влюбился в ее стройные ноги, а уж потом - в нее саму".
Дома Марта взяла рюкзак, пятьдесят долларов, выпрошенное у знакомых удостоверение военного корреспондента и отправилась в дорогу.
Следующая встреча Марты и Эрнеста произошла тоже во Флориде: "Флоридой" называлась гостиница в осажденном националистами Мадриде. Она просто кишела военкорами всех стран.
Их любовь началась в охваченной огнем Испании. Марта увидела Хэма в военной форме и ее сердце забилось чаще. Она заметила, что страстный роман, начавшийся во время бомбежек, давал ни с чем несравнимое чувство опасности, экстрима, остроты. Много виски, много секса и любви.
Хемингуэй поддерживал Марту, а она видела в нем учителя и восторгалась его смелостью. Впрочем, Эрнест также был покорен отвагой своей новой возлюбленной.
Он довольно жестко критиковал ее за беспомощные первые репортажи, которые называл "розовыми соплями". Марта постепенно оттачивала мастерство и ее статьи об ужасах войны стали хлесткими, узнаваемыми.
Оказалось, что эта трудная и страшная работа - единственная, которая была по ней. Ничем больше заниматься она не хотела, только показывать человечеству зеркало, в котором отражалось его безумие.
Вернувшись из Испании, влюбленные решили не расставаться, но было одно препятствие. Ситуация в жизни Марты повторилась: Хэм был женат, а его супруга Полин не давала развода и угрожала, что покончит с собой.
Хемингуэй купил роскошную виллу Finca Vigia на Кубе и мечтал о том, что они с Мартой заживут семьей.
Развод писателя длился долго. Пожениться Марта и Эрнест смогли только в декабре 1940 года. Геллхорн в начале их брака называли "Хемингуэем в юбке".
Оказалось, что Хэму нравится праздность: он с удовольствием выходил в море на своей яхте Pilar, рыбачил, охотился, устраивал посиделки с друзьями, а по утрам писал роман "По ком звонит колокол", посвященный Марте.
Хемингуэй на войне и Хемингуэй в благополучной мирной жизни - это были вообще два разных человека.
Марта маялась: нежится на солнце и спать в роскошной кровати было так скучно... Она выращивала цветы и не находила себе места. Когда Марта улетела в Европу, где полыхала вторая мировая война, Хэмингуэй страшно разозлился и расстрелял все ее цветы в саду. Эрнест жаловался друзьям: "Она самая честолюбивая женщина из всех, что жили на земле".
Спокойной семейной жизни не получилось. Марта то ехала в Хельсинки, где шла советско-финская война, то в Китай, куда вторглась Япония. Она писала талантливые репортажи, а Хэм мрачнел и пил.
Из-за постоянных разъездов Марты Хемингуэй поставил ультиматум: "Или ты корреспондент на этой войне, или женщина в моей постели".
Марта не хотела быть домохозяйкой, ей было невыносимо в мирной жизни с Хэмом: он оказался неряхой, любителем подраться и не просыхал от попоек с дружками. Эрнест считал, что нет ничего лучше "Кровавой Мэри" на завтрак. Их семейная жизнь продлилась пять лет. Двум сильным личностям было не ужиться под одной крышей.
Геллхорн оказалась единственной женщиной, которая сама ушла от Хемингуэя и подала на развод, не дожидаясь, когда он ее бросит. По законам Кубы все имущество остается оставленному супругу, и Хемингуэй не отдал Марте ни ее пишущую машинку, ни свои подарки. Он не хотел ее отпускать.
Попытки вернуть Марту обратно носили радикальный характер: на встречу с Геллхорн в только что освобожденном Париже Хемингуэй привел целую армию своих поклонников из войск союзников и принялся угрожать жене пистолетом, заявляя, что лучше убьет ее, чем разведется.
На защиту Геллхорн встал Роберт Капа. Некогда близкий друг Хемингуэя, Капа немедленно был объявлен предателем, получил бутылкой шампанского по голове и больше никогда не разговаривал с Хэмом. Примирения не случилось. Хэм женится на блондинке и журналистке Мэри Уэлш.
Через несколько лет после развода с Хемингуэем, Марта сделает еще одну попытку быть счастливой. Она усыновит полуторагодовалого мальчика, купит дом на берегу океана.
Это не внесет в ее жизнь гармонию. Она также, как и Хэм, начнет пить по-черному, станет завсегдатаем местных баров.
В один прекрасный день ей станет страшно: куда она катится? Тогда она примет предложение и выйдет замуж за своего старого поклонника - главного редактора "Тimes" Томаса Стэнли Меттьюса.
Она попробует себя в роли жены и примерной матери двоих детей ( у Томаса от первого брака был сын). Это потребует от Марты мобилизации всех сил и через год она будет рыдать в кабинете психиатра, повторяя, что готова убить своих детей и мужа. Томасу надоест такая жизнь и супруги разведутся.
Марта еще не раз попытается остепениться. Купит девятнадцать домов в разных местах планеты. Обустроит их в своем вкусе, но не проживет ни в одном и нескольких недель.
То же и с личной жизнью. До глубокой старости она сохранит стройную фигуру, оставаясь всю жизнь в одном и том же весе - 52 килограмма. Случайные встречи, бары, виски, сигареты, мотели, и снова бесконечные дороги войны.
За шестьдесят лет карьеры в журналистике Геллхорн не потеряла чувства сострадания к жертвам конфликтов, напоминая своим читателям, что за боевой статистикой скрываются судьбы реальных людей.
Ее репортажи об освобождении Дахау потрясли весь мир. Марте было 81, когда она в последний раз работала военным корреспондентом. Панама стала последней из войн Марты Геллхорн.
В Америке в честь Марты выпустили почтовую марку и учредили ежегодную премию для журналистов.
Узнав, что неизлечимо больна и болезнь вот-вот победит ее, Марта приняла душ, надела красивый комплект одежды, постелила чистое постельное белье, включила любимую музыку и проглотила капсулу с цианидом. Это произошло 15 февраля 1998 года. Ей было 89 лет.
Марта была официально включена в пятерку журналистов, которые оказали самое большое влияние на развитие американского общества в XX веке.

Доктор online ©

115

Вполне рациональная паранойя.

Вздор, автор, только глупцы могут считать паранойю рациональной!
Смиренно соглашусь: это хитрая мимикрия, паранойя притворяется рациональной, основанной на фактах…
Оставаясь при этом бредом больного мозга.
Творец, однако, не чужд иронии, фантазия его безгранична — всё было и всё будет.
Случилась эта невероятная история с моим приятелем, профи с громадным стажем в психиатрии, в те незабвенные времена, когда моё поколение бывших советских врачей штурмовали твердыни тренировочных программ в американских университетских госпиталях.
Успешно, надо сказать, штурмовали: бешеная целеустремлённость с лихвой компенсировала наши недостатки в знании системы американской медицины и английского языка.
Результатом этого, надо отметить, явилось изменение отношения директоров тренировочных программ к выходцам из СССР — насторожённость сменилась энтузиазмом, следующему за нами поколению русскоязычных врачей стало полегче найти работу в качестве интернов и резидентов.
Так, я, как обычно, отвлёкся,вернёмся к истории — она произошла с моим тёзкой по окончанию резидентуры, когда настаёт пора экзаменов.
У психиатров (а Миша заканчивал психиатрическую резидентуру) экзамен, точнее, его практическая часть заключалась в постановке диагноза абсолютно незнакомого психиатру пациента.
Миша представился незнакомцу и попытался начать беседу — что оказалось крайне затруднительно, пациент буквально при первых звуках Мишиного голоса с явным испугом взглянул на него, замкнулся, несмотря на все попытки профессионала собеседования его разговорить.
И, уже на второй минуте, — пациент вскакивает, распахивает дверь и галопом, петляя, прыжками примата, бегущего по-македонски, удирает по длинному больничному коридору с загадочными воплями: «Спасите! Помогите!Они уже здесь, они пришли за мной!»

До мема «Это фиаско, братан!» было ещё лет 30 — но это было оно, фиаско.
Миша, расстроившись, пришёл к экзаменатором, чтобы сообщить о своей неспособности наладить контакт с пациентом и поставить диагноз.
Психиатры, не в пример тем же брутальным хирургам, — люди понимающие и вдумчивые, бережно и с сочувствием относящиеся к коллегам.
Мишу пригласили присесть и рассказать все детали неудачного интервью.
Выслушав его, старший экзаменатор вскрыл запечатанный конверт с анамнезом и диагнозом — с целью понять — что же, всё-таки, пошло не так?
Внимательно прочитав историю пациента — он улыбнулся и заверил Мишу — его вины тут нет.
И ему полагается вторая попытка, « за счёт учреждения», как говорят в барах, если выпивка не понравилась…
Миша, в недоумении, поинтересовался — а в чём дело, какой же, в конце концов, диагноз?!?
Оказалось, что у пациента — старая паранойя, он уверен, что его преследуют советские шпионы, что и его соседи и родные и служащие почты и дворники являются агентами КГБ — и все они, как один, следят за ним и готовятся к покушению…
Единственное место, где он чувствовал себя в относительной безопасности — был психиатрический госпиталь.
Зря расслаблялся — шпионы проникли и туда, в лице доктора, акцент которого безошибочно был распознан пациентом с первых же минут разговора!
Восточноевропейский акцент Миши, как бикфордов шнур, взорвал хрупкое чувство безопасности и запустил пациента на самую высокую орбиту паранойи, сведя на нет недели лечения…
Так что, как видите, этот случай паранойи приобрёл достаточно обоснованную почву, некую рациональность — благодаря необычному стечению обстоятельств!
@Michael Ashnin

116

Тут кое-кто сильно плачет по Горбачёву. Перескажу, что прочитал уже давно, ещё в 90-ые. Именно он добил советскую экономику. Сейчас объясню, что имею в виду. Скажем, человек на фабрике шьёт пальто. Самому ему пальто не нужно. Он получает зарплату, на которую может купить, скажем, велосипед. А тот, кто делает велосипеды, купит на свою зарплату что-то, что делает кто-то третий. И так идёт по цепочке, пока не дойдёт до тех пальто. То есть, люди обмениваются тем, что они производят. Теперь кто-то сделал танк. Не один, конечно, а в составе рабочего коллектива. Этот танк в продажу не поступает. А зарплату люди получили и хотят купить что-то для себя полезное. Происходит разбаланс между количеством товаров и денег. Причём, танков производилось много. Вот эти лишние деньги вытаскивались через высокую цену на водку, которая в производстве стоила копейки. Ну, не только через водку, но большАя часть. Когда Горбачёв начал курлыкать про борьбу с пьянством и алкоголизмом, мы, дурачки, думали, что появится в продаже, например, дешёвое и качественное вино из той же Италии. Там его хоть залейся, а в Европу его винная мафия из Франции не пускала. Вместо этого цена на водку подскочила и одновременно выросли очереди. Был даже анекдот. Мальчик наслушался Горбачёва и спрашивает отца:"Теперь ты будешь меньше пить?" "Нет, сынок, теперь ты будешь меньше кушать." Самогон стали гнать те, кто об этом раньше даже не думал. Надо бабушке в деревне огород вспахать - дай трактористу бутылку, деньги он брать не хочет. То есть, она если сама не гонит, то у самогонщиков купит или уж бражку поставит. Те деньги, которые раньше шли государству, пошли самогонщикам. Ну и все помнят проблемы с сахаром. Повырубали элитные виноградники в Крыму. Потом ещё песня появилась: "Виноградная лоза, ты ни в чём не виновата." А сколько народу потравилось всякой дрянью. Например, пивом с дихлофосом. У меня хороший знакомый после этой смеси зимой шёл домой и вырубился в сугробе. Поморозил руки и потерял по две фаланги со всех пальцев на руках.
У Горбачёва была уникальная возможность потихоньку повернуть развитие СССР. Народ был к этому готов, а старпёры в Кремле уже не могли дальше рулить в том же направлении. А он что сделал? Конечно, за границей его любили до самого последнего времени, он же развалил СССР. Но нам-то он сколько насрал. Не помните очереди за хлебом, которые начались ещё при нём? При мне в такой очереди чуть не задавили девочку лет девяти. Хорошо, мы уже были около двери в магазин и мне удалось её туда пропихнуть. Проблемы с мылом. Ребята ездили в командировки на скважины, так нечем было руки помыть. У одного парня была старая тётушка, которая держала в тумбочке запас мыла, помня ещё времена войны и послевоенные годы. Мы, говорит, над ней смеялись, а когда она умерла, разделили это мыло поровну с сестрой. Оно уже сухое было и потрескалось, но это было счастьем. Чернобыль и ликвидаторы, которые потом умирали в течение нескольких лет, а то и месяцев. В том числе, солдаты срочной службы, которых родители отправляли "защищать Родину". Тбилиси, Карабах с Сумгаитом, Вильнюс, Фергана. Афган при нём продолжался до 89 года. У него руки не то что в крови по локоть были, а по самые уши. Скольких людей он предал. Тот же Шеварнадзе, который был министром иностранных дел СССР и сильно его поддерживал. Очень авторитетный и уважаемый человек был. А он потом его бросил, как кость, своим политическим противникам. Да и ГКЧП - есть версия, что всё это был постанов, чтобы потом он же ввёл в стране чрезвычайное положение, убрав этих клоунов. Но тут он не успел, его Ельцин переиграл. А разговоры, что он САМ ушёл - не смешите. Он КПСС, которая стала сильно непопулярна, слил и стал Президентом страны. Очень ловкий ход был. Только страны-то вдруг не стало. А у каждой из её бывших частей были свои лидеры.

117

Про спасение на водах - 6

Не от автора этой саги, а от ее благодарного читателя. Свое вспомнилось. Мне тоже довелось однажды спасать в воде человеков. Если это можно назвать водой, а нас в том состоянии человеками.

Это был 1984. Мы студентами начальных курсов всё лето строили грандиозный свинарник среди уссурийской тайги. Не такая уж и глушь, дороги вокруг и Уссурийск недалеко, а под боком деревня Раковка. Мудрые архитекторы отвели место для мегасвинарника чуть на отшибе, на пустошах, чтобы не воняло на обитаемые местности.

В категориях автомобильной езды от нашего палаточного студгородка до свинарника было минут 15, до Уссурийска с полчаса, все эти шоссе нам были прекрасно известны и многократно изъезжены. После месяца работы чувствовали себя старожилами-аксакалами.

Но, получив первый аванс прямо перед выходным днем, мы слегка одурели от счастья и отправились всей гурьбой в ближайшее сельпо села Раковка.

Там обнаружили полное отсутствие пива и водки, зато стояло несколько ящиков прекрасного венгерского вина Токайское, нежно-золотистого цвета. Черт его знает, как оно там оказалось, может местные власти решили спасать своих совхозников от алкоголизма переключением на благородные вина. Мы реально охренели и скупили весь запас токайского.

Пока грузили его в рюкзаки, вернулись и самые бойкие ходоки, посланные по всей деревне, с картошкой и свежезабитым гусем. Добыли ли они его методом Паниковского или купили за баснословные деньги, мне осталось неизвестным. Моя миссия была снять девиц, какие найдутся, разговорить их, развеселить и увлечь на нашу пирушку. Миссию эту я позорно провалил, хоть и очень старался. Обежал весь раскидистый поселок, типа занимаясь кроссом, но никого не обнаружил, кроме сердитых старушек. Прекрасные девы если и были в этих местах, то все от меня попрятались. Изредка попадались суровые парни со взглядами, обещавшими нехилые пиндюли.

Потом мы всем табором отправились на дальнюю поляну в лесу у речки, разожгли большой костер, на золе испекли свое барбекю и распробовали токайское.

Будь это нормальная гетеросексуальная компания, пары жизнерадостных девиц было бы достаточно, чтобы зафиксировать нас на месте. Все бы выпендривались, пели и плясали, наяривали бы на гитарах и гармошках, хохмили, купались бы в речке и так далее. У самых бойких это могло бы закончиться счастливыми браками или восхитительными легкими романами. Остальные бы вымотались прямо у костра и мирно пошли бы спать домой.

Но в однополой среде студиозусов всё пошло не так. Самый романтический бабник, набравшись токайского, забрался на высокую березку и оттуда горько плакал, покачиваясь на суку, читал свои стихи звездному небу. Остальное сообщество довольно быстро пришло к выводу, что начало вечера было конечно прекрасно, подкрепились и слегка подогрелись, но - раз нормальных баб тут нет, что нам мешает прогуляться в Уссурийск? Это большой, стотысячный город, не одни же мужики и старушки там живут.

Мысль эта пришла нам в голову практически одновременно, коллективный идиотизм вообще заразителен. Кончились печеная картошка и гусь, запасы токайского почти исчерпаны - что нам тут еще делать? Сельпо Раковки закрыто, жители легли спать. И где же нам быть в этот прекрасный вечер, как не в Уссурийске? Там бабы, бани, водка, танцы, пожрать наконец чего-нибудь можно купить, под душ сходить - хоть что-то из этого набора там обязательно найдется!

Пессимисты вернулись в наш палаточный лагерь, оптимисты в числе десятков трех взяли и пошли.

Брести по шоссе нам показалось беспонтовым, пыль глотать от проносящихся мимо машин. Вряд они ли возьмут на борт такую ораву бухих студентов, а вот милиция повяжет быстро. То ли дело шагать по диким полям и лесам на свежем воздухе!

Кто-то вспомнил широкую грунтовую дорогу недалеко от нашей поляны, ведущую в направлении Уссурийска, по ней мы и направились.

Грунтовка эта оказалась ведущей к сенокосам и лугам, мало-помалу разветвлялась и сужалась вплоть до тропок, заканчивавшихся тупиками на месте бывших и еще не убранных стогов. Полная тишь и тьма вокруг на версты, луна упорно не всходила.

Долго мы блуждали по этому лабиринту, и уж решили возвращаться обратно, но самый зоркий из нас заметил вдруг вдали огонек! Как раз в направлении Уссурийска! Огни большого города поманили нас с новой силой. Мы двинулись к свету напрямик, невзирая на препятствия.

Тропы постепенно сменились топями, гатями, мы вооружились слегами. Кто-то периодически проваливался в трясину, мы и вытаскивали, и сами проваливались. Кто там был Мазай, а кто Герасим, кто Муму и кто зайцы - хрен было разобрать в кромешной тьме. Барахтались и орали все. Если бы погас единственный имевшийся у нас фонарик, перетопли бы нафиг.

Но одинокий огонек цивилизации с каждым шагом становился всё ближе, горел уже яркой звездой. Ближе к утру мы добрели наконец до него, на грани физического и морального истощения. Нам очень хотелось вымыться, высушиться, согреться, съесть чего-нибудь и провалиться в глубокий сон. Какие уж тут бабы.

Огнем в ночи оказалась сторожевая будка при тот самом свинокомплексе, который мы строили уж месяц с рассвета до заката, порядком от него осточертев. Сторож ээ, сильно удивился, что мы пришли на работу так рано, да еще в выходной день. Пешком со стороны болот, считавшихся гиблыми. Комсомольцы-энтузиасты. За ночь похода мы успели протрезветь совершенно, но изрядно вымазались. Видом своим напоминали будущих питомцев этого сооружения.

Путь, нами пройденный за ночь, составлял всего километров 15. До заветного Уссурийска было еще шагать и шагать. Мы категорически отказались от этой затеи, решили возвращаться по шоссе.

Сторож был милосерден, заварил крепкий чай с сахаром и лимоном, несколько раз кипятил для нас чайник. Приглядевшись и послушав нас, достал увесистый шмат сала и бутыль самогонки, раздал пару замасленных толстых бушлатов. В них мы грелись поочередно.

Всё это подействовало живительно - на нас нашло вдохновение. Захотелось оставить память об этом путешествии. Взяли мешок цемента, нашли чан, добавили воды, песка и щебня, вставили арматуру и соорудили в сторонке за лесополосой скульптуру в виде фаллоса, горько вздымающегося метра на два. Работали добросовестно, надеясь, что сами посетим вновь эти места где-нибудь на пенсии, а археологи будут потом столетиями ломать голову над этим артефактом.

По пути домой хмуро распевали хором "Широка страна моя родная, много в ней епических болот!"

В целом от этой прогулки осталась радость, что не утопли в трясине.

P.S. Бетонный хер через сутки основательно застыл и был обнаружен начальством. Самим же пришлось его раздалбливать отбойными молотками и кувалдами.

P.P.S. Болото - это одно из агрегатных состояний воды. Равно как и пиз.еца полнейшего.

120

Один очень стеснительный мальчик, молясь в церкви, хотел попросить у Всевышнего большой-пребольшой член. Но, будучи таким скромным, решился просить хорошее образование, интересную работу, высокую зарплату, красивую и верную жену. А получил... Вот вы не верите в Бога, а его сокровенное желание сбылось!

121

Попросил Еджипитину привести 10 аргументов в пользу того, что в войнах будущего не будут применяться танки. Вот её ответ: 1. **Развитие беспилотных технологий:** Инновации в области искусственного интеллекта и беспилотных технологий могут сделать танки устаревшими. Беспилотные боевые машины могут быть более маневренными, дешевыми и безопасными, поскольку не подвергают людей риску. 2. **Лазерные и энергетические оружия:** Прогресс в развитии энергетического оружия, включая лазеры и микроволновые установки, может обеспечить высокую точность и скорость поражения целей, что делает танки уязвимыми. 3. **Кибервойна:** Войны будущего могут в большей степени вестись в цифровом пространстве. Хакерские атаки на командные и контрольные системы танков могут привести к их нейтрализации. 4. **Сателлитная технология:** Современные сателлиты и дроны могут обнаруживать танки на большом расстоянии, делая их легкими целями для прямых ударов. 5. **Более точное вооружение:** Улучшенное артиллерийское и ракетное вооружение может уничтожать танки издалека, минуя их защиту. 6. **Увеличение стоимости:** Стоимость производства и обслуживания танков постоянно растет. Это может сделать их непрактичными в условиях ограниченных военных бюджетов. 7. **Танки - медленные и тяжелые объекты:** В условиях быстро меняющейся войны, где главное значение имеет скорость и мобильность, танки могут оказаться недостаточно эффективными. 8. **Экологический вопрос:** Танки являются крайне неэкологичными транспортными средствами, что может стать причиной их отказа в будущем. 9. **Нелинейное ведение войны:** В современных конфликтах ведется так называемая "гибридная война", которая включает в себя политические, информационные, экономические и другие немилитарные методы. Танки могут не вписываться в эту концепцию. 10. **Урбанизация:** Войны будущего могут происходить в более урбанизированных и замкнутых пространствах, где большие, тяжелые машины, такие как танки, становятся менее маневренными и эффективными. В этих условиях, более маленькие, гибкие и быстрые устройства, такие как беспилотные летательные аппараты или маленькие наземные роботы, могут стать более предпочтительными.

122

Ностальгия по социализму- кто помнит.

Преамбула – старый анекдот -
- Петрович, ты говорят женился? Ну и что, жена красавица наверно?
- Да нет, так себе…
- Ну умница стало быть?
- Тупая, как сибирский валенок.
- А, ну хозяйка значит хорошая?
- Да её на кухню лучше вообще не пускать, от греха подальше.
- Не понимаю, ума говоришь, у неё нет, красоты нет, хозяйка скверная, но что- то же есть, раз ты на ней женился?
Мечтательно – «Глисты…»
- ЧТО?
- Ты не поймёшь, ты не рыбак…

Вот и я ни разу не рыбак, за всю жизнь принимал участие в рыбалках всего два раза – об этом и хочу рассказать.

Эпизод первый, любительская рыбалка.

Конец семидесятых, пионерский лагерь, Финский залив. Сосны, песочек, огромные гранитные Карельские валуны. Старший отряд – мне уже шестнадцать. Одно из отрядных развлечений – ночная рыбалка – вполне согласованное мероприятие. Я рыбу не ловлю, я на вёслах – развести всех ловцов с удочками по камням в заливе, а потом кружить, собирая улов. Под конец всех собрать и доставить на берег. Июнь, белые ночи- всё видно, как на ладони. Безветрие, полный штиль, поверхность воды – как волшебное зеркало, жаль вёслами баламутить. Тишина.

Вторая половина отряда разводит на берегу костёр, в котле кипятится вода, варится картошка – изо всего этого предполагается состряпать уху, которая под конец мероприятия будет с аппетитом и удовольствием съедена. Мусор закапываем, под утро, довольные идём спать.

Клюёт средненько, но за полтора-два часа на уху набирается вполне достаточно – лещи, плотва и окуни – в заливе другой рыбы не водится – во всяком случае я не встречал. Начинаю сбор ловцов и транспортировку их на берег. Напротив самого дальнего из камней, где устроились два наших рыболова, на берегу ночует стая чаек – много, несколько сотен точно.
Эти двое орут мне, что ещё маленько порыбачат, чтоб я забирал их в последнюю очередь. Ну, в последнюю, так в последнюю, мне всё равно.

Все уже на берегу, отправляюсь за двоими последними. После того, как их доставлю на берег, мне ещё лодку надо отвезти вернуть – у лагеря была своя лодочная станция. И пешком по берегу обратно – за своей порцией ухи. Там недалеко, с километр.
Залезают. Оба не в духе – ловилось плохо, этих трёх плотвичек размером с полтора пальца и уловом-то назвать нельзя. Вот на хрена один из них с собой рогатку прихватил? И как у этого дятла родилась идея пострелять по чайкам? Пострелял – я не успел дурака остановить.

Когда всё стадо поднялось в воздух, и рассерженно, с неподражаемым чаечьим визгом, матерясь (зачем разбудили, сволочи?) сделало несколько кругов над лодкой – я просто сиганул в воду в чём был, зная, что сейчас произойдёт.

Известно ли уважаемому читателю, что такое чаечье дерьмо? И сколько его помещается в одной чайке? Надеюсь, что нет. А чаечье дерьмо нескольких сотен разъярённых фурий – это кружение над головой напоминало снежную бурю - валилось на нас в таком количестве, что по окончании обстрела я в лодку уже не полез – Финский залив мелководен, в большинстве случаев можно далеко зайти по дну – как и в том случае.

Лодка и два пассажира были тщательно уделаны по всем 100% поверхности. В три слоя. А местами и в четыре. Жуткая вонь – напоминает запах мыла со щёлоком, и после стирки на ткани всё равно остаются белые пятна – оно ещё и высокую кислотность имеет. Если попадёт в глаз – немедленно промыть, иначе встреча с офтальмологом неизбежна.

Один обосранный рыболов материт обосранного стрелка из рогатки, я весь мокрый, но почти чистый – тащу лодку на верёвке. Лагерь встречает нас хохотом и издевательскими аплодисментами. Незадачливые ловцы принимаются отмываться, я тащу лодку на лодочную станцию по колено в воде.

Ухи мне в тот раз так и не досталось – пока я отмыл и отчистил лодку и вёсла, всё уже сожрали. Больше всего меня тогда мучил вопрос – как чайки ухитрились полностью обосрать скамейки в лодке – там же эти два друга сидели?

Эпизод второй – профессиональная рыбалка.

В лагерной столовой у нас разнорабочим числился довольно интересный мужик – Женька его звали. День работает, день отдыхает – график такой. Где-то он когда-то отсидел, весь в наколках был лагерных. На левой руке с внутренней стороны предплечья – крест. Прикол у него был – взять рыбину за хвост, приложить к перекладине креста – если морда на ладони, берём, если не достала – мелкая слишком, выбрасывал, говорил – пусть ещё поплавает, подрастёт, в следующий раз поймаю.

Устраиваться на нормальную работу ему было лень, но жить-то надо, да и за тунеядство можно было по заднице получить, вот он делал вид, что работает, а на жизнь зарабатывал рыбалкой. И неплохо зарабатывал, судя по всему. Рыбу эту он вялил мешками – а потом продавал в банях и пивнушках.

Я к нему давно приставал – возьми да возьми с собой рыбку половить. Отшучивался, не брал. Он взял на прокат у местных десятиметровую шаланду с мотором от Волги, и самодельным винтом с латунными лопастями. Носился на ней так, что у лодки нос вверх задирало. И шлейф за кормой - как у торпедного катера.

Что он в тот раз подобрел? Ладно, говорит, прокатимся. В три часа чтоб был на пирсе как штык – иначе без тебя уеду. Три часа ночи имеется в виду – хотя какие в июне ночи?

Жду. Гляжу – идёт, тачку перед собой толкает. В тачке какие-то тряпки, мешки, фонарь – зачем он ему в белую ночь? Здоровенный бачок с неописуемой вонючей сранью, напоминающей очень густой клейстер, как пластилин – это наживка была. Погрузились, пошли. Резво так, мне с такой скоростью на лодках раньше плавать не доводилось.

Все знают, что такое перемёт? Длинный капроновый шнур с полуметровыми поводками из лески - рыболовный крючок на конце каждого. На одном конце шнура грузило, на другом конце грузило, посредине поплавки. Расстояние от поводка до поводка – порядка метра. Длина шнура – насколько у рыбака наглости хватит. Где-то я вроде читал, что перемёты больше пятидесяти крючков запрещены, но точно не уверен. У Женьки были перемёты с парой сотен крючков каждый. Он их целиком обслуживать за один раз не успевал – наверное, потому и взял меня. На помощь, типа.

Назвать этот каторжный труд рыбалкой у меня язык не поворачивается. Женька тащил шаланду вдоль шнура, продвигаясь от крючка до крючка и снимая рыбин – побольше в лодку, мелочь за борт, а я лепил на крючки куски этой отравы, что называлась наживкой. Справедливости ради – рецепт очевидно был профессиональный – кильки на него клевали охотно - в среднем каждый пятый крючок был с рыбой.

Но стоять раком часами, уворачиваясь от крючков, чтобы самому себя не наживить- это весьма непросто, а на те четыре перемёта, что мы тогда обработали, ушло наверное часа три с половиной. Скоро уже утро настанет.

Я, блин, света белого не вижу, аж круги перед глазами, весь в чешуе и слизи – под ногами эта рыба, век бы её не видеть, когда Женька смотрит на часы, говорит –

- Так, у погранцов сейчас пересменка, пошли на конец мыса, рыбу ловить.
- А мы что делаем?
- Это разве рыбалка, смеётся. Это так, разминка.

Надобно отметить, что события эти происходили в запретной погранзоне – северо-запад Карельского перешейка, недалеко от границы с Финляндией. Полуостров Кипперорт, пролив Бьёркезунд. Архипелаг Берёзовый (по-шведски «бьорке» – берёза).

Ну а дальше началась Женькина «рыбалка». Где он достал эти четыре гранаты? Не знаю, не сказал. На мизинец правой руки крепится капроновый шнурок с кривой иголкой на конце. Длина шнурка – метров десять. Аккуратными кольцами – чтоб не перепутался, шнурок вешается на палец. В руку - гранату, придерживая скобу, выдёргивается чека, в освободившееся отверстие вставляется игла. Граната плавненько в воду- свободной рукой рычаг газа вперёд, петли начинают разматываться. Лёгким рывком иголка выдёргивается из гранаты – это происходит под водой уже на безопасном расстоянии. Есть ещё четыре секунды замедления, чтобы уйти подальше.

Как мне Женька говорил, взрывать лучше поглубже – и эффект сильнее, и звук тише – чтоб пограничников не беспокоить.
Ощущения непередаваемые. Он-то сидит на мягкой подкладке, а я просто на лавке – взрыв- как кувалдой по заднице врезали. Вначале азарт – кто из пацанов в том возрасте отказался бы что-нибудь взорвать? Потом уже неуютно, а под конец – так просто страшно – а вдруг выронит, а вдруг шнурок перехлестнёт, и граната рядом рванёт? Костей не соберём...

Повезло. Все аккуратно рванули под водой, наверх только большая гроздь пузырей поднималась – с кипением.
Когда мы прошли этим полукругом, как бросались гранаты, собирая всплывшую оглушённую рыбу сачками, шаланда просела так, что от края бортов до поверхности воды осталось меньше десяти-пятнадцати сантиметров. Хорошо, волнения не было, а то хлебнули бы водички.

И потихоньку, чтоб не сильно болтало, домой – с богатой добычей.

А потом полдня я помогал Женьке эту рыбу чистить – ну как чистить, вспарываешь ножом брюхо, требуху в корыто, рыбину – Женьке. Он их на распялки и на чердак, вялиться. Сколько там было – чёрт его знает, не считал. Но от лодочной станции до заднего двора кухни с его тачкой три раза пришлось ходить. Двум столовским кошкам в тот день был не просто праздник, а полный разврат – обе под конец горючими слезами плакали от жадности и количества несъеденного – уже не лезет, а гора требухи вроде как и не уменьшилась.

Устал, извозился весь, выпачкался в требухе и чешуе с ног до головы – зато потом, где-то недели через три, когда всё это приобрело товарный вид, Женька выдал мне здоровенный пакет вяленой рыбы – держи, говорит, твоя доля.

Это была вторая и последняя рыбалка, в которой мне довелось поучаствовать.
Ну, не рыбак я, не рыбак, так уж получилось…

123

Партнеры

Реклама